Виталий Трандульский "Ваш ход, господин Призрак!"

– Это и есть мой сюрприз, о котором я предупреждал вас, Ваше величество. – В шутливой форме начал Кальд. – Простите ему нарушение этикета, сюрприз первый раз во дворце и в торжественной обстановке, во всём своём блеске и величии короля видит впервые.

Эмбер, у которого благодаря хитрости и тактичности министра, не оказалось ни шанса обидится на юношу, принял случившееся с юмором, даже как комплимент, и повелительно махнув рукою, дал знак что занят и к сюрпризу вернётся чуть позже.

– Позор, позор – Шептал, стоявшему за спиной Риго вдруг пришедший в себя Лель. – Так повести себя с государем! Меня, наверное, бросят в темницу.

– Не бросят.

Голос телохранителя был весьма обнадёживающим и окончательно привёл Лангро в чувства.

– Твой покровитель сейчас один из самых влиятельных людей королевства, и он сумеет замолвить за тебя словечко. Король примет твоё поведение как невинную шалость, или недоразумение.

– Министр Кальд настолько высокая фигура?! – Ничего не понимая метался Лель. – Ведь он, всего-навсего, советник короля в области искусства.

– При старом короле подобной должности в Тигране вообще не существовало, но Эмберу IV нравиться ощущать себя человеком культурным и духовно обогащённым, поэтому такие люди, как министр Кальд, максимально приближены к августейшей особе и имеют большое влияние. Многим в этом зале, это, конечно, мягко говоря, не нравится, и тебе надо очень желать, чтобы делами искусства, как и прежде заправлял твой учитель.

– Понятно – Многозначительно произнёс юноша, постепенно осваиваясь.

Риго взял Леля под руку и отвёл в сторону, чтобы не смущать его пристальным вниманием высокого собрания, – Давай воспользуемся заминкой, которую нам дал Его величество, и я тебе расскажу о некоторых из присутствующих. Большинство этих блистательных особ наместники соседних провинций, бароны, фрейлины, фаворитки и прочие высокопоставленные лица, которые по своему положению должны бывать на подобных приёмах. Они прибыли в Глондер вчера и через пару дней разъедутся, приняв участие на нескольких турнирах, охотах или балах. Вряд ли тебе стоит запоминать кого-то из этой публики, но есть и такие, что чувствуют себя здесь, как хозяева, перед ними все заискивают, стараются угодить и боятся.

Почти не открывая рот Риго практически прошипел следующую фразу. – Посмотри осторожно направо. Видишь четверых мужчин в чёрных мантиях с расшитыми золотом гербами?

Телохранитель дождался пока Лель Лангро найдёт глазами тех, о ком пойдёт речь и продолжил. – Их следует очень серьёзно опасаться. Самые богатые и могущественные люди королевства. Первый, тот что ближе всех к проходу, герцог Фиц, заправляющий сбором налогов, податей и вообще, всеми значительными доходами и расходами Тиграна. Рядом с ним Ровир, тоже вельможа безграничных возможностей, министр внешней политики. Самый толстый, тот, который слева, барон Дангр. Сейчас он занимает положение пропавшего министра Джакобурро и все вооружённые силы Тиграна фактически подчиняются ему.

– А четвёртый? – В нетерпении перебил друга Лель. – Который стоит немного в стороне?

– ООО, как ты ошибаешься! – Чуть повысил голос Риго. – Запомни приятель, этот человек никогда не стоит в стороне, он имеет касательство ко всему происходящему в замке. Министр Генбауэр, начальник внутренних дел и самый известный интриган и комбинатор из всех, о ком я слышал. Оставшаяся троица до смерти его боится. На свой пост он вошёл по многим головам тех, о ком даже вспоминать теперь опасно, и если человек, который по разным причинам становиться ему неугодным, то ты сам видел, что произошло с несчастным Вильгельмом.

– Да, видел! Но как я могу перейти дорогу, шутка сказать, министрам?

– Не ты, а твой покровитель. Министр Кальд делает свои позиции при дворе прочнее и основательнее. Король начал к нему прислушиваться, и твой покровитель осмелился навести критику на злополучную четвёрку, которую мы только что обсуждали. На советах, с подачи Кальда, уже поднимался вопрос о чрезмерных земельных податях, растратах, идущих не на нужды армии, а в карманы министров, наконец, об угрозе заговора и государственного переворота. Положение Фица, Дангра, Ровира и даже Генбауэра, становится более шатким, но будь уверен, просто так ждать, пока король их снимет, они не станут. Ты приглашён в Глондер угодить королю, с подачи своего учителя, а значит ты играешь против министров. Кальд понимает это и в обиду тебя, конечно же, не даст, но хорошо подстроенная каверза легко способна поменять приоритеты. Тогда ты станешь обыкновенной разменной пешкой в борьбе за власть и влияние. Министры ждут вашей ошибки и, если, не дай бог, это случится, спасти от расправы тебя будет практически невозможно.

И без того взволнованный Лель представил, как его безжизненное тело скользит по гладкому мраморному полу, волочимое за ноги дворцовой стражей. Руки юноши задрожали.

Не волнуйся ты так, – похлопал его по плечу Риго – Пока что ты здесь высокий гость. Сюрприз, как выразился твой учитель. Если всё пойдёт хорошо, и ты настолько талантлив, как о тебе рассказывают, то дворцовые интриги, может статься, и обойдут стороной твою особу. Во всяком случае мы с Кавдором будем на этом надеется.

– Давай я лучше отвлеку тебя от мрачных мыслей и представлю прекрасную половину сегодняшнего собрания.

– Может не стоит, они все смеялись надо мной. – Обижено подметил Лангро.

– Не все, не все. Обрати внимание на ещё одну особу в красной мантии, статную женщину, стоящую рядом с тронным постаментом. Это его высочество Аурелия. Сестра короля и, по совместительству, ангел хранитель всех артистов, музыкантов, писателей и художников. Именно она привила королю любовь к искусству. Говорят, его величество к ней очень прислушивается, и потакает буквально во всём. Если бы сударыня Аурелия имела твёрдый характер, то давно бы положила конец тирании четырёх министров, но у неё для этого слишком покладистый нрав. Вот и сейчас она согласно этикета, ждёт своего брата рядом с троном и приветствует всех гостей независимо от их статуса и положения.

– А почему она ангел хранитель?

– Потому что ее высочество безграничной доброты и сострадания. Ты удивишься, но в этом зале она знает по именам любого трубадура или камеристку. Да что там камеристку, любого охранника или стольника. И каждому готова помогать. Король специально не посвящает её в государственные дела, а то она давно бы раздала половину казны нищим и искалеченным ветеранам. Бедняжка наивна, хотя ей уже пятьдесят два года. Король так привык отдыхать рядом с сестрой душою, что оберегает её от любых невзгод или потрясений. Вероятно, поэтому Аурелия никогда не была замужем и не имеет детей. Здесь его величество конечно перестарался, но в любом случае, его сестра фигура неприкасаемая и смерть постигнет любого, кто посмеет её обидеть, хотя таких пока не было. В угоду королю, все здесь сдувают пылинки с Аурелии, и я очень советую тебе с ней подружиться.

– А вот ещё одна фигура с которой я и сам бы не прочь иметь дружбу! – Вдруг изменился Риго, расплывшись всей физиономией в широкую улыбку.

Грациозной походкой, которая привлекла внимание не только Риго, но и многих других мужчин и даже министров, к Аурелии подошла высокая молодая девушка и подала ей маленький веер.

– Господи, я бы всё на свете отдал, только бы быть с ней рядом. – Бросался эпитетами телохранитель.

Лель тоже проглотил язык и не мог оторвать глаз от той, что предстала общему вниманию и восхищению.

Девушка действительно была хороша. Гордый чёткий стан был словно выточен из камня. Маленькая грудь совсем не портила общей картины, а скорее лишь подчёркивала изящество и грациозность. Короткие чёрные волосы слегка прикрывали тонкую шею, ямочки на щеках придавали чертам лица детскую непосредственность, но глаза или даже взгляд, довершал образ проницательностью и таинственностью, одновременно.

Девушка была одета не как остальные дамы собрания. Её тело плотно облегал чёрный, плотный костюм, умело повторяющий каждый изгиб и мускул юной атлетической фигуры.

– Кто это?! – Забыв обо всём Лель, не отрывая глаз от таинственной незнакомки, схватил друга за руку.

– Это Кристина, воспитанница Её высочества Аурелии. Блистательная Кристина, или как принято называть её здесь, Пантера. Главная дива и любимица публики королевского двора, непревзойдённая кудесница эквилибра, как объявляют её перед выступлением.

– Кудесница чего?

– Эквилибра, балда! – Такой вид представления. Очень захватывающе и опасно. Непостижимо, красиво и уникально по своему духу. Этого невозможно описать, понимаешь, это надо видеть! Но нам с тобой неслыханно повезло. Видишь, как она одета? Значит сегодня будет представление и я в очередной раз буду пропадать от любви и не усну всю ночь, мечтая о несравненной Пантере.

Пока друзья полностью провалились в мечты, в тронном зале, меж тем, начали происходить подготовительные действия. Повелительно махнув рукою, король дал знак распорядителям и глашатаи, рассредоточившись по променуару, протрубили в меленькие рожки о начале церемонии.

Всё окружение замолкло и, замерев в почтительном поклоне, приветствовало его величество. Король шёл к трону.

Безусловно довольный произведённым эффектом он улыбался дамам, чьи взгляды он успел поймать на своей величественной особе. Дружественно кивая кавалерам, он, время от времени, даже зажмуривался от удовольствия при таком пафосе и торжественности.

Заняв трон, король ещё раз оглядел собрание и коротким кивком дал сигнал церемониймейстеру, который, в ту же секунду оглушительно ударив жезлом в пол, оповестил, что с поклонами пока всё.

– Дорогие друзья. – Голос Эмбера IV был слегка взволнован. – Я рад приветствовать всех вас на сегодняшнем собрании, посвящённому освобождению Глондера и изгнанию врага с наших земель. Собранию, посвящённому доблести и отваге нашей южной армии, чьи победы навсегда принесли спокойствие в Тигран. Навсегда поставили выскочек-соседей на место.

Зал взорвался аплодисментами, но также наполнился чувством притворства и лицемерия. Победы армии, на самом деле, были далеко не такие блистательные, как говорил Эмбер. Враг всё ещё стоял вдоль границы, в нескольких днях пути от замка Глондер. Сам король был неуверен в своих словах, но нетерпение сделать этот день праздником торопило его и заставляло закрывать глаза на многие обстоятельства. Король врал, врал открыто и бесцеремонно, врал всем окружающим, врал себе. За спиной были несколько месяцев позора и неудач.

– Мы многое пережили и вынесли за время невзгод и лишений. Суровые испытания заставили королевство отдавать все силы на борьбу с врагами и побеждать там, где, казалось бы, победить невозможно. Кто с мечом в руке, кто у наковальни, кто перед святой иконой, все мы добывали эту победу, все приближали этот день, как могли, и вот сегодня мы здесь не для того, чтобы обсуждать очередное сражение, а чтобы отдаться празднику и торжеству.

Король демонстративно осмотрелся вокруг.

– Не долго удалось похозяйничать шакалам Таргуна и Ашкадира в этих стенах. Поганой метлой наши лихие воины вышвырнули неприятеля из этого места, и вот после определённой реставрации и обновлений Глондер встречает своих гостей в былом великолепии.

На этот раз король был почти искренним. Громадные средства вкладывались, чтобы Глондер после поругательства и разграбления выглядел ещё лучше, чем прежде. Уже не одну неделю, днём и ночью, в замке трудились лучшие каменщики, плотники, ювелиры, закончившие все работы только сегодня утром. Сам король ставил жёсткие сроки реставраций и лично контролировал любую мелочь.

– Все вы знаете, как я люблю искусство. – Перешёл совсем на мяукающий тон Эмбер, одарив своим благосклонным кивком сначала ее высочество Аурелию, а потом министра Кальда. – А по сему, позвольте начать праздник с одного сюрприза, который приготовил для нас мой друг. – Король снова кивнул Кальду.

– В этом зале висело множество картин, олицетворявших все достоинства Тиграна. Богатство и достояние, науку и культуру. Сейчас стены этого зала пусты, картины были осквернены и уничтожены, часть истории покинула нас безвозвратно. Но это не значит, что новая история не займёт место на стенах этого зала. Новые полотна напомнят нам о величии нашей родины, и пусть же сей славный юноша станет первой ласточкой, которая вернёт всю прелесть живопись этому великому месту.

– Король указал рукой на Леля. Тронная комната снова взорвалась аплодисментами и звуками медных труб, придавая моменту больше торжественности.

– Слава королю. – Выкрикивалось с разных сторон, когда Лангро, буквально подхватили под руки и доставили в то место где находился деревянный щит, завешенный полотном. Все расступились, в предвкушении следующих действий. Король, который сидел буквально в десяти шагах и прямо смотрел на Леля, снова взмахнул рукой и полотно со щита упало вниз, обнажив для всех собравшихся, творение, над которым юноша трудился два месяца. Картину, вернее сказать, первую картину, что должна была украсить тронный зал Глондера.

Собрание, ещё долю секунды назад готовое сотрясти стены аплодисментами, вдруг погрузилось в полное безмолвие от увиденного. В зале, где в определённых местах, приходилось кричать чтобы услышать собеседника из-за общего гама, теперь было слышно даже шелест портьеры на ветру из распахнутого окна. Гробовая тишина, на несколько мгновений, поразила Глондер.

– Чёрт. – Нарушил тишину неспокойный и буквально убитый шёпот Кальда.

Глава вторая

Время пошло

1 Октября. Минуту спустя

Тронный зал был словно околдован жутким, неподвижным молчанием. Собрание напоминало выставку восковых фигур, застывших с гримасами изумления, в недовершённых жестах и позах. Внимание всех было приковано к картине, но это внимание так контрастно растворялось в недоумении, что понять эмоции присутствующих было крайне сложно, словно присутствующие, все разом, на несколько секунд сошли с ума, и привыкали к своему новому состоянию.

Картина была прекрасна, и Лель ни на минуту не сомневался, что полотно достойно внимания любой августейшей особы. Исполнение казалось безукоризненным, но какая-то деталь парадоксально противоречила здешним порядкам. Видя реакцию в зале, юноша понимал, нарисовал он что-то не то. Очень талантливо, но не то.

В памяти молодого дарования по одному просыпались воспоминания. Он видел себя маленьким ребёнком, рисующим углём и мелом на мостовой площади магистратуры. Видел уставшее лицо отца, который днём и ночью надрывался в мастерских, чтобы прокормить семью. Соседских мальчишек, Риго и Кавдора. И наконец своего старого учителя, мистера Кальда, тогда ещё не бывшего ни королевским советником, ни министром по делам искусства.

Секунда за секундой, в голове художника проносились годы его обучения живописи. Бессонные ночи исканий, кропотливый труд и, наконец, открытие таланта, когда Лангро вдруг осознал в себе способность отобразить с абсолютным сходством любую обстановку, любой образ, увиденный однажды и запомненный с мельчайшими подробностями.

Кальд, когда уже стал государственным человеком, часто говорил юноше, что с его помощью он достигнет вершин власти. Учитель вкладывал всю душу в талант ученика и вот, когда парню стукнуло восемнадцать, а политическая обстановка требовала решительных свершений, Кальд решил действовать. Но старый лис просчитался, слишком доверившись Лелю. Министр объяснил художнику, как важно поразить короля хорошей работой, как важно вернуть в Глондер искусство живописи, даже возил парня на передовую военных действий, показать короля и придворных, со сравнительно близкого расстояния, но не учёл низменных амбиций и ущемлённого самолюбия августейших особ, за что сейчас страшно корил и ругал себя.

Полотно было изумительно. По памяти мастер кисти и красок нарисовал военный совет в разгар сражения. В походном шатре, над картой, которая возможно осталась от бедняги Вильгельма, стояли военные министры и командиры полков. В центе действия был Король. Художнику удалось абсолютно всё, чтобы угодить Эмберу. Он подметил и сажную копать на лицах командиров и всю задумчивость министров, военные трофеи на стенах шатра, и, конечно же, его величество, во всём своём блеске. Строгая выправка, абсолютная сосредоточенность и почти женская аккуратность, даже в разгар боя. Таким был король, как в жизни, так и на полотне. Художник рисовал правду, но исключительно наглядно отобразил деталь, которую Эмбер не переносил и напоминание о ней считал за оскорбление. Король был маленького роста.

Весь двор тщательно маскировался от ущемлённого самолюбия короля и старался не напоминать о габаритах его величества. Высокие люди предусмотрительно не подходили к нему во время светских бесед и разговаривали только когда Эмбер был на троне и возвышался над всеми со специального пьедестала.

Охрана королю подбиралась маленького роста и, за счёт крепости телосложения напоминала людей квадратных пропорций. Дамы любезничали с Эмбером сидя на складных стульчиках, и вставали только когда король удалялся.

Все в Глондере научились вести себя в присутствии августейшей особы и вот теперь, когда коротышка король с поразительным сходством компазиционировал в центре полотна, присутствующие замерли от страха, в ожидании дальнейшего.

По лицу короля было видно, что на этот раз он оскорбился по-настоящему. Глубоко дыша, раздувая ноздри как разгорячённый жеребец после скачки, Эмбер поднялся со своего места и, не произнеся ни слова, направился в кабинет, находившийся в конце зала. Он шёл быстро и смотрел прямо перед собой, не обращая внимание на происходящее вокруг. Дамы едва успевали прогнуться в глубоком поклоне или занять свой стульчик чтобы не рассердить его величество ещё больше. Высокие мужчины расположились в дальних углах помещения и только шут карлик, искусно повторяя походку короля, шёл рядом, ничего не опасаясь. Не дожидаясь, пока прислуга отворит ему дверь, Эмбер резко дёрнул ручку и демонстративно хлопнув дверью, прошёл в кабинет.

Тронный зал зашумел как муравейник. Все разбились на маленькие кучки, по четыре пять человек и с волнением обсуждали шёпотом случившееся минуту назад. Прислуга, словно каменная, таращила глаза предвкушая неприятный вечер. Сегодня королю будут не по душе и музыка, и праздничный ужин, и всё, чем можно было бы его задобрить.

Кальд приблизился к Лелю и Риго.

Телохранитель хотел моментально удалиться, чтобы не мешать разговору, но министр остановил его.

– Останься, к сожалению, тебя теперь это тоже касается.

– Почему теперь? – В изумлении промямлил Риго.

– Потому что теперь моему ученику действительно понадобится телохранитель.

– Это я во всём виноват, учитель. – Дрожащим голосом вмешался Лель.

– Нет, мальчик. – Оборвал его министр. – Во всём виноват только я. Я притащил тебя в этот злополучный замок, я придумал эту авантюру с картиной, и я недооценил всю чистоту и открытость твоего таланта.

– Вы же говорили мне, что его величество крайне раним в отношении своего роста! – Схватился за голову Лель.

– Говорил. Говорил. – Улыбнулся Кальд. – Но всего один раз, а надо было десять.

– Учитель положил юноше руку на плечо. – Настоящий художник не приспособлен к лести и заискиванию. Он не умеет приспосабливаться и изворачиваться. Настоящий художник создаёт только правдивые полотна. Я виноват в том, что втянул тебя в это болото, прогнившее алчностью и ложью. Прости меня, Лель.

Художник и телохранитель, растерянные от такого откровения министра, стояли молча, потупив взгляд и опустив головы.

Тем временем, по одному, на цыпочках, в кабинет короля вошли Аурелия, министры Фиц, Ровир и Дангр. Последним, выждав ещё минуту, в кабинет прошёл Генбауэр.

– О, от этой компании хорошего ждать не приходится. – Посетовал Риго, первым увидев, кто осмелился посетить короля в таком нервном состоянии. – Надеюсь, хотя бы Аурелия за тебя заступится.

Лель покрылся холодным потом, ещё никогда ему не было так страшно, как в эту минуту. Бедняга не догадывался, что в ближайшее время страх будет его обычным состоянием. Он смотрел на своего покровителя, не кого-нибудь, а министра Кальда, и всё равно чувствовал смертельную опасность.

Неожиданно кто-то ласково и очень нежно дотронулся до его плеча, что заставило его повернуться и мгновенно успокоиться.

– Здравствуй. – Поздоровалась с ним милая девушка лет тридцати, широко улыбаясь и смеясь, словно заигрывая со старым другом.

Риго и Кальд склонились в почтенном приветствии, но Лель снова растерявшись, по своему обыкновению, забыв про этикет, ляпнул, словно встретил приятеля на улице. – Привет.

Кальд закатил глаза, но по его лицу было понятно, что кроме неловкого момента ничего страшного не происходит.

– Привет, привет. – Продолжила девушка. – Мне очень понравилась твоя картина, удивительно, как ты сумел так похоже нарисовать всех, кто на ней находится. Такие все важные, задумчивые, самой невольно захотелось подумать о чём-то интересном и особенном. Жаль только зверюшек, чьи шкурки ты нарисовал по стенам, никак не могу понять, кому это может нравиться.

– Я всего лишь отобразил то что видел в тот день, когда мой учитель Кальд привозил меня в военный лагерь и я мог посмотреть на его величество. Мне тоже жаль зверюшек, но шатёр выглядел именно так и мне пришлось нарисовать шкуры.

– Нарисуй в следующий раз короля, как он купается. – Залилась смехом собеседница. – Представляешь! Весь такой голый и волосатый, сидит в ванне с пенкой, в короне, и надувает мыльные пузыри, вот будет потеха.

– Великолепная идея. – Сразу заразившись смехом, едва выдавил Лель.

Министр Кальд напрягся и незаметно дёрнув ученика за рукав, дал понять, что смех сейчас совсем не уместен. Девушка это тоже заметила и, с обидой посмотрев на Кальда, резко изменила настроение.

– Вот. – Протянула она юноше бордовую розу, которую до этого прятала за спиной. – Этот цветок – знак моего восхищения, художник, потому она такая бордовая. Этот цвет у роз означает страсть и признательность. Не смей отказываться, а то я обижусь. Мне очень понравилось с тобой смеяться, я приду ещё, когда твоих друзей рядом не будет, а сейчас я оставлю тебя. Король скоро выйдет, не люблю его выступления, пойду к себе в оранжерею.

Хохотунья, как успел подумать про неё Лель, резко повернулась и направилась к выходу. Весьма миловидная и открытая в общении, смотрелась она всё же очень странно. В мешковатом платье, по крайней мере на несколько размеров больше, девушка выглядела как клоун из циркового представления, когда нелепый вид, смешит, но не удивляет.

– Ещё одна воспитанница Аурелии, Асми. – Объяснил Риго, тяжело вздыхая. – Добрейший души человек, но, к сожалению, не в своём уме. Наверное, ты это уже успел заметить. Дружит здесь буквально со всеми, подстать их высочеству. Жаль, что она больна на голову, почему, собственно, и не побоялась подойти к тебе с поздравлением и подарком. Кстати эту розу Асми вырастила сама. На первом этаже есть прекрасная оранжерея, девушка всё время там в свободное время. Настоящая цветочная фея.

– А почему ко мне надо опасаться подходить с поздравлениями и подарками? – Не понял художник.

– Скоро поймёшь. – Риго указал на открывающуюся дверь кабинета из которого в сопровождении министров и сестры показался король.

Эмбер был заметно раздражён, но всё же слегка успокоившийся, по сравнению с тем моментом, когда он удалялся. Чуть ли не запрыгнув на трон, в торопливой форме, король прервал все поклоны и повелительным жестом потребовал абсолютного внимания.

– Мне кажется я допустил одну непростительную ошибку. – Начал он без предисловий. – Дела искусства не должны рассматриваться в таких узких рамках. Как говориться, одна голова хорошо, а две лучше. Министр Кальд не способен, один нести на себе такую непосильную ношу, а по сему, с этого дня остальные министры и советники, тоже должны участвовать в культурном развитии нашего государства. Начнём мы, пожалуй, вот с чего.