Галина Комичева "Всё больней и любимее жизнь…"

У сосен красные стволы,
у солнца странные привычки, —
как мальчик, наигравшись в спички,
вдруг заскучает и уйдёт.

Давно мы не были в лесу,
здесь где-то есть одно болото,
где в стиле позднего барокко,
или скорее, рококо,

сплелось и спелось, что могло,
чего на свете не бывало,
но в память намертво легло
и ощущеньем заковало.

Там беспощадно и умно
земное время верховодит,
и тени стрелки переводят
туда, где тайно и темно.

«В июльский воздух набросали пряных специй…»

В июльский воздух набросали пряных специй,
томленье липы нарушает все приличья,
июль, восточный душегуб и сладкопевец,
в любви к прохожим объясняется публично.

На скатах ярко-красных крыш и крыш зелёных
располагается избыток неба,
внутри каштанов, до предела раскалённых,
угадываются развилки нерва.

Вот что-то будет, наконец, вот что-то будет,
заполыхает кавардак горячей формы,
лукавый замысел ползёт улыбкой Будды,
а всё, мол, ничего, а всё, мол, в норме.

«Татарское зелье в глубокой ночной темноте…»

Татарское зелье в глубокой ночной темноте
стоит, как охранник, желтеющий, но неусыпный.
И стереозвуком разносятся гимны воде
стрекочущих, лапчатых, крячущих, зеленоспинных.

…О ком они? – «кум-королю – королю он не кум»,
и здесь, как ни странно, всё это имеет значенье.
«А ты кому кум? – А я никому и не кум,
я верю в свое легкокрылое предназначенье».

Кувшинки-царевны, зеленая ряска, как сон,
мои музыканты устали и просят антракта.
Когда-то ведь надо и помолчать для порядка…
…Звучит тишина и луны золотой камертон.

«На небе ни облачка, воздух прозрачен…»

На небе ни облачка, воздух прозрачен,
ничто не колеблет поверхность воды.
На том берегу, на участке на дачном
под божьей опекою зреют плоды.

Там муж и жена, наклонившись над грядкой,
неторопливый ведут разговор
о том, что повсюду одни беспорядки
и надо бы новый поставить забор.

О, летняя, благословенная скука,
вечерние запахи, курьи следы!
Коза на приколе всё ходит по кругу
и замерло время у самой воды.

«Последние тёплые дни…»

Последние тёплые дни,
как улыбка на грустном лице.
Все уехали в город, остались одни
старики во господней руце.

Время встало на месте одном,
на селе после сбора подсолнуха,
по утрам, за парным молоком,
будут сны толковаться по сонникам.

Впрочем, толку-то сны толковать
никакого, да всё ж развлечение
между тем, как воды натаскать
и домашней скотине почтение
той, что кормит людей, оказать.

«Как сторожа, у самой у веранды…»

Как сторожа, у самой у веранды
стояли мальвы. На небе ночном
мигали звёзд холодные брильянты,
мы пили чай пустой, болтая ни о чём.

А где-то за прудом раскачивались сосны,
трудились муравьи, боровики росли,
не дожидаясь дня. Там небольшого роста
мохнатый пан играл мелодии свои.

Нам не хотелось спать. В чертогах мирозданья
творилось нам неведомое, и
неоновой луны ленивое блужданье
нам не давало в дом из-за стола уйти.

«Кончается лето, кончается небо для птиц…»

Кончается лето, кончается небо для птиц,
сегодня они еще носятся, как на пожаре.
Высокий и точный полёт, он для избраннных лиц,
для косточки тонкой и не жизнестойкой, пожалуй.

Счастливый бы случай хотя бы одну уберёг,
летала бы птица, летала бы, не умирала,
она для других угольком высоту отмеряла б,
да будет к ней милостив, будет к ней милостив Бог.

А что до меня, то и весь бы мне век наблюдать,
как из помарки пустой образуется туча
и растворяется тут же. И что тут гадать, —
я для себя не искала бы участи лучшей.

«Подсолнухи освещают день…»

Подсолнухи освещают день,
гром прогремит не завтра ещё,
туман пройдёт, как от Бога тень.
восстанет дуб, как Его плечо.

Сгребут стога всех небес лучи,
конь забредёт далеко в луга,
всё что звучало, вдруг замолчит,
небо раскроется донага.

«Звёзды падали в траву…»

Звёзды падали в траву,
и с травой соприкасаясь,
таяли и превращались
в сновиденье наяву.

Ночь раскинула крыла
над затихшею деревней.
Были призрачны деревья,
и земля была тепла…

«На берегу Днепра две горстки рыбаков…»

На берегу Днепра две горстки рыбаков,
привязанные прутиками к силе
большой воды, до вечера застыли,
реки неспешной принимая кровь.

Закатный свет прибрежние кусты
окрасит охрой, удлинятся тени,
хозяин вод в невиданных владеньях
заговорит наречьем темноты.

И будет ночь огромна над Днепром,
и будут небеса над ним бездонны
с дрожащей филигранью, с серебром,
значками нот упавших с неба долу.