– А какова ваша роль? – продолжила я допрос.
– Я должен на время воспрепятствовать тому, чтобы вы что-либо вспомнили.
Я задумалась. Интересный план, правда, немного глупый. Женитьба вряд ли поможет изменить характер испорченного молодого человека, а моя амнезия никак не сможет помочь князю выяснить моё место в обществе. Я посмотрела на доктора. Он сидел, неестественно выпрямившись, словно деревянный чурбан.
– Как долго меня будут держать взаперти? – задала я новый вопрос, пытаясь отвлечься от мысли о смешной позе врача; положение меня забавляло ещё и потому, что мы с Сергей Сергеевичем поменялись местами – здесь уже я выступала в роли психиатра, а он был пациентом.
– Пока не будет ясно, что вы не сбежите, – оторвал меня от моих мыслей его ответ.
– Когда прибудет сын князя? – прозвучал мой последний вопрос.
– Мы не знаем!
Я отпустила мозг доктора. Его глаза медленно оживали, а поза становилась более естественной.
– Меня вы можете звать просто Еленой, Сергей Сергеевич, – продолжила я начатый после его прихода разговор именно с того места, которое последним сохранилось в его памяти. – Но сейчас я немного устала и хотела бы побыть в уединении.
– Приятно познакомиться, сударыня, – вежливо произнёс врач, быстро встав со стула и поклонившись. – Я навещу вас чуть позже, когда вы немного придёте в себя.
– Вы так любезны, доктор, – поблагодарила я его.
– Мне кажется, вам нужен отдых, милая барышня, – видимо, после того как я его вежливо выставила, он не нашёл других слов в мой адрес.
– До свидания, Сергей Сергеевич! – попрощалась я.
Меня действительно утомил разговор с ним. Я не привыкла к тому, чтобы держать мозг человека под постоянным контролем, тем более, в течение такого длительного времени. Я села в кресло и расслабилась, дав полную волю потоку мыслей, проносящихся в моей голове.
Он абсолютно ничего не запомнит из нашего разговора. Бедный, бедный доктор… Везде интриги, всё покупается, всё продаётся. Так было во все времена. Долгое время я думала, что мой мир отошёл от этого, но… Михаил Викторович, чего же вам не хватало? Я дала вам всё, о чём только такой человек, как вы, мог мечтать. И что получила взамен? Интриги, предательство, ненависть… То существо, являющееся ко мне во сне… Не знаю, человек ли это? Был ли Он когда-нибудь человеком? Но Он прав! Целиком и полностью прав. Обида гложет мою душу, она сидит внутри меня, заставляя принимать неверные решения. Моя обида на одного человека может очень дорого обойтись другим людей. Так возникают ссоры, распри, войны… Один человек не выдерживает обиды на другого и обижает третьих… Бесконечная история человеческого несовершенства… Михаил Викторович, зачем, для чего всё это? Ведь вы не сможете управлять системой! Есть нечто, неизвестное вам… Нечто, изменившее бы ваше решение, знай вы это заранее. Скоро вы поймёте, но будет поздно. Скоро вы начнёте лихорадочно искать того, кого изгнали…
К счастью для вас, дражайший Михаил Викторович, наш князь облегчил мой поиск всем… Теперь уже нет смысла блокировать жучок. Уходить отсюда тоже не имеет смысла. Куда я пойду? Мне нужно вернуться домой. Дом, милый дом… Или… Внезапно я поняла, что мой дом уже не казался мне таким привлекательным. Мне больше не хотелось возвращаться туда. Действительно, не хотелось! И обида моя была здесь совершенно ни при чём. Но и оставаться в этом мире не было смысла. Судьба… Наверное, есть нечто, руководящее тем, что происходит вокруг нас. Возможно, мне необходимо было это предательство… Господи! Что я несу!
Воспоминания нахлынули на меня.
* * *
Когда-то, когда я была маленькой девочкой, мир был совсем другим. Я бегала по лугам, пробиралась через непроходимые чащи леса, забредала в болота. Каждое лето я наслаждалась полной свободой… Но начиная с сентября, я училась. Училась всему, что только можно было освоить. Одноклассники меня не понимали. Я казалась им слишком рациональной. А я мечтала знать всё… Я впитывала в себя знания, как губка. Нет, я не была отличницей, я никогда ничего не зубрила, я не знала наизусть определения, я пыталась понять, понять значение того, что учила. Никто не контролировал меня в учёбе, поэтому, наверное, я и стала тем, кем стала.
Позже я увлеклась эзотерикой. Тогда я поняла, что не только точные изыскания науки, но и изыскания души могут дать знание мира. И я объединила эти изыскания. Я переделала весь мир…
Но теперь мир погрузился во тьму… И я могу либо вернуть свет, либо оставить всё как есть. Сейчас именно это и будет моим выбором.
Что же мне делать? Если бы не было предупреждений от странных существ, посещающих меня в моих снах, я могла бы просто выжидать, но, по всей видимости, именно на это у меня и не было времени. Хотя… Нет! Выжидать я бы не могла, и те странные существа правы. Я запуталась, совсем запуталась. Время сейчас работает против меня. Если я буду выжидать… Михаил Викторович! Вы найдёте и уничтожите меня. У вас не будет иного выхода, потому что я никогда не подчинюсь вам… А уничтожив меня, вы уничтожите всё созданное за долгие-долгие годы, всё так необходимое вам сейчас для того, чтобы потешить своё самолюбие и жажду власти.
Мне нужен источник энергии, а в этой комнате без специальных приспособлений я не смогу ни найти его, ни изготовить, ни применить. Сейчас я бессильна как никогда!
А что, если попробовать выйти отсюда?
* * *
Я постучала в дверь изнутри. Архип тут же открыл её. Скорее всего, ему был дан приказ стоять за моей дверью.
– Да, сударыня? – услужливо поклонился он.
– Можно мне прогуляться? – стараясь выглядеть как можно более наивно, спросила я.
– Я спрошу у князя, барышня.
Архип снова запер дверь.
Примерно через полчаса в комнату вошёл князь.
– Мой слуга сказал мне, что вы хотите подышать свежим воздухом. Я с удовольствием составлю вам компанию.
Мы вышли из дома.
Глава 5. Непредвиденные события
Итак, князь боится, что я могу скрыться в неизвестном направлении. Забавно! Имея такое количество слуг, он мог бы легко найти меня в принадлежащих ему окрестностях. Хотя, может быть, боится он вовсе не того, что не сможет меня найти…
Я украдкой взглянула на нового хозяина, сопровождающего меня и весело рассуждающего о красоте здешних мест. Он был настолько увлечён своей речью, что, казалось, ему было безразлично моё мнение по поводу сказанного. Точнее было бы сказать, конечно, не о безразличии к моему мнению. Скорее, он считал, что юная собеседница должна была целиком и полностью разделять это мнение.
Мы подошли к покрытому ряской пруду, на берегах которого вразброс росли разноцветные ирисы.
– Елена! Взгляните! – князь провёл меня в затенённую вьющимся диким виноградом беседку и указал рукой на открывающийся из неё вид. – Великолепно, правда? Вы знаете, как называются эти цветы?
Я улыбнулась, не дав определённого ответа.
– Конечно, не знаете! – извиняющимся голосом произнёс князь. – Вы же ничего не помните! Это ирисы, – заговорщически сообщил он мне. – Они бывают самых разнообразных оттенков. Мне подарил их семена один мой давний знакомый. Они цветут здесь почти целое лето!
Я снова улыбнулась, вполуха слушая его болтовню и думая о своём. Вид из беседки действительно был довольно милым, но сейчас мне очень хотелось побыть в тишине и уединении. При этом если бы мне предложили вернуться в мою запертую на замок комнату, я бы всё же выбрала болтовню князя. Я никак не могла взять в толк, что я могу сделать, чтобы хоть как-то облегчить своё возвращение домой? Я никогда не работала в одиночестве, а сейчас я была одна, абсолютно одна! Я немного отвлеклась, и мой собеседник сразу же это заметил.
– Елена! – наклонившись, он участливо посмотрел мне в глаза. – Вы меня слышите, сударыня? Я не утомил вас своей болтовнёй?
– Что вы, князь! – опустив взгляд и стараясь не встречаться с ним глазами, попыталась я оправдать свою рассеянность. – Я просто немного отвлеклась.
– Может быть, вы хотите вернуться в свои апартаменты? – князь усадил меня на скамью беседки, стараясь сделать всё для того, чтобы я могла немного отдохнуть, если устала.
– Нет! Нет! – непроизвольно вырвалось у меня.
Мой испуганный возглас очень удивил его.
– Нет? Вы не устали?
Князь присел напротив меня, так и не сводя с меня глаз. Мне было очень стыдно за то, что невольно я заставила волноваться этого уже пожилого человека, но одновременно это возбуждало во мне интерес. С чего бы ему так заботиться о совершенно незнакомом человеке? Хотя… вполне возможно, на этот раз князь заботится не обо мне, а о своём нерадивом сыне.
– Нет! – я постаралась взять себя в руки, слишком много событий произошло за последние дни. – Просто пение птиц… – я запнулась, подумав, что птицы тут явно ни причём, – завораживает! – нашлась я.
Я попыталась улыбнуться князю как можно более приветливо.
– Простите мне мою рассеянность! – я подняла полный мольбы взгляд, встретившись, наконец, с его глазами.
Князь не смог устоять и смягчился. Теперь уже он сам первым опустил взгляд.
– Простить вас, сударыня? – глупо улыбнулся он, пытаясь скрыть смущение. – Общаться с вами – одно удовольствие!
Чувствуя радость от своей маленькой победы, я решилась задать интересующий меня вопрос, наведя князя на разговор о его сыне, и одновременно пытаясь отвлечь его от созерцания моей особы:
– У вас есть дети, князь?
Он с удивлением взглянул на меня.
– Да! Но… странно, что вы спросили…
– Что же тут странного? – не знаю, получилось ли у меня изобразить полную наивность, но, кажется, князь мне поверил.
– Мой сын возвращается этим летом, – улыбнулся князь.
– Значит, у вас есть сын? – я вышла из беседки, чувствуя, что более оставаться там наедине с моим хозяином не стоит.
Князь последовал за мной.
– Да, сударыня! – прозвучал ответ. – Я думаю, нет более внимательного и заботливого сына на всём белом свете! – уверенно продолжил он.
Я вспомнила свой разговор с доктором. “Какая убедительная ложь!” – промелькнула мысль.
– Зная вас, можно быть уверенным в благородстве вашего сына! – отвесила я очередной комплимент.
Меня всё более и более забавляли и привлекали неуклюжие попытки моего хозяина привить мне привязанность к этому месту и его обитателям. Но… кажется, он начинал добиваться своей цели!
– Князь, а сколько лет вашему сыну? – я шла впереди и не видела выражения лица князя.
– Почему вас это интересует, сударыня?
Я поняла, что невольно перешла границы дозволенного.
– Глядя на вас, не подумаешь, что мальчику может быть больше десяти, – попыталась подсластить я пилюлю. – Но, как я поняла из ваших слов, он путешествует один!
– Но я же не говорил, что он путешествует один! – затылком я чувствовала гордую улыбку князя.
– О! – я обернулась. – Мне так показалось.
– Нет, нет, сударыня! Вам правильно показалось! – рассмеялся князь. – Мой сын уже взрослый молодой человек. Ему двадцать четыре года!
– Двадцать четыре года! – я постаралась придать голосу неподдельное удивление. – Но… это невозможно! У вас такой взрослый сын!
– Вы мне льстите, сударыня! – лицо князя медленно наливалось краской.
Я отвернулась, чтобы более не смущать этого человека, и пошла по тенистой аллее между белоснежными стволами берёз. Теперь у меня уже не возникало желания оставаться одной. Что-то в князе невольно привлекало меня. И я очень хотела выяснить, что же это?
Придя в себя через несколько минут, князь снова начал описывать красоту здешних мест и просвещать меня в вопросе разнообразия местной флоры…
Как бы мне ни хотелось оставаться вне дома, но, в конце концов, пришло время вернуться в отведённую для меня комнату. И, несмотря на все мои потуги внушить своему хозяину, что я без ума оттого, что попала в его поместье, меня снова заперли.
Делать мне было нечего. Стены давили на меня, не давая возможности сосредоточиться. Я легла на кровать, внимательно рассматривая появившеюся в моё отсутствие картину. Это был портрет статного молодого мужчины. И если художник не приукрашивал, то оригинал должен был быть весьма привлекательным.
Не составляло труда определить, кто был изображён на портрете. Это была точная копия князя, если, конечно, не учитывать морщины, седину и чуть померкший взгляд. Итак, мои хозяева решили приучить меня к образу их сына ещё до его приезда. Как всё это было далеко от меня! И как интриговало! Сейчас я должна была думать не о том, чтобы понравиться хозяевам этого дома, или выйти из заточения. Целью моей должно быть отыскание возможности возвращения в мир, которому я принадлежу.
Я закрыла глаза, и передо мной возникло лицо Марьи Антоновны. Наверное, ей сейчас нелегко. А что было делать бедной подневольной женщине, если таков был приказ её господина? Я вспомнила, как она отводила от меня взгляд в то время, когда вела меня сюда. У неё не хватило сил даже обернуться, чтобы попрощаться со мной! Красный был прав и неправ одновременно. Марья Антоновна не продавала меня, а просто выполняла приказ. Выбора у неё не было. Я улыбнулась. А красный… Почему я называю его красным? Очевидно, его образ очень напоминает Сатану. Но… мне почему-то не хотелось называть его именно так. Его целью, как и целью всех остальных, кто разговаривал со мной в том сне, было выманить меня из этого места, не дать привязаться к нему. И красный немного переврал ситуацию. Я потёрла запястья, вспоминая жгучую боль от его оков. Я понимала, что боль он причинил мне сознательно, но… зачем?
И почему все они говорят со мною загадками? Почему бы просто не сказать: сделай это или сделай то? Почему бы им самим не переместить меня туда, куда они хотят меня отправить? Я знаю, они могут! Но почему, почему они не хотят просто сделать всё по-своему?
Чем больше я задумывалась об этом, тем больше у меня возникало вопросов…
Внезапно меня посетила весьма интересная идея. Я резко вскочила с кровати и подошла к окну. Как же раньше это не пришло мне в голову! Я оглянулась – необходимо создать имитацию… Ага! Я сняла с кровати простыню и скрутила её в тугой жгут. Коротковато! Я снова начала осматривать комнату. Можно использовать пододеяльник. Уже лучше, но… всё равно они не поверят! Нужно что-то ещё! Моя старая одежда! Я открыла шкаф, разорвала плотную ткань юбки, затем из всех найденных полотен соорудила что-то наподобие длинной верёвки.
Выглянув в окно, я проверила, не может ли кто-нибудь меня увидеть. Под окном никого не было. Солнце уже клонилось к западу и сад, вид на который открывался из моего окна, начал погружаться в сумерки.
Я сбросила вниз свободный конец верёвки, привязав другой к ножке кровати, и снова взглянула вниз. Верёвка болталась примерно в полутора метрах от земли.
Аккуратно подвязав мешающую спуску юбку, я залезла на подоконник и спрыгнула вниз. Поднявшись на ноги, оправив юбку и ещё раз осмотрев созданную мной имитацию побега, я повернулась и пошла по аллее сада, надеясь на то, что, пока я гуляю, никто не заметит моего отсутствия. Настроение моё резко улучшилась. Я уже почти не шла, а летела. Удивительная лёгкость появилась во всём теле в тот самый момент, когда я почувствовала полную, безграничную свободу. Возможно, чуть позже последствия моей выходки выйдут мне боком, но сейчас… Сейчас я просто наслаждалась тем ощущением безграничной радости, которое пришло ко мне вместе с уверенностью в том, что я смогу покинуть свою темницу в тот самый момент, когда захочу этого. Кругом никого не было. В этой части сада вообще редко кто появлялся. С утра я видела здесь садовника, а больше, по-моему, так никого и не было за весь длинный день, который я провела в этом доме.
Лёгкая прохлада летнего вечера расхолаживала, навевала воспоминания… Сейчас стояли самые длинные дни года. Княжеская чета, как и все домочадцы отдыхали, уже предавшись сну. А у меня появилась куча свободного времени. Я не хотела ложиться спать, памятуя о том, что те, кто пытается руководить моими действиями, могут снова появиться в моих снах. Я ещё слишком хорошо помнила ту физическую боль, которую они причинили мне в ночь знакомства.
Итак, пока хозяева не заметили, что я могу выходить из комнаты, у меня появилась относительная свобода. Я дошла до калитки и, немного подумав, вышла из сада. Теперь я была внутри крепости. То там, то здесь проходили редкие прохожие. Окрестное поселение засыпало, а местные полуночники собирались по кабакам.
Незаметно для себя я вышла за ворота крепости и оказалась на дороге, ведущей от моего нового дома к тому самому поселению, где нашли меня Марья Андреевна и Иван Никонорыч. На секунду остановившись возле их дома, я двинулась дальше. Через некоторое время и само поселение скрылось из виду.
Ночь уже полностью опустилась на землю, где-то сердито ухал филин, поджидая запоздалую добычу, вдалеке стонали умирающие деревья. По-видимому, где-то поблизости было болото.
Подойдя к берегу реки, я взяла длинный прутик, села на поваленное дерево и, больше ни о чём не думая, начала рисовать прутиком на спокойной глади воды. Мои рисунки тут же растворялись, не оставляя за собой ни следа. Этот процесс мне что-то напоминал, но я пока никак не могла понять, что…
Сегодня я решила не строить планов. Сегодня я буду просто отдыхать. Отдыхать от постоянно преследующих меня обид, от людей, которые хотят запереть меня, словно я комнатная собачка, от существ, высших, чем я, по разуму, которые, как и все остальные, тоже желают контролировать мои действия; отдыхать даже от себя самой.
Я повернула голову, взглянув на кустарник за своей спиной. За одним из кустов что-то блеснуло. Улыбнувшись, я мысленно подозвала к себе знакомого волка.
– Тебе тоже не спится? – вслух спросила я его.
Но волк был каким-то странным, не таким, как всегда. Я бы даже сказала, что взгляд его выражал встревоженность и мольбу.
– Что случилось, малыш? – невольно вырвалось у меня.
Я не умею разговаривать с животными, поэтому мне пришлось, как и в прошлый раз быстро проникнуть в его мозг. Сколько внутренней боли было в нём!
Я вскочила на ноги. Волк точно того и ждал. Он помчался вперёд, указывая мне дорогу и иногда останавливаясь, поджидая меня. Так мы бежали около пятнадцати минут пока, наконец, не оказались на залитой лунным светом небольшой полянке. Посреди этой поляны, скуля и облизывая языком лапу, лежала раненая волчица. Подойдя ближе, я быстро сообразила, что именно произошло здесь несколько часов назад. Волчица просто попала в капкан и не смогла выбраться из него. Её друг ушёл на поиски помощи. Где-то подспудно он понимал, что помочь раненой волчице смогу только я. Он искал меня по всему лесу, пока не наткнулся на мои следы в том месте, в котором два дня назад меня потерял. Взяв след, хищник легко нашёл ту, которую искал, и привёл меня сюда. Если бы я не выбралась из своего заточения… Рано утром лесник, проверяя княжеские владения, нашёл бы и убил его подругу, повинную лишь в том, что по природе своей является хищником, как в общем-то и сам лесник, и князь, и все остальные люди этого мира.
