– А в худшем?
– Повреждение мозга. Фальшивый код способен спутать воспоминания или подать неверную команду. Хьюз может превратиться в овощ или умереть.
Коннер прикрыл веки.
– На какой мы сейчас стадии?
– Как на «Кентаро Мару».
Напоминание о грузовом корабле, служившем тюрьмой для его брата, навело Коннера на неприятные мысли. Тогда он допустил ошибку. Больше это не повторится.
– Отпускать его еще раз я не стану. Мы и в прошлый раз его еле-еле поймали.
На экране появился диалог: «Обнаружен 1 вход».
Байрон нажал несколько клавиш, появились координаты GPS. Коннер тут же запомнил их.
– Отпускать необязательно, – сказал программист. – Достаточно привезти его на место.
Коннеру идея не понравилась, но это был какой-никакой выход. И пока что единственный.
– Хорошо. Я сам позабочусь о Хьюзе. Как продвигается дело с восстановлением программы управления «Rapture»?
– Тут прогресс налицо.
– Сколько сделано?
– Трудно сказать… Может, пятьдесят процентов.
Коннер покачал головой:
– Надо быстрее.
– Мы не можем…
– Можете. Времени больше нет. Корабли поиска через неделю нас обнаружат и атакуют, как сделали это на острове Китион. Вас по большей части перебьют, остальных либо упекут в тюрьму пожизненно, либо казнят. – Коннер помолчал, чтобы смысл сказанного проник в мозги подчиненных. – Программа управления «Rapture» – ваша единственная надежда на спасение.
Байрон кивнул:
– Сделаем, сэр.
Коннер пристально посмотрел на программиста и направился на командный пункт. Заднюю стену закрывал большой экран со спутниковыми фотографиями, меняющимися в режиме реального времени. В помещении в несколько рядов стояли рабочие столы. Наступила горячая пора, все были при деле.
Коннер остановился у стола начальника смены. За ним сидела Мелисса Уитмейер, рыжеволосая женщина, лучший технический специалист среди тех, кто уцелел после атаки.
Коннер написал координаты GPS на клочке бумаги, лежащем на столе.
– Мне нужно знать, где это.
Уитмейер быстро взглянула на координаты и вывела на экран карту. Точка находилась близ Сан-Франциско, на дороге, ведущей от побережья в горы. Коннер узнал ее раньше, чем техник произнесла название, – Сэнд-Хилл-роуд. В течение нескольких месяцев 2000 года, в разгар доткомовской лихорадки, аренда офисов в этом глухом холмистом районе Калифорнии была самой высокой в мире. Мерцающая точка посреди карты обозначала здание, в котором размещалась компания Дезмонда «Icarus Capital». Попасть туда – задача не из простых.
– Какова сейчас обстановка в Америке?
– Воздушное пространство и береговая линия перекрыты. Ввиду ослабления боевой мощи, они очень боятся вторжения.
– А сухопутные границы?
– Охраняются не так плотно. Много войск стянуто к границе с Мексикой в Техасе, Аризоне и Нью-Мексико.
– Как насчет Калифорнии?
– Усиленные блокпосты на главных дорогах, это – все.
– Положение в Мексике?
– Гражданская война.
– Кого с кем?
– Наркокартелей и оргпреступности против мексиканского правительства. Перевес – у картелей. Они почуяли возможность превратить всю страну в наркогосударство.
– Ладно. Приготовьте один из самолетов. Тактическая группа должна быть готова к вылету через полчаса. Семь человек. Отберите лучших.
Коннер объяснил план действий, и техник начала искать на карте удобное место для перехода границы.
* * *
Юрий принимал доклад Коннера в своем кабинете. Пожилой русский сидел с безучастным видом, словно Коннер сообщал сводку погоды. «Видимо, таким его навсегда сделало детство, проведенное в оккупированном нацистами Сталинграде», – подумал Коннер. А может быть, Юрий уже был в курсе или попросту все заранее предвидел. Временами его серые глаза и неподвижный взгляд действовали на нервы даже Коннеру.
Юрий тихо, почти шепотом произнес:
– Твой брат потрясающе умен. Он мог подготовиться к непредвиденным обстоятельствам. Прибытие на место, где он прячет свою память, возможно, часть его собственного плана, который по-прежнему нам непонятен.
– У нас нет выбора. Я сам займусь им.
– А если он не отдаст «Rendition»?
– Отдаст.
– Однажды он нас уже предал. Если прохлопаем, предаст еще раз. Не забывай, что поставлено на карту. И помни: что бы с ним ни случилось, мы сможем поставить его на ноги с помощью «Зеркала».
– Он не единственный, кто нас предал. Лин Шоу вступила в сговор с американцами во время нападения, приказала нашим войскам сдаться.
– Похоже, Лин играет в игру покрупнее.
– Какую?
– Лин – последняя из оставшихся в живых членов первоначальной ячейки «Китиона», рьяных фанатиков, посвятивших себя поискам конечной истины – назначения человеческого рода. Вполне допустимо, что все эти годы она тайком работала над собственным проектом «Зеркала».
Этого только не хватало.
– Почему же она его не закончила?
– Я вижу несколько причин. У нас был ее сын. Я пригрозил вдобавок захватить ее дочерей. Но главная причина – нехватка необходимых научных данных.
– Тех, что на «Бигле»? – прошептал Коннер.
– Да. Пятнадцать дней назад артефакты и записи начали поднимать на поверхность.
– Что они нашли?
– Не знаю. Если это то, что требуется для завершения «Зеркала», Лин пока что ими не воспользовалась.
– В какое положение это ставит нас?
– Пока не ясно. Надо полагать, ее детище создаст нам неприятности – если она доведет его до конца. Но у нее ничего не выйдет – я об этом позабочусь.
Глава 3
В каюте с окном, выходящим в трюм, с треском проснулась портативная рация. Голос доктора Найджела тонул в шуме ветра и помехах. Пейтон разобрала слова только со второй попытки:
– Вызываю доктора Шоу.
Лин встала с узкой койки и схватила рацию.
– Шоу слушает.
– Мэм, вы нужны на палубе.
Лин бросила Пейтон догадливый взгляд.
– Иду.
Обе женщины быстро допили кофе, застегнули молнии на теплых комбинезонах. За дверью каюты команда биологов все еще толпилась у компьютеров, обсуждая полученный от «Рубикона» набор данных. Чуть дальше тянулись два ряда кабинок по обе стороны широкого коридора. Кабинки были обернуты молочного цвета пластиком, над столами с извлеченными из «Бигля» костями склонились археологи. Тонкий писк сверл звучал как гимн их кропотливому труду.
Скорость работы археологов неизменно вызывала раздражение у команды биологов. Последние желали побыстрее извлечь и секвенировать образцы, в то время как для археологов высшим приоритетом считалось обязательное сохранение цельности экземпляра. Лин добилась равновесия между командами, своеобразной разрядки напряженности, однако хрупкое перемирие не мешало биологам навешивать ярлыки. Археологов называли «белыми медведями» или просто «мишками», археологическую лабораторию – «берлогой», стычки с ними – «охотой на медведя», передачу образцов – «кормежкой хищников».
Пейтон, наблюдая, как одетые в белое фигуры рассматривают и сверлят кости, не могла отделаться от мысленного сравнения их с полярными медведями.
Пройдя через трюм, Лин с дочерью молча поднялись по лесенке на другую палубу. На верхней площадке Лин повернула колесо люка и вышла наружу. Ледяной воздух Арктики заставил Пейтон сжать зубы.
На палубе русского ледокола толпились моряки. Они оттеснили ученых, участвующих в спуске батискафа, к самой корме. Что и когда делать, решали исследователи, зато русские военные моряки решали – как. Между этими двумя группами, как и между археологами и биологами, не прекращались трения.
Сегодняшнее утро не было исключением. Старший помощник, капитан второго ранга Алексей Васильев, громко обвинял собравшихся у батискафа ученых в непродуманном планировании. Рослые члены русского экипажа сгрудились у него за спиной – так демонстрирует свою силу уличная банда.
Худая фигурка Лин почти потерялась среди здоровенных моряков. Она, как любопытный ребенок на суде Линча, протиснулась сквозь толпу поближе к месту действия. Пейтон старалась не отставать от матери, опасаясь, что проход между стоящими закроется и она застрянет в толпе.
Васильев, заметив женщин, перестал орать.
Лин ледяным – под стать окружающему воздуху – тоном спросила:
– Капитан, ваш персонал способен отработать наш график погружений или нет?
Васильев взмахнул руками и снова начал сыпать обвинениями. Слова вылетали из его рта с облачками белого пара, напоминая Пейтон мощный, рыкающий на холостых оборотах двигатель. Рев становился все громче, пара – все больше.
Лин повернулась к группе ученых:
– Доктор Грин, сообщите в «Альянс», что экипаж «Арктики» не справляется с графиком погружений и что мы не сможем выполнить задачу с той срочностью, которую от нас требуют.
Найджел кивнул и отделился от группы, но Васильев остановил его, вытянув мясистую руку. Он обернулся к своим подчиненным и что-то проворчал по-русски. Затем офицер что-то сказал Найджелу, после чего повернулся и ушел.
Когда он скрылся из виду, Найджел передал его слова:
– Он сказал, что они будут готовы через пятнадцать минут.
– Отлично.
На палубе началась суетливая работа, ученые и русские военные моряки бегали, натыкались друг на друга, ругались.
Найджел подошел поближе к Лин и, понизив голос, с сильным британским акцентом произнес:
– Доктор Шоу, я еще раз настоятельно прошу вас не покидать корабль.
– Нет. – Лин даже не посмотрела на него, наблюдая за приготовлениями.
– Вы незаменимы. К чему так рисковать?
– Никто не знает «Бигль» лучше меня.
– Возможно, вы правы. Но мы уже составили подробную схему субмарины. Наши эвакуаторы – опытные люди.
– Ваше пожелание принято к сведению, доктор Грин. Однако решение принято.
Найджел взглянул на Пейтон. Та пожала плечами, словно говоря: «Я уже пыталась».
Ей начало казаться, что в затонувшей подлодке есть что-то такое, чего мать не хотела показывать другим. Как будто Лин что-то скрывала. Пейтон не хотела оставаться в стороне, ради этого она настояла на том, что будет сопровождать мать во время всех спусков под воду. Если там было что-то такое, что могло спасти жизнь людям или помочь найти Дезмонда, Пейтон должна была это узнать.
Найджел тоже, видимо, что-то подозревал, но не подавал вида. Ученый лишь кивнул и послушно отступил в сторону, оставив Лин и Пейтон в самом центре царящей вокруг неразберихи, как памятник посреди уличного шествия.
С верхней палубы особенно хорошо были видны огромные размеры русского корабля. Метров тридцать в ширину, длиной в два футбольных поля ледокол «Арктика» был самым крупным в мире. Два ядерных реактора позволяли резать лед толщиной до четырех метров – еще один мировой рекорд. Палубы были выкрашены в зеленый цвет, отчего они делались похожими на миниатюрные поля для гольфа, в то время как внешние стенки были покрыты полинявшей красной краской. Возможно, конструкторы решили, что сочетание зеленого и красного лучше выделяется на фоне арктического льда, однако Пейтон оно напоминало о Рождестве, до которого оставалось меньше недели. Она не могла думать о празднике, не вспомнив тут же Дезмонда, ночь, проведенную на берегу Хаф-Мун-Бей, и тот момент, когда он открыл коробочку со стеклянным сердцем. Пейтон невольно прикоснулась пальцами к памятной вещице в кармане.
Она отошла к самому краю палубы. Покрытая дрейфующими льдами поверхность Северного Ледовитого океана уходила в бесконечную темноту, обступающую корабль со всех сторон. Корабельные прожекторы создавали вокруг ледокола пузырь света, отчего Пейтон казалось, что она стоит на игрушечном кораблике внутри сувенирного снежного шара, а реальный мир скрыт от глаз за его стенками.
