Услышав голос Лауры, Сигве дернулся. Несколько секунд он смотрел на нее в замешательстве, а потом радостно улыбнулся. Он дотронулся до волос дочери, растрепал их и рассмеялся. Как в детстве Лауры. Смех Сигве был пронзительный и тонкий.
– Прости, я не спал… – Сигве начал перебирать стопки бумаг, что-то ища, – завтра столько дел… сегодня. Правда же, сегодня? – Сигве посмотрел на дочь, словно маленький испуганный котенок.
– Да, – мягко сказала Лаура. В ее голосе сквозила неприкрытая печаль. Похолодевший ветер дул из окна, наводя на столе еще больший беспорядок. Но Сигве было все равно.
Лаура закрыла окно, Сигве отстраненно посмотрел на нее, а потом достал из ящика стола коробку леденцов.
– Будешь? Там есть лепестки орхидеи, а эти вот с фиалками, мои любимые с розой, о, а вот и твоя вишня, и я… а с чем еще? А какую я любил?
Лаура ничего не ответила. Она молча взяла леденцы, не глядя на них и с благодарностью улыбнулась.
– Ты снова не прибрался, а теперь стало хуже, – заметила Лаура со смесью укора и печали.
– Всю ночь был такой ветер сильный, а я окно открыл, – согласился Сигве. – Еще леденцов?
– У тебя же есть способность, – напомнила Лаура.
– Да? Ну ладно, я еще не решил, воспользоваться ли ей, – пожал плечами Сигве.
Способностью Сигве Селланда было манипулирование предметами: он мог заставить любые предметы выполнять различные действия, для которых обычно они нужны человеку. Лауру это злило, ведь отцу ничего не стоило убраться – просто пара взмахов руки.
Лаура заставила вещи вернуться на свои места, перенося и отталкивая их движением пальцев.
Но потом она взяла отца за руку. Тот вздрогнул и выдохнул. Лаура услышала свист, гулко спускающийся с его губ. Лаура легким жестом заставила швабру, веник и тряпки начать убираться, утюг гладить вещи, а поглаженное, складываться.
Способностью его дочери было копирование. Прикасаясь к другому человеку, Лаура могла использовать его способность. Дотронувшись до руки отца, Лаура почувствовала, как магия, легким покалыванием, проноситься через его руку в ее. Каждый раз при этом она ощущала кислый привкус на губах и счастье.
Дотрагиваясь до других людей, Лаура могла прожить сотни жизней, поменять миллион одежд. Лаура знала, что чувствуют Инна и Давид, создавая иллюзии, что чувствует Суви, манипулируя растениями, что чувствует отец, манипулируя вещами. Мир заново оживал перед ней и наполнялся новыми красками.
У Лауры точно была своя собственная коллекция. Чужие способности наполняли ее, как вода наполняет легкие. Обволакивали. Становились родными. По ощущениям она точно понимала, какая у чародея способность еще до того, как использовала ее.
Сигве смотрел на дочь со смесью печали и тревоги. Когда она делала так: молча брала его за руку и начинала использовать его силу, он чувствовал себя потерянным и опустошенным.
Сигве резко выдернул руку из ладони Лауры, тряпки и швабры упали. Сигве встал, чтобы уйти, но, развернувшись, добавил:
– У меня скоро урок геологии. Если хочешь, все леденцы – твои.
Лаура потупила взгляд.
– Прости.
Когда Лаура ушла, Сигве призвал своего фамильяра. Сова покружилась вокруг него и села на плечо, прикрывая своего чародея пестрыми крыльями.
Глава 3. Этим розам цвести еще долго
О том, что в Академию привезли грифонов, слухи ходили еще с августа. И все же, мало кто в это верил. Перевозка грифонов считалась опасной и требовала особых условий.
Но вот он – грифон, из шерсти и перьев, ходит по ромашкам. Грифон был крупным, коренастым, тело льва украшали мощные орлиные крылья. Грифон смотрел на учеников, не моргая, фиолетовыми пронзительными глазами.
Профессор Блэр со своим небольшим ростом казалась рядом с грифоном еще миниатюрнее. Она туго завязала черные волосы в хвост, чтобы они не мешались, и наклонилась к грифону. Потом аккуратно погладила его по клюву, и грифон издал слабый мурчащий звук, словно львенок, которому почесали животик.
Джасмин Блэр преподала зоологию магических и обычных существ. К удивлению всего преподавательского состава, именно она из всех претендентов с большим стажем получила приглашение на должность.
Главным своим достоинством профессор Блэр считала достаточно редкую способность, позволяющею ей понимать, что хотят животные и птицы, и быть понятой ими. Многие считали, что только лишь благодаря этому профессор Вальден обратил на Джасмин внимание. Джасмин это не нравилось, в конце концов, это у Гаспара редкая сила, а ее так – всего лишь обыкновенная.
– Не волнуйтесь, это Гилл, он совершенно домашний и ручной. Грифоны живут в горах, этого еще малышом нашли мои братья. Его вырастили в заповеднике.
Гилл расправил крылья, поражая юных зрителей красотой перьев, и перевернулся на спину, уставившись на голубое небо. А потом утробно заурчал.
– На нем можно полетать? – послышались восхищенные голоса.
– Если вы хотите, чтобы я лично вас за это убила, тогда «да»! – Джасмин Блэр прищурила черные глаза, – кто хочет?
В ответ ей прозвучала тишина. Только Гилл мурчал, наслаждаясь осенним солнцем.
Суви наколдовала у орлиной лапы белую розу. Грифон удивленно взглянул на цветок, уткнулся клювом в белый бутон и зажмурился, вдыхая сладковатый запах. Потом он открыл глаза и посмотрел прямо на Суви.
Гилл завилял львиным хвостом и бросился к Суви. Сбив ведьму с ног, он положил голову на ее живот, подставляя шею для того, чтобы она почесала. Суви рассмеялась, запуская пальцы в мягкие орлиные перья.
– Молодец, Адельхейд, – улыбнувшись, сказала профессор Блэр. – Грифоны созданы алхимиками. Более того, это самое первое выжившее и сохранившееся животное алхимиков. Когда грифоны находят клад, сокровища, они роют землю, радостно виляя хвостом и размахивая крыльями. Так что лучше рядом не стоять. Как вы видите, они вполне безобидны…
– Мой дядя выращивает таких, – перебила профессора Иоланда.
– …пока вы не нападаете на них. – Точно не заметив, продолжила Джасмин Блэр.
Стоявшая ближе всех к грифону Лаура неустанно чихала.
– Почему ты все еще не ушла? – Возмутилась Прия, – ты ведь в курсе про свою аллергию на грифонов?
Лаура с умилением улыбнулась.
– Кончено. Но почему какая-то аллергия может мне помешать увидеть эту лапочку?
Все учителя бы запретили Лауре находиться на уроке, но профессор Блэр с одобрением посмотрела на ученицу.
Каждый раз, когда Джасмин Блэр приводила существ на урок, это событие срывало все последующие занятия, так как ученик не могли перестать обсуждать чудесных созданий.
Суви с трудом отошла от Гилла и даже помогла профессору Блэр завести его в загон, хотя обычно этим занимался Давид.
После часа отдыха учеников ждали занятия по полетам. Вела занятия так же профессор Блэр.
Юные чародеи учились летать с третьего курса. А летали на гордых и прекрасных вивернах. Эти существа так же были выведены алхимиками, желавшими создать дракона. Животных создавали много, ведь алхимия официально была запрещена только в двадцатом веке Верховным Чародеем Флорианом, так как тот боялся, что алхимики однажды совершат свои самые невероятные открытия, создадут камни и эликсиры, сведя весь мир с ума.
Виверны были чуть меньше и легче драконов. Их гибкие тела темно-зеленого цвета странно, но красиво сочетались с мощными задними лапами и острыми крыльями. Виверны, обитавшие в Академии, не обладали шипами и относились к неядовитым. Их впалые фиолетовые глаза призывно блестели.
Ведьмы и ведьмаки очень любили виверн, которые всегда защищали своих чародеев. Но вот простой народ их невзлюбил и выдумывал небылицы о злостном характере ящеров.
– Так как ваша программа усложнится, – сказала профессор Блэр спокойным, тягучим голосом, – начиная с этого курса, вы можете отказаться от занятий.
– Кто откажется полетать на виверне? – удивился Давид.
Виверна по имени Хитер оттолкнулась крепкими лапами и взлетела в воздух. Остальные виверны полетели за ней, ловя могучими крыльями восходящие потоки ветра. Каждая виверна несла своего всадника. Те виверны, которым всадника не досталось, летели следом, позволяя себе шалости и забавы.
Хитер не могла себе этого позволить. Она летела во главе и несла на себе Давида. Давид, единственный из всех учеников, был без седла. Профессор Блэр позволяла это, так как знала, что он не упадет. Давид чувствовал телом чешуйки ящера и смеялся.
Вокруг стоял гул и слабо доносящейся смех. Давид поманил Хитер вверх, но остальные виверны не последовали за ними. Мирте, на которой сидела Прия, заняла место Хитер, и повела стаю вперед.
На второе место за ней встал Смаури, всадником которого была Суви. Суви рассмеялась, прижимаясь к нему. Смаури заурчал, откликаясь на смех ведьмы.
Хитер и Давид скрылись за облаками, ни оставив на земле даже тени. Виверна ловко разорвала жесткими крыльями воздух. С виду ее крылья казались легче перьев сокола, прозрачной тканью, ловящей потоки ветра. Давид рассмеялся, ощущая холод и свободу. Виверна ответила ему утробным рычанием, с земли напоминающем гром.
Ветер бил в лицо так, что хотелось зажмуриться и уткнуться в чешую виверны. Давид подался вперед и Хитер спикировала низ, приземлившись на самый край отвесной скалы, куда никто из учеников не добирался даже на вивернах. И многие цверги не решались туда выйти.
Давид спрыгнул с Хитер. Огромные волны, не переставая, били о скалы, покрывая виверну и ведьмака холодными брызгами. Они стояли в тишине, наблюдая за бескрайним морем. В его бушующий волнах Давид находил покой.
– Полетели назад, солнце, – мягко сказал Давид, не желая отводить взгляд от моря.
После урока, приведя своих виверн к загонам, Суви и Инна отправились в лес. Прия с Давидом пошли с Лаурой в лазарет. Суви и Инна оказались у подножия гор. Одинокие деревья ползли верх, желая покорить их вплоть до вершины.
– И что мы тут делам? – Спросила Инна, а потом уточнила, – по нашей версии.
– Собираем немного минералов для профессора Ланской.
– Она еще не задавала.
– Не наши проблемы, – пожала плечами Суви. – Да и если еще поймают, чего думать? Разве нас ловили?
– Меня – да. – Рассмеялась Инна.
Перед ведьмами появилась женщина метр ростом, похожая одновременно на немощную старуху и на молодую воительницу. Она оглядела ведьм с головы до ног, прищуривши золотые глаза под густыми рыжими бровями.
– Куда путь держите? – голос цверга был похож на падающие камни, журчание горного ручейка и заплутавший между скал ветер.
– Гуляем, – дружелюбно улыбнулась Суви.
– Не хотите присоединиться? – спросила Инна.
Анемон оторопела, а потом рассмеялась. Ее раскатистый смех сотряс покрытые мхом камни.
– Давно меня гулять не приглашали, ведьма! – Анемон указала рукой на проход, появившейся в скале. – Прошу за мной!
Суви и Инна, с интересом переглянувшись, вошли вслед за Анемон.
Как же вас звать, ведьмы?
– Я – Суви, а моя подруга – Инна, – ответила Суви.
– Красивые имена. Я запомню.
Анемон назвала им свое имя и повела ведьм дальше.
– А ваши не будут против? – спросила Суви.
– Почему же? Будь мы против ведьм, жили бы подальше от вас.
Пещера была не самой высокой, так что девочки рисковали удариться головами. Но неудобства стоили того. Они оказались в огромном зале со стенами из опала, с множеством колон и перьев фениксов под потолком, заменяющих собой самые мощные лампы.
Ведьмы услышали гул голосов и музыку.
– У нас День рождения хозяйки гор. Три дня празднуем. Мне так надоело. Решила прогуляться… а вообще выходить нельзя во время праздника.
– А хозяйка не разозлится?
– Кто ее знает? – хмыкнула Анемон, – сама себе на уме.
Суви и Инна шли за Анемон, не переставая смотреть по сторонам. Они вошли в огромную комнату, украшенную фресками. Фрески повествовали о великом короле Адонисе, его подвигах и легендарном завоеванном царстве в горе Гьона. Там он жил, совершал великие дела и умер.
Никто раньше из учеников не ходил по пещерам цвергов. Сами цверги, конечно, приходили на занятия, но этим ограничивали знакомство.
– Мы проходили Адониса по истории, – вспомнила Суви, – он учувствовал в войне жрецов. Адонис был единственным хозяином гор, который вступился за чародеев в войне с ши. Он даже выслал им десять тысяч единиц провизии, когда Совет – только две тысячи. Ели бы не он, чародеи бы не выжили на том острове.
Анемон гордо улыбнулась. Она верила, что чародеи не забыли об Адонисе.
Ведьмы оказались в огромном зале, украшенном сотней гирлянд и причудливых фонариков из чистого золота под мраморным потолком. За столами, заполнившими все помещение, сидели цверги от малышей до стариков. На каменных стенах двигались заколдованные картины, рассказывающие о подвигах древних цвергов. Малыши смотрели на них, восхищаясь, удивляясь и помогая героям, за которых очень волновались.
Среди цвергов сидели прекрасные горные нимфы – ореады. Вместо цветов в их волосах блестели капельки рубинов и сапфиров. Они весело смеялись, и их смех переливался звоном драгоценных камней, петлял опасной горной тропой, расплавлялся тягучей, древней песней. Когда цверги и ориады говорили, хрупкое эхо разносилось по залу.
Анемон, прихватив по дороге горсть винограда, высеченного из яшмы, элегантно села на трон из ангидрита, в котором блестели алмазы, хризолит, сапфир и множество других камней. На ее голове тут же появилась корона из гиацинта.
Старик с седой головой, назначенный главным советником, неодобрительно цокнул и осушил бокал вина. Казалось, в его бокале плещется вовсе не вино, а жидкий топаз.
Суви и Инна переглянулись. Каждая заметила ошарашенный взгляд подруги. Мало кто из цвергов и ореад обратил на ведьм хоть какое-то внимание. Королева Анемон, хозяйка гор, жестом подозвала к себе новых знакомых.
– С днем рождения, Ваше Величество, – Инна изобразила прекрасный книксен, а потом создала на руке иллюзию птицы. Птица взмыла в небо и закружилась вокруг королевы.
Анемон одарила Инну благодарной улыбкой.
– Присаживайтесь, угощайтесь, – королева указал рукой на пару свободных мест рядом с советниками.
Ведьмы решили не отказываться. Они сели по обе стороны от советника по имени Эдельвейс.
Столы ломились от малахитовых яблок, винограда из яшмы, пирогов из сердолика с вкраплениями аметиста и аквамарина, пирогов из рутила и янтаря, джемов из нефрита и агата, выпечки из цитрина, груши из оливина подавали с сиропом из турмалина, дополняли все пряники из мориона. Посередине стола, в окружении живых цветов бузины, вечерницы и пиона, расположились поджаренные кусочки лазурита, украшенные алмазной крошкой. Бокалы с жидкими топазом и рубином ловили и прятали в себе свет от тысячи фонариков.
Ведьмы ели и ели, а их желудки, казалось, все увеличивались. Точно Суви и Инна голодали уже несколько веков. С каждым укусом, с каждым глотком яства цвергов казались все вкуснее и вкуснее, все теплее и слаще.
