«Мы не молоды, – строго произнес отец. – На кого ты хочешь оставить дитя? Давай уж тогда сразу в детдом, чтоб не познала родительского тепла. Будет меньше мучиться».
«Мучиться» резануло, но, ни укоряющий взгляд матери, ни слова отца были уже не нужны. Этой странной ночью в лесу Иван вернул себя. Он понимал, что быстро и до конца залатать рану не получится. Она еще будет кровить и ныть, безжалостно отбрасывая его в прошлое. Но сейчас, глядя в зеленые глаза дочери, он мысленно поклялся, что не оставит ее никогда и будет любить за двоих.
На следующий день майор Иван Константинович Разумов вошел в здание Главного управления по расследованию особо важных преступлений и направился к окну дежурного. На нижней вкладке таблички было от руки написано «Сержант Димонов В.В.».
– Мне должны были оставить пропуск, – сказал Иван.
– Фамилия, – равнодушно произнес сержант со смешным ежиком белобрысых волос над веснушчатым лбом.
– Иван Константинович Разумов.
– Нет такого, – бегло взглянув на документы в металлическом контейнере, произнес сержант.
– А если внимательнее? – спокойно предложил Иван.
Сержант насупился, но еще раз прошелся веснушчатыми пальцами по корешкам пропусков.
– Сказал же, нет, – не сдавался он.
Иван достал мобильный и включил громкую связь.
– Привет, дружище, – ответил знакомый сержанту голос, и плечи его мгновенно напряглись.
За полгода службы в Управлении Сержант Димонов уже не раз испытал на себе нрав полковника Фомина, не терпящего тупости.
– Привет. Ты оставлял мне пропуск? – спросил Иван.
– Конечно, как договаривались, в дежурке.
Иван снова взглянул на сержанта. Беззвучно шевеля губами, тот отчаянно перебирал в контейнере корочки.
– Так вот же он! – обрадовано произнес Димонов. – Фух!
– Я слышу, разобрались, – раздался насмешливый голос Фомина. – Давай, поднимайся.
Кабинет отдела встретил Разумова запахом крепкого кофе и приятного женского парфюма. За первым от входа столом сидела темноволосая девушка с короткой стрижкой. За ее спиной, на одной из двух досок висели фотографии с места преступлений. Она неохотно оторвала взгляд от монитора и взглянула на Разумова.
– Добрый день, – произнес Иван, на что девушка кивнула и снова повернулась к экрану.
– С возвращением на малую родину, – произнес Фомин, поднимаясь из-за стола.
Он крепко обнял Ивана, похлопав его по спине. За годы, что они не виделись, Егор раздался на пару размеров. Крупные плечи и едва наметившийся живот добавили мощи без того коренастой фигуре. Виски Фомина коснулась седина, почти не тронув остальную шевелюру. И только взгляд старого товарища был прежним – упрямым и чуть насмешливым. Закончив академию в одно время, они дослужились до разных званий. Егор – до полковника, Иван – до одной майорской звездочки на погонах.
– С одним сотрудником Управления ты уже успел познакомиться. Предупреждаю, когда Димонов в дежурке, это место стараются обходить стороной. Боятся заразиться, – с улыбкой произнес Фомин. – Давай, проходи.
Он повернулся к первому от входа столу.
– Знакомься, это – майор Российская, моя жена и по совместительству следователь нашего отдела.
На иронию Фомина Рита отреагировала слегка недовольным взглядом в его сторону. Приподняв правую бровь и, сжав красивые губы, она резко оттолкнулась обеими руками от стола и, поднявшись из кресла, протянула Ивану руку.
– Маргарита.
– Иван, – ответил Разумов, пожав прохладную, узкую ладонь.
Ее карие, миндалевидные глаза смотрели внимательно и, как показалось Ивану, грустно. Их разрез, высокие скулы и смуглая кожа выдавали восточный след в родословной. Густые темные волосы были красиво подстрижены. Модно подкрученная челка открывала широкий лоб с заметными межбровными морщинками. Маргарита была в черной, обтягивающей небольшую грудь водолазке, джинсах и туфлях на шнуровке.
Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет вошел следователь отдела старший лейтенант Петр Незабудько с керамическими кружками в руках. С их стенок активно стекала вода, оставляя на полу крупные прозрачные капли. Невысокий, но хорошо сложенный, он был похож на студента с выцветшей за лето вихрастой челкой. Серые глаза с воспаленными прожилками на фоне довольно бледного лица говорили о том, что их владелец или не здоров, или не высыпается. На нем были сильно потертые джинсы и высокие яркие кроссовки. Через трикотаж желтой футболки упруго проступали подкачанные мышцы.
Поставив бокалы на стол, он заинтересованно взглянул на Ивана.
– А это наш Петр, – продолжил Фомин. – Старший лейтенант Незабудько.
– Здрасьте, – широко улыбнулся тот и протянул руку, прежде вытерев ее о джинсы.
– Иван Разумов.
– Иван – мой старый товарищ, – пояснил Фомин. – В академии мы его звали Разум. Не только из-за фамилии. Он у нас считался самым начитанным. В общем, коллеги, как говорится, прошу любить и жаловать.
Фомин взглянул на наручные часы и, взяв со своего стола папку, произнес:
– Пора на оперативку. Ты, Ваня, можно сказать, с первого дня и в полымя. Позавчера в своей квартире на Арбате задушена Лиза Чайкина, дочь известного чиновника. Пока уверенно стоим в пробке, за сутки движения по делу ноль. На ковер к генералу идем ни с чем.
В кабинете генерала Савельева как всегда было прохладно. Из открытого окна медленно лился теплый сентябрь, напоминая об осени лишь пестрой листвой и прохладными ночами. Большие напольные часы в углу мерно отсчитывали время. На краю гладкого и длинного как подиум приставного стола лежала толстая книга в твердом переплете с золотым тиснением на обложке.
Савельев посмотрел на Разумова фирменным, оценивающим взглядом с прищуром.
– Майор Разумов Иван Константинович, – представился Иван.
Савельев кивнул и перевел взгляд на лежащие перед ним документы.
– Давай, Разумов, рассказывай, откуда к нам прибыл и где остановился, – сказал Савельев, прекрасно осведомленный о жизни и личных обстоятельствах нового сотрудника.
– Главное следственное управление по Санкт-Петербургу. Сейчас проживаю в Подмосковье. Поселок Уваровский, – коротко отчитался Иван.
– Семья? – задал вопрос Савельев, желая сразу закрыть тему, которая не должна мешать службе.
– Разведен. Есть дочь.
– Хорошо, – произнес Савельев, отложив папку с документами. – Девочки это прекрасно. Они отцов любят больше, чем сыновья. Верно, Маргарита?
– Верно, Валентин Семенович. Но это только, если с отцом повезет, – без тени улыбки ответила Рита.
Слушая Разумова, она вспоминала, как ее саму встречали в отделе несколько лет назад: Егор – не дружелюбно, бывший коллега Олег Фатрушев – откровенно враждебно. Только Петр Незабудько поддерживал с самого начала, проявляя порой совсем не дружеские знаки внимания. Генерал Савельев, старый друг ее отца, долгое время не вмешивался. Но к счастью для Риты именно он успел посвятить Фомина в предысторию ее перевода из Калининграда. Вовремя сказанное слово тогда спасло ей жизнь.
Движением головы Савельев указал в сторону книги с золотым тиснением.
– Кто знаком с творчеством этой дамы? – спросил он.
– Я, – ответила Рита, взглянув на обложку. – Хороший автор. Пишет необычно и смыслы глубокие. В ее романах всегда что-то большее, чем просто расследование. Хотя многим и этого достаточно.
«Ты точно из тех, кто ищет больший смысл», – подумал Егор, беря в руки книгу.
– И фильмы по ее мистическим детективам хорошие, что редкость, – продолжала Рита.
– А чего редкость? – поинтересовался Петр.
– Не знаю, так часто бывает, – ответила Рита. – У сценаристов и режиссеров свое видение, редко совпадающее с мнением автора.
– Основатель модного направления – электронных книг с дополненной реальностью, – прочитал Фомин на обложке. – Это что за зверь?
– Этому зверю много лет, – пояснила Рита. – Нехитрая техника вставок в электронный текст интерактивных ссылок. Читателям дают возможность ощутить себя участниками расследования.
– Примеряют на себя наши роли, – усмехнулся Савельев.
– Вроде того, – сказала Рита.
– Голограммами быстро наигрались, – прокомментировал Фомин, передав книгу Петру, – теперь играют в оперов.
– Конечно, наигрались, – согласился Петр. – Смартфоны, которым от роду чуть больше года, начали бесовски жрать зарядку после каждого выхода в режим «голограмма». Говорят, разработчики глована сейчас активно работают над исправлением ситуации, только меня удивляет, как же сразу было непонятно, что батарея для такой модели нужна намного мощнее.
Петр повертел в руках книгу, оценив тяжесть шестисот страниц.
– Надо почитать, – сказал Петр, – приобщиться, так сказать, к прекрасному.
– Прекрасного в обычном понимании там мало, как и в нашей работе, – усмехнулась Рита. – Главная героиня – судмедэксперт. Сюжеты романа невероятно правдоподобны и в то же время попахивают мистикой. Но подача настолько необычна, что оторваться от чтения невозможно.
Егор слушал жену, наблюдая за выражением ее лица и движением губ. Рита на самом деле могла с головой погружаться в чтение, пока не доберется до финала. Ходила по дому с наушниками, читала ночами, а в салоне машины постоянно звучала аудиокнига. Егор не променял бы сон ни на какой роман. Такие они разные. Фомин потер подбородок и посмотрел на жену. Поймав его взгляд, Рита быстро опустила глаза.
В последнее время она сильно изменилась. Стала задумчивой, нервной. Да и события не располагали к душевности. Недавно Фомин потерял верного друга, пса Маффина, взвалив на жену ответственность за то, что тот умирал в одиночестве. Спустя время они поговорили, все выяснили, и Егору показалось, что конфликт исчерпан. Он искренне извинился, что нагрубил, и Рита вроде бы поняла – столько лет вместе, собака им всем стала родной.
Но вскоре Рита закрылась. Словно спрятавшись в невидимый домик, она часто молчала, выполняя дела на службе и дома словно на автомате. Но при разговорах о книгах, Рита неизменно оживлялась.
Разумов слушал Маргариту, мысленно соглашаясь с каждым словом. Он тоже читал романы Майн и понимал, о чем идет речь. Пробраться в закулисье ее сюжетов всегда сложно. Только к середине повествования начинаешь понимать, насколько искусно автор, манипулируя сознанием читателя, уводит его в сторону от реальных страстей. В ее романах сами по себе, отдельными жизнями жили не только люди, но и дома, природные явления, личные вещи героев, внутренние органы тел, попавших на стол судмедэксперта. И мертвое порой говорило о человеке больше, чем он мог поведать о себе при жизни.
– А что случилось с Эмой Майн, товарищ генерал? – уточнила Рита.
– С ней ничего. А вот с ее мужем Олегом Васильевичем Макеевым пока не ясно. Пропал. Трое суток не прошло, но заявление пришлось принять. Надо поехать на место, все осмотреть.
Савельев достал из папки бланк заявления и движением руки отправил лист по столу. Проскользнув по лакированной глади, тот замер перед Разумовым.
Иван взглянул на заявление. Буквы, сливаясь, красиво укладывались набок, создавая картину сплошного, кружевного полотна из слов.
– Где, ты сказал, живешь, Разумов? – спросил Савельев.
– Поселок Уваровский. Дмитровский район, – ответил Иван.
– Место фактического проживания писательницы и ее мужа – деревня Гора. Твой Дмитровский район, тебе и карты в руки.
Иван забил в поиске название деревни и понял, что она находится по другую сторону леса в нескольких километрах от его поселка.
– Принимай первое дело, – произнес Савельев. – И будь там поделикатнее. Со слов Ладышева, звезда пребывает в переменном шоке и в его кабинете едва не свалилась в обморок. Такие вот они писатели, люди тонкой душевной организации. Возможно, завтра пропажа сама себя обнаружит, но на место надо съездить сегодня.
– Понял, товарищ генерал, – сказал Разумов.
– Так, дальше по Чайкиной, – продолжил Савельев. – Все помнят, что дело на контроле?
– Так точно, – ответил Егор. – Но на данный момент осмотр квартиры, где была убита Лиза Чайкина, не дал ощутимых результатов. Следов нет. Очевидно, преступник был в перчатках и бахилах. Возможно, была борьба. На паркете свежий след от торшера. Или жертва его сбила, сопротивляясь, или преступник задел. Но удар был сильным. Торшер тяжелый, на толстой бронзовой ноге.
– Что по заключению?
– Заключение Антонов обещал в течение часа. Но предварительно время смерти обозначил – между двадцатью и двадцатью одним часом, а причина, как и предполагалось при первом осмотре тела – механическая асфиксия. Кроме того, обнаружен перелом верхних шейных позвонков. У преступника явно сильные руки. Предположительно он сначала со спины накинул ей на шею ремень, придушил и только потом руками довел дело до конца.
– Из чего ремень?
– Кожаный. Микрочастицы обнаружены на шее убитой.
На компьютере Савельева раздался звук уведомления о новом письме. Параллельно на смартфоны Фомина, Риты и Петра пришли сообщения от судмедэксперта: «Заключение по Чайкиной – в общей папке».
– Что по дверным замкам? – спросил Савельев, открывая файл с результатами вскрытия.
– Судя по состоянию замков, либо у убийцы были ключи, либо потерпевшая впустила его сама, – ответил Фомин. – Незадолго до смерти, а именно – в двадцать часов пять минут, поступил звонок на ее номер с таксофона.
– Где находится?
– Недалеко от дома, в соседнем переулке. Видеокамера неисправна.
– Следы ограбления есть?
– По словам отца убитой, все вещи на месте. Дорогой ноутбук провалился между спинкой и сиденьем дивана, мобильный лежал под креслом. Возможно, выпал из рук жертвы во время борьбы.
Егор передал генералу протоколы.
– Опрошен отец, мачеха, а также водитель, который обнаружил труп, – продолжил Егор. – Отец сказал, что дочь прилетела из Парижа и должна была на следующий день приехать в их загородный дом. Водитель прибыл к десяти утра. Постучал в дверь, она была плотно прикрыта, но не заперта. Девушка лежала в гостиной, за диваном и если бы водитель не позвонил на ее номер, то не сразу бы и обнаружил.
– Что говорят соседи?
– Никто ничего не слышал. Опросили всех, кто был, не застали только соседа Чайкиной снизу.
Егор заглянул в ежедневник.
– Там прописан некто Изосимов, сын ученого-биолога. Отец умер полгода назад, мать – двенадцать лет назад. Живет Изосимов, по словам соседей, где-то в Подмосковье, а эту квартиру сдает. Точнее сдавал, сейчас она выставлена на продажу. Петр им занимается.
– На него записано пятеро детей, но при этом не женат, – добавил Незабудько. – Я отправил запросы, сегодня выясним, кто жена и где они все проживают реально.
