– Один аппарат для космического туризма, – рассмеялся Ви-вау, договаривая сквозь смех, – позволит добиться господства на планете.
На его бледном лице начал появляться румянец.
– Это смешно. Так может думать каждый, даже владелец сосисочной.
– Во-первых это не сосисочная, – Мелизман не поддержал разразившегося смехом айтишника.
– Я не то имел в виду. – сказал Ви-вау силой сдерживая свой смех.
– Аллегорию я понял. Тот аппарат, которым занимаемся мы и непосредственно Манулов, даст возможность не малого бизнеса – не среднего и даже не большого. Речь идет о бизнесе где контрагентами будут выступать государства.
На лавочке возле известного кафе сидели двое. Один из которых выглядел по-разгильдяйски с тяжелым ноутбуком, а второй стоял, повернувшись к перилам смотрел на людей, едущих на эскалаторе. Эти двое были служащие спецслужб. Мелизман давно ждал, когда же доблестные силы вступят в игру.
Мелизман и Ви-вау сели за столик в кафе прямо напротив раскрытых дверей. Теперь сидящие на скамейке могли беспрепятственно видеть их.
Ви-вау заметил укромное место, свободный столик стоял в углу помещения. Но вспомнив зачем они здесь не стал ничего говорить Мелизману. Тот уловил взгляд нашедшего местечко в тени быстро продолжил говорить о Манулове:
Он гений в своей области. За его головой в свое время охотились все государства мира, и только мне удалось с ним договорится.
– Как?
– Очень просто. Я предложил ему то что ему необходимо. – то как говорил Мелизман было похоже на театральное выступление. – Я взял на себя обязательства обеспечить его всем необходимым для воплощения проекта. Без всяких бюрократических проволочек. Я просто позволил ему работать.
– Я не понимаю, где здесь хоть намек на власть? Мы занимаемся рассылками предложений о партнерстве.
– Скоро проектом завладеют такие люди как Абимаур Слим Анофу. Космос будет их владением, они будут решать кого туда пустить, кого не пустить. И все будет точно также, как и в мире в котором мы живем, где по чьему-то желанию возникают войны, повышаются цены. Голодомор, перевороты – думаешь это стихийные происшествия? Нет, просто у кого-то есть рычаги управления, а с моим двигателем эти рычаги приобретут силу и вне нашей планеты.
Мелизман не стал говорить о том, что рассылки и продажа долей стратегическая мера, а Абимаур всего лишь пешка в его партии.
***
Юстиция сивая прибыла в удаленный уголок Москвы. На ней было лоснящееся алмазами платье, туфли на шпильках и чулки с орнаментом мускулистых рук будто вырывавшихся из-под земли. Она шла в центральный на районе фешенебельный ресторан. Следом за ней шел Макроц.
Проходившие наперерез тощие парни с бронзовыми лицами, крикнули ей непристойность. Один присев на корточки выплюнул вульгарный комплимент ее ножкам. Не обращая внимания, она зашла в ресторан и села за столик.
За ней шаг в шаг зашел Макроц.
Все столы были заняты он сел за стол где уже сидела парочка,
– Эй. – оборвал парень, – Эй! – он почти крикнул, не воспринимающему его Макроцу. – Ты кто? – двадцатилетний кавказец округлил глаза.
– Я вынужден здесь поприсутствовать. – по-прежнему не обращая внимания сказал Макроц.
– Что…? Эй, что значит? У меня свидание, ты не видишь? Ты делаешь здесь совсем не романтично.
– Извини парень, я не буду мешать. Давай я оплачу общий счет стола. Хорошо? Сам я заказывать ничего не буду.
Макроц говорил, не глядя на собеседника, его взгляд был прикован к Юстиции, которая сидела за столиком в паре метров от него. Прижав колени друг к другу. Мужчины будто случайно отводили взгляд чтобы в их поле зрения попала одинокая красавица в вульгарном и дорогом наряде. Женщины гневно и ревниво смотрели на своих мужчин и осуждающе на Юстицию.
К ее столику подошел официант. Посмотрел на нее сверху, чуть наклонив голову и льстиво выдавил:
– Вы ко всему готовы?
Юстиция холодно взглянула в лицо официанта.
– Вы готовы сделать заказ?
На бардовой скатерти лежало меню. Не касаясь книжицы, Юстиция сказала:
– Бутылку самого дорогого вина.
Исказившись, на лице официанта проскользнула усмешка.
– Самого, самого?
– Самого, которое есть в ваших сусеках. И пригласи Шрамена.
В подсобку влетел длинный прилизанный официант.
– Тебя требуют! – сказал он человеку, сидевшему на табурете с бокалом коричневой жижи.
Официант шарил по пыльным полкам, вытаскивая одну за другой бутылки, покрытые темным налетом.
– Сейчас самая моя дорогая, ш-шлюха… – приговаривал официант.
Девушка сидела за пустым столиком и ее глаза встретили взгляд Макроца. Он палил ее моргая. Они сидели, упершись глазами друг в друга около минуты – чуть больше пока огонь не закрыл собой человек.
– Ах… Юстиция Сивая. Рад встрече. Хорошо, что не забыла меня, своего старого друга. – сказал подошедший мужчина с испорченным кожным заболеванием лицом.
Официант поставил в центр стола бутылку,
– Самое, самое спэшл для самой, самой.
Шрамен схватил бутылку, повертел ее,
– Разве есть такое вино в нашем погребе?
Официант выхватил бутылку из его рук,
– На тебя что ли записывать? – он прижал бутылку к груди.
– Поставь и убирайся. – леденяще произнесла Юстиция.
Со спины к нему подошел Макроц. Отвел в сторону, шепнул чтобы счет пришел за его столик, и кое-что еще.
– Вы обворожительная. Вы восхитительная. Как и тогда, когда мы прощались последний раз. Вот я снова теряю голову от восхищения.
Макроц сел за столик, он не мог слышать происходивший между Юстицией и Шраменом разговор. Он отчаянно пытался прочесть по ее губам, но увлекался и засыпал, смотря на нее. Юстиция больше не обращала на Макроца внимания.
– Друг, эта с тобой? Почему она сидит с этим мужиком?
– Так надо. – спокойно ответил Макроц, продолжая вглядываться в уста Юстиции. – Ты знаешь человека, который сидит с ней?
– Это местный, говорят раньше был авторитетным. Те, кто его знал боялись с ним по одной улице ходить. Но так только говорят. Сколько его вижу он ошивается где-то здесь. Бухает бурду, курит дешевые сигареты, делишки какие-то прокручивает, не думаю, что человек он серьезный. Общается со стариками на старых тачках. Сам одет не как человек вызывающий уважение. Он помотал рукой в воздухе большой и указательный пальцы сомкнув в колечко.
– Думаешь. – улыбнулся Макроц. – Женщину видишь с которой он сидит, как ты думаешь кто она?
Парень моргнул, глядя в стеклянные и влажные глаза Макроца.
– Она выглядит как проститутка. – выпалила спутница кавказца.
– Я советовал бы не так громко.
– Прости брат, она хотела сказать порочная.
– Люди не такие какими кажутся.
Шрамен повернулся, Макроц увидел его больной разрезанный морщинами профиль. Усталые глаза в оплывших веках дернулся в его сторону. Шрамен улыбнулся Юстиции.
– Ты понимаешь теперь я в таком положении. Не могу ходить без охраны.
– Он меня не интересует. – Тяжело произнес Шрамен.
– Что даже на минутку по личным делам выйти не можешь, без охраны.
– Шрамен я к тебе за другим.
– Я понимаю. Зачем же еще ко мне… только за последний год характер моих дел изменился. Но тебе я готов служить всем телом. Понимаешь?
– Всем телом, понимаю. На минутку по личным делам я могу уединится. – холодно произнесла Юстиция.
– Вино то открой.
Шрамен привстал, откупорил бутылку и вышел из-за стола. Вернулся обратно в подсобку. Юстиция пригубила вино, держа за тонкую ножку бокала,
– Ничего выдающегося. – она опрокинула бокал. Из прозрачного бутона выплеснулась рубиновая струйка. Она встала и прошла в подсобку.
VI
«Есть время работать, но должно быть время и насладится жизнью.», – любил думать Абимаур пробуя на зубок виртуозные творения лучших поваров. Ароматные шедевры кулинарного искусства стояли на низеньком столике. На диване в глубине челаута утопал сам король. Рядом в широком кресле сидела, закинув ножки на пуфик Юстиция.
Время препровождения досуга богатых, мало чем отличалось от отдыха человека среднего класса. Точно также они выпивали и ели. Отличие в том, что все продукты были либо очень свежие, такие как филе недоношенного ягненка, или наоборот покрыты благородными десятилетиями. Вся еда была приторна и чересчур разнообразна. К столу подходил то шеф-повар, интересуясь все ли нравится, нет ли личных пожеланий, то диетолог рассказывал о вкусной и здоровой пище и о совместимости продуктов и блюд.
Челаут лепестком примыкал к подиуму. От утомительного отдыха хотелось залипнуть в укромном месте и дать себе время отдышаться.
Выступление артиста разговорного жанра:
«Добрый вечер всем. Здесь все так устроено что добрый вечер только вам, ведь вы видите только меня, а я не вижу совсем никого. Шучу, только вас и вижу! Да нет конечно, на сцене яркий свет и залы, примыкающие к ней, находятся в слепой зоне. Но несмотря на это мы все здесь благородные люди: сеньоры и господины и конечно же дамы.
А рассказать сегодня хочу про классовую разность мысли. Сейчас поясню…
Я сегодня был в магазине, крупный такой гипермаркет, стою уже на кассе и слышу сзади меня такой звук как будто кому-то резко перекрыли кислород. Я обернулся, за мной стоял мужчина с выпученными глазами, и он держал, нет он как бы душил себя за шею. Он крикнул, шипя и стараясь не громко, но крикнул: «Забыл!», потом выпучил глаза на продукты в моей тележке. И обращается ко мне, таким голосом как будто ни чего важнее на свете нет сказал:
– Брат, у тебя в тележке соус Кайлодор. Жена умирает, просила именно этот соус.
Я подумал если его жена умирает, то это плохое последнее желание, не лучше ли было вызвать скорую помощь и вообще, соус Кайлодор не дефицит. Поэтому я как бы, так и ответил:
– Сходи возьми себе, там еще много. Бери по больше, можно сразу три банки если это последнее желание твоей жены.
Оказалось, все не так, муж умирающей жены объяснил, что идти за соусом надо в самое начало гипермаркета, это двадцать минут только в одну сторону, а его супруга ждет его в машине и умирает от того что он так долго возится. Это правда, его телефон разрывало от постоянных звонков. Только пока мы стояли в очереди на кассе он сбрасывал навязчивый вызов раз пять. Надо было ответить, вдруг его жене действительно стало плохо. Сидит наверно одна в машине окна зарыты, дышать нечем.
Так вот, мужчина попросил, чтобы я отдал ему соус, иначе жена от него уйдет.
Из-за соуса! Вы представляете? Не из-за миллионов на скрытых счетах, не из-за огромных сумм, постоянно затрачиваемых на посторонние вещи или любовниц, а из-за какого-то там чертова соуса. Я представил себе, как только он сядет в машину к жене она разворошит сумки, достанет соус и прям из горла пить начнет. Соус!
Ну ладно! Соус то я ему конечно не отдал. Моя жена тоже его любит. Я просто представил, а что если я приду домой, а жена мне с порога: «Где соус Кайлодор? Нет! Это была последняя капля. Все развод. Я найду себе нормального мужика, с соусом что надо».
– Не, соус я оставил при себе, слышь мужик, надо иметь свою соусницу.
И вот тут до меня дошло. Ведь соусница как раз уже есть, но, чтобы в нее макать надо подмаслить.
Так что я отдал ему соус, там бутылочка то всего 0,33, а сам побежал набрал себе побольше. Накупил сразу пару литров. Всяких разных соусов. Залью в свою соусницу до краев чтобы радовалась.»
Комик шутил и кривлялся, показывал миниатюры. Но в залах стояла гробовая тишина, тот кто проектировал это место перестарался угождать богатеям и вместо того чтобы обособить их частную жизнь просто-напросто изолировал их от общества. Без смеха, без оваций выступление стендапера стало пресным.
Самая современная шумоизоляция.
Юстиция слушала и на ее лице отразилось отвращение,
– Он не имеет права приравнивать себя к нам. Его вместе с его репризами надо выкинуть на помойку. Уйдем отсюда, – сказала она, – мне противно его слушать.
Разве богатство и власть нужны только для того что бы окружить себя фриками и низкосортными развлечениями. Все это пошло и противно.
– Эти люди вокруг аристократы.
– Эти люди вокруг называют себя аристократическим обществом? Нет, они такой же скот, просто у них есть деньги.
Когда комик уходил со сцены последней его фразой было: «Да, не хлебом единым жив человек, еще его кормят надеждой.»
И этой фразой он будто поставил клеймо на богатеях, слушавших его. Раскрыв в них низменные черты характера приобщив их к одному роду человечьему.
– Юстиция, – возразил Абимаур, – перестань. Он сатирик его профессия задевать чувства зрителей, провоцировать слушателей.
– Растление аристократического ума преступление. – сказала Юстиция и поставила этим точку в разговоре.
