Ольга Юрьевна Морозова "Сборник рассказов «Всякая всячина»"

– Не знаю. Она не сказала. Просто велела вас найти. Вы пройдете в дом?

– Пусть придет сюда. – Леониду Ивановичу не хотелось покидать окрестности пруда.

– Я скажу ей. – Мужчина быстро испарился. Леонид Иванович продолжал сидеть, но очарование одиночества и уединения покинуло его.

Вскоре он услышал шаги и увидел Мотрю. Она была одета в короткую юбку и туфли на немыслимо высоких каблуках. Длинные распущенные волосы колыхались в такт ее шагам. Леонид Иванович про себя отметил, что ноги у нее тоже отменного качества.

– Как прогулялась, дорогая?

– Превосходно. Купила шубку из шиншил. Ужасно стильная, тебе понравится. Но я не за этим. Артурчик здесь и согласен. Только дорогой, он ведь можно сказать вне графика… упустил ради тебя выгодного клиента, думаю, надо ему подкинуть премию.

– Что ты, радость моя, это не вопрос. Премия, значит премия… размер на твое усмотрение.

– Ты душка! Кстати, ты уволил Анфиску?

– Нет, не уволил.

– Почему? Ты же обещал!

– Не нужно устраивать истерик по такому ничтожному поводу, дорогая! – В голосе Леонида Ивановича появилась сталь. Он хоть и был человеком робким и стеснительным, но если на него начинали давить, то в нем просыпался вулкан Везувий. На его прежней работе знали об этой особенности его характера и старались не задевать за живое. – Анфиса прекрасный работник – грамотный, умный, исполнительный. Она выполняет все мои задания, у нее нет ни одного замечания! За что, по – твоему, я должен ее уволить? За то, что она кому – то не угодила? Это абсурд! В конце концов, есть законы! И вообще, я не намерен это больше обсуждать! Прошу тебя, не вмешивайся в мои дела. Так что там с Артурчиком?

– Все хорошо. Мы ждем тебя в спальне. – Мотря выглядела немного раздосадованной, но сдержалась. – Хочешь, я сама все проверю?

Леонид Иванович сменил гнев на милость.

– Хочу. Пожалуйста, проверь все.

Леонид Иванович встал со своего места, обнял Мотрю за талию, и они пошли в сторону дома.

В доме они прошли в уже знакомую Леониду Ивановичу спальню, и Мотря немного повеселела. Она включила телевизор и настроила канал, где Леонид Иванович увидел комнату с огромной кроватью, накрытой желтой простыней. Этот предмет мебели оказался в комнате единственным. Потом Мотря подошла к изголовью кровати, где ночью спал Леонид Иванович, и отодвинула изящным пальчиком металлическую бляшку на стене, напоминающую раковину. Это оказалось банальным отверстием в соседнюю комнату, очевидно предназначенным для подглядывания. Мотря поманила Леонида Ивановича пальцем, и он прислонился лбом к стене, заглядывая в глазок. Его взору предстала все та же комната, только теперь в ее натуральном виде.

– По – моему, все хорошо. Как ты находишь? Видно прекрасно. Ничего лишнего, как ты и хотел. Только тела. Тела и ложе.

– Тела и ложе?

– Ну да. Это твое выражение. Ну я побежала, мне нужно подготовиться. Артур уже пришел. Потом поделишься впечатлением.

– Да, беги.

– Минут через пятнадцать. А впрочем, сам увидишь по телевизору. Ну, развлекайся, милый! Я буду стараться для тебя. Поцелуй свою кошечку! – Мотря вытянула губы для поцелуя, и Леонид Иванович чмокнул ее.

Подпрыгивая, как жираф на высоких каблуках, что по всей видимости означало бег, Мотря удалилась. Леонид Иванович уставился в телевизор. Сначала там ничего не происходило, но потом вошел свирепого вида качок в одних плавках, если микроскопический кусок ткани можно так назвать, а за ним Мотря в костюме что называется «ню». Леонид Иванович покраснел. Качок грубо схватил Мотрю за талию и без обиняков притянул к себе. Мотря сделала вид, что сопротивляется. Качок бросил ее на кровать и бухнулся сам. Они начали возиться, как участники греко – римской борьбы, потом перешли к жарким лобзаниям и более откровенным ласкам. Леонид Иванович наблюдал за этим действом со смешанным чувством стыда и интереса. Потом спохватившись, он перебрался к глазку и стал наблюдать дальше воочию. В какой – то момент зрелище захватило его, и он почувствовал в низу живота тепло и некоторое шевеление спящего мертвым сном органа. Он помял его, радуясь, что его никто не видит, дернулся пару раз, испытав что – то вроде пародии на оргазм, и оторвался от глазка. Ему было стыдно. Конечно, он и раньше смотрел порно, но чтобы подглядывать в замочную скважину… этого ему не доводилось. Мотря и Артурчик извивались в пароксизме страсти, Артурчик потрясал перед носом Мотри огромным членом, а Мотря стонала, как мартовская кошка. Леонид Иванович, вынужденный лишь бессильно наблюдать, пришел в дурное расположение духа и выключил телевизор, решив лечь спать. С непривычки день показался ему ужасно длинным.

Спустя неделю пребывания в теле и доме Петра Ивановича, Леонид Иванович вполне освоился. Утром и вечером к нему приходил доктор как бишь его там, за ним массажистка Валя. Леонид Иванович смиренно выполнял все процедуры, молча глотал порошки и измерял давление. У него хватило ума понять, что тело, сданное ему в аренду, находится не в самом лучшем состоянии, если не сказать в плохом. К почтенному возрасту примешивались болезни, и все это вместе взятое вносило ограничения в жизнь богатого старца.

Есть ему можно было только строго определенный набор продуктов, пить нельзя совсем, нормальный человеческий секс был ему не доступен по причине полового бессилия. Все, что ему оставалось, так это развлекаться извращенными способами, призывая на помощь всю свою фантазию. Каждое утро Анфиса приносила Леониду Ивановичу на подпись кучу бумаг, которые он, как специалист по бухучету, сначала просматривал, не имея привычки подписывать что попало. Но, как он смог вскоре убедиться, все бумаги были весьма схожего содержания – в той или иной форме речь шла о деньгах. Какие – то вложения, инвестиции, фонды, расходы – все это Леониду Ивановичу скоро прискучило, тем паче, что он ничего в этом не понимал.

Он махнул рукой и начал подписывать все подряд – пусть хозяин в конце концов сам разбирается, когда вернется домой. Ему то какая разница? От скуки же он начал пороть Анфису, как того предписывала ситуация. Ему доставляло неподдельное удовольствие ее похрюкивание и постанывание во время порки. Анфиса явно была мазохисткой. Иногда Леонид Иванович даже входил в раж, и тогда Анфисе доставалось больше обычного. Но она, как правило, не обижалась, тем более, что Леонид Иванович, чувствуя себя слегка виноватым, выписывал ей щедрые чаевые.

Вечерами он наблюдал за Мотрей и Артурчиком, порой даже засыпая перед телевизором. Днем, чтобы не загнуться от безделья, но ездил с Мотрей по магазинам, на скачки, а вечерами посещал театр. Они встречали знакомых, здоровались, но тут Леонид Иванович больше отмалчивался, чувствуя себя несколько неуверенно. Во всем остальном его жизнь не отличалась особенным разнообразием, и чем ближе подходил к концу срок аренды, тем больше он скучал по своей собственной жизни.

Теперь ему казалось недопустимым прожигать годы, тратя их непонятно на что. Он хотел научиться водить самолет, совершить кругосветное путешествие, встретить любовь всей своей жизни и еще много, много чего он хотел сделать, пока молод и полон сил. Он даже забыл, что на его счету лежит миллион долларов, с которым все его мечты могли осуществиться гораздо быстрее. Но деньги теперь мало волновали Леонида Ивановича. Даже наоборот, ему казалось, что чрезмерно большое количество денег дурно влияют на человека, развращая его душу.

Его даже посетила шальная мысль передать деньги детским домам и забыть это неожиданное приключение, как страшный сон. Мотрю он теперь называл Варварой, потому что это имя нравилось ему гораздо больше и напоминало о его работе и доме. Он умудрился слетать с Мотрей – Варварой на собственном самолете на Мальдивы и еще куда – то, кажется в Индию или Непал. Но и там развлечения остались все те же, за исключением роскошной природы, которая вносила оттенок разнообразия.

В общем, когда срок аренды подошел к концу, Леонид Иванович уже порядком устал от этого вертепа и мечтал поскорее вырваться отсюда. Но в день, когда аренда закончилась, и Леонид Иванович с замирающим сердцем ждал звонка, никто не позвонил. Мотря – Варвара носилась по магазинам, как заведенная, скупая все подряд, а он ждал. Но, как оказалось, напрасно. Не позвонил Петр Иванович и на следующий день, и еще через день. Бамбуров забеспокоился. У него поднялось давление, и начались печеночные колики. Доктор кудахтал вокруг него, настаивая на госпитализации, но Леонид Иванович наотрез отказался. Его вдруг осенила безумная мысль, которую он сначала со страхом отринул, но мысль была настырной и липучей. Ведомый этой мыслью, он доплелся до кабинета и снял телефонную трубку. Медленно набрал номер своего банка и услышал голос Варвары. Он сглотнул слюну, сердце его бешено забилось, и он спросил:

– Скажите, можно позвать к телефону Бамбурова Леонида Ивановича?

– У нас такой УЖЕ не работает, – был ответ.

– Девушка, я его родственник, приехал в город, а он дал мне этот телефон. Куда же он делся, простите? Я пожилой человек, что же мне делать? Где его искать?

– Он уволился две недели назад. Куда, не сказал. Закрыл счет. Простите, мне очень жаль. А вы давно с ним разговаривали?

– Месяц назад.

– Ну вот, как раз месяц назад он и написал заявление, отработал две недели и уволился. Все по закону. Не знаю, почему он вам не сказал.

– Извините, что побеспокоил, – Леонид Иванович положил трубку и схватился за сердце. То, что он понял, было настолько невероятно, что не укладывалось у него в голове. Он лихорадочно стал набирать номер своего сотового, но равнодушный синтетический голос ответил, что такого номера не существует. Леонид Иванович рухнул на стул и закатил глаза. Он был на грани обморока.

В это самое время Мотря – Варвара сидела в отдаленном уголке сада на живописной резной скамье, увитой диковинными цветами так, что сидящих на ней трудно было заметить. Рядом с ней сидел молодой человек с очень красивым, но немного отрешенным лицом, с которого не сходило выражение блаженного самодовольства. Он держал Мотрю – Варвару за руку. Девушка выглядела раздосадованной. Она нервно постукивала ярко накрашенными ногтями по подлокотнику скамейки. Молодой человек хотел обнять ее, но она оттолкнула его.

– Что с тобой, детка? Ты странно выглядишь сегодня…

– А как бы ты выглядел в моей ситуации? Очень хотелось бы посмотреть. – Мотря – Варвара бросила на молодого человека сердитый взгляд. – Живу как на пороховой бочке. Мне кажется, он меня скоро бросит! – Она закусила губу, чтобы не разрыдаться.

– Вот и чудненько. Мы славно заживем с тобой, крошка! Думаю, он отвалит тебе щедрые отступные. Все папашки так делают. Их терзает чувство вины.

– Дурень! Да какое, к черту, чувство вины?! Какие отступные?! Да он выставит меня без копейки денег! Он еще ни одной своей жене ничего не дал! Ему вообще наплевать на жен!

– Ну не расстраивайся так, детка! С чего ты взяла, что он тебя собирается выгнать?

– Он называет меня Варварой! Варварой, слышишь?! Он нашел какую – то Варвару! И потом, раньше он увольнял своих секретарш по моему первому требованию, а теперь не уволил! Анфиска так и работает. Если бы ты видел, как она на меня зыркает! С полным сознанием своего превосходства. А мне и сказать ей нечего! Если честно, мой муженек на ладан дышит. Прогнил весь внутри.

– Ну вот. Значит, скоро сам загнется. И все достанется тебе!

– Ну ты и идиот, Дэн! Во – первых, с таким уходом он может прожить еще лет сто, до самой моей старости хватит. А перед смертью выгонит меня, и тогда я уж точно никому не буду нужна! И тебе в том числе.

– Ну так брось его сама и найди другого богатенького папочку.

– Ты что, и правда думаешь, что это так просто?! Не зли меня лучше… И потом, я устала от этого цирка. Артурчик, и все такое… Имей ввиду, что если он оставит меня без гроша, тебе придется распрощаться с мечтой о спортивном клубе!

– Ну ты по самому больному ударила…

– А как ты хотел? Ты вообще о чем – нибудь думаешь? Или ты считаешь, что это я должна обеспечить тебе будущее?

– Не мне, а нам…

– Послушай, Дэн, я не хочу, чтобы все досталось какой – то стерве, Варваре там, или еще кому. Он старый и больной. У него слабое сердце. В последний раз его еле вытащили. Никто не удивится, если он тихо скончается от сердечного приступа. Прошу тебя, найди ну… препарат там какой–нибудь, чтобы этот приступ вызвать. А я найду способ ему этот препарат подсунуть. Никто ничего не заподозрит, я уверена. Только это нужно сделать быстро. Я бы и сама этим занялась, но за мной следят, а ты часто бываешь в городе один. Ты должен это сделать, Дэн! У нас мало времени. Я умоляю тебя! Ради нашего будущего!

– Ну ты даешь, детка! – Дэн восхищенно присвистнул. – Я постараюсь.

– Очень сильно постарайся, я надеюсь на тебя!

– Не волнуйся, красавица, все сделаю! – При этих его словах Мотря – Варвара вздохнула, будто тяжкий камень упал с ее грешной души, и слилась с Дэном в долгом поцелуе.

Она даже не догадывалась, что в нескольких сотнях метрах от них, у себя в кабинете, ее муж, которого она собиралась так хладнокровно лишить жизни в скором будущем, жадно ловил ртом воздух, схватившись за сердце. Потом рот его приоткрылся, нижняя губа повисла, а голова упала на грудь. Он дернулся пару раз в своем необъятном кресле, захрипел и вытянул ноги, но остался сидеть.

Когда в кабинет вошла Анфиса, он уже не дышал. На крики Анфисы сбежались люди, приехала скорая, но спасать уже было некого…

На пышных похоронах, с огромным количеством народу, будто хоронили народного артиста, никто не заметил скромного молодого человека в темных очках. Безутешная вдова рыдала, в глубине души радуясь, что все так удачно обернулось, совершенно не подозревая о том, что муж в своем завещании оставил ей ровно столько денег, как и его секретарше. Так, небольшое вознаграждение за то, что скрасила его существование. Основная же сумма денег отходила фондам и благотворительным заведениям. Молодой человек снял очки, чтобы протереть запотевшие линзы, и тут в его рукав вцепилась старушка.

– Вы знали покойного? – Спросила она скрипучим резким голосом.

Молодой человек вздрогнул от неожиданности.

– Немного.

– Как вы считаете, он был хорошим человеком?

Молодой человек замялся.

– Мне трудно судить. Я плохо его знал. Так, беседовал один раз. Но он мне помог. Просто оказал неоценимую помощь.

Старушка вздохнула и утерла набежавшую слезу.

– Ну, раз помог практически незнакомому человеку, значит, был не плохим. Эх, да что там говорить, все умирают – и хорошие, и плохие… Я-то с покойным не имела чести быть знакомой. Просто люблю на похоронах бывать… Странно, а тянет… Приду, посмотрю на очередного усопшего и как – то легче становится. Вот ведь как получается – вчера еще ходил, думал, ел, хотел чего – то, а сегодня лежит себе в гробу, тихий, безразличный… Н – да… Всех нас это ждет… Ну да вы еще слишком молоды, чтобы об этом думать… – Старушка отпустила руку молодого человека и пошла восвояси, он надел очки и лицо его на миг приняло скорбное выражение.

Но потом он улыбнулся, бросил на безутешную вдову торжествующий взгляд, высморкался в платок и быстрым шагом зашагал прочь с кладбища – он терпеть не мог похорон. К тому же у него был заказан билет на самолет через три часа вылетающий в Америку, страну великих возможностей и разбитых надежд.

Ацетон

Он шел по полю. Солнце немилосердно жарило, тело в тяжелых доспехах покрылось липким потом, но он старался этого не замечать. Он сжимал во вспотевшей руке меч и мужественно продвигался вперед. Ему нельзя расслабляться, иначе, он хорошо знал себя, решимость его растает, как весенний снег. Он свалится прямо в пряно пахнущую траву и останется так лежать.

Может день, может неделю, а может вечность… Но он отогнал от себя эту глупую, назойливую мысль, и тряхнул головой. Ну почему же так жарко? И когда же закончится это бесконечное поле? Жаль, что он сделан не из железа, и потому так страдает. И почему именно сегодня ему так важно идти? Ах, да! Он встретил старика. Проклятый старик тряс жиденькой бороденкой, и грозил ему пальцем. Старик выглядел недовольным. Он хотел ударить его по плоскому морщинистому лицу, но старик исчез. Это был знак. Знак, что он должен исполнить то, что должен.

В последнее время он немного расслабился. Так, совсем чуть – чуть, но о нем не забыли. Более того, ему дали понять, что он не прав. Он хотел отдохнуть и много пил и ел, не заботясь ни о чем, бесконечные пирушки и женщины вскружили ему голову. Он менял их каждый вечер, запивая наслаждение огромным количеством вина. Но у него закончились деньги, и в этом деле была поставлена большая жирная точка. Он снова надел доспехи, успевшие покрыться слоем пыли, и вышел на охоту. Он еще помнил, что должен уничтожить Огнедышащую Тварь, живущую в пещере у подножия гор. Сколько таких тварей он уже уничтожил? Много, очень много, просто огромное количество. Но их не становилось меньше. Каждый раз он узнавал о новой твари, и плелся туда, чтобы сразиться с ней. Он не задавался вопросом, зачем он их убивал? Он знал, так нужно. Это его работа, и он должен ее делать. За это он-то и получает плату. Он может есть, пить, и иметь самых красивых женщин.

Иногда он задумывался, почему он не мог быть просто лесорубом, или углежогом на худой конец? Но отметал эту мысль, здраво поразмышляв. Тогда бы он работал от зари до зари, и приходил домой, едва волоча ноги. Его единственной женщиной была бы его жена, да и на ту хватило бы сил? Это вопрос. Сопливые дети без конца бы канючили, и что бы прокормить эту ораву, он бы вкалывал, как проклятый. Судьба же щедро одарила его, и грех жаловаться. Пусть его профессия рискованная, но сколько радости она приносит! Он приходит победителем, он купается в лучах славы! Нет, определенно он всем доволен. Вся его злость – это так, минутная слабость. Глупое ребячество. Сегодня, в крайнем случае, завтра, он убьет Тварь, принесет ее голову местному Вождю, и получит кучу денег. Можно будет опять немного расслабиться, до следующей Твари. Он чувствовал себя несколько усталым – гонялся за Тварью уже неделю, но она ускользала. Теперь он выследил ее, и она не уйдет. Он точно знал, в какой из пещер она скрывается, и будет там ждать, пока она не выползет. Начинало темнеть, жара спала, и он немного взбодрился, даже засвистел незатейливую мелодию.

К пещере он подобрался в полной темноте. Он сразу определил, что Тварь там – он почувствовал ее зловонный запах. Но им овладел азарт охотника. Он втянул ноздрями воздух даже с каким – то наслаждением. Отлично! Она в ловушке. Ночью она не выйдет, это ясно, а утром он ей конец. Он забрался в кусты с подветренной стороны, чтобы Тварь не могла его учуять раньше времени, и приготовился ждать. Он знал, что она выходит по обыкновению с первыми лучами солнца и отправляется портить посевы, резать скот и так далее. В общем, делать чего – то там еще не очень хорошее. Кажется, так. Но точно он сказать не мог. Он убивал Тварей, получал плату и уходил. Зачем перегружать себя всякой ерундой? Не ему это решать. Нужно убивать, и он убивает, а дальше не его дело. Он вспомнил свою последнюю подружку, и у него приятно засосало под ложечкой. Милая пташка! Пожалуй, он купит ей колечко, она его заслужила. Такая сладкая, просто хочется съесть! Он начал раскручивать эту мысль, смакуя подробности их встреч, и постепенно забылся сном.

Когда он открыл глаза, рассвет уже забрезжил. Неужели проспал? И Тварь опять сбежала? Он тихо застонал. Нет! Ему не вынести очередной гонки за ней. Он осторожно выглянул их куста, понюхал воздух. Удовлетворенно улыбнулся – Тварь здесь! Нежится в постельке! Он взял в руку меч и крепко сжал его – теперь она у него в руках. В его деле главное внезапность и натиск. Всего – то раз и нужно удачно взмахнуть остро отточенным мечом, и …! голова с плеч.

В пещере началось шевеление. Он напрягся. Сотни раз он проделывал это, но каждый раз ощущал трепет. Он подкрался поближе, чтобы одним прыжком преодолеть расстояние до Твари. Иначе, если она заметит его первой, то все может закончиться не столь радостно – Тварь умела плеваться огнем. Он затаил дыхание и занес меч для удара.

Послышалось громкое сопение, и наружу вырвался горячий воздух – Она! Он задрожал от невероятного напряжения. Наконец Тварь высунула голову и зевнула. В этот момент он прыгнул прямо на нее и опустил ей на шею свой остро отточенный меч. Голова Твари покатилась, а из шеи пульсирующим потоком начала выливаться кровь. Знакомая картина. Он подошел ближе, и пнул бесполезную тушу ногой. Даже не успела вылезти толком. Здорово он все рассчитал! Теперь будет смердеть и разлагаться, пока дикие звери не растащат ее на куски. Ничего, им тоже нужно питаться. Он ничего не имел против диких зверей. Свободной рукой он поднял отрубленную голову и положил ее в мешок. Мешок сразу окрасился в грязно – коричневый цвет, но его это не смутило. Дело сделано, ему пора возвращаться. Отчего – то руку сильно запекло. Он поднес ее к глазам. Ожог. И когда это Тварь успела подпалить его? Странно, но он даже не заметил. Он подул на руку – до свадьбы заживет. Хотя это ему не очень понравилось – раньше такого не случалось. Видимо, он становится нерасторопным. Он в ожесточении плюнул на обезглавленную тушу, еще корчащуюся в предсмертных судорогах, и зашагал прочь от этого места.

Немолодой доктор сидел у себя в кабинете и молча взирал на посетительницу. Женщина тихонько вытирала платочком глаза. Доктор старался не смотреть на нее, боясь выдать себя – чувствовалось, что он смертельно устал и от женщины, и от этого тягучего разговора, но по каким – то непонятным причинам он не мог прервать его, и потому слушал.

– Доктор, но что мне делать? Ему становится хуже, я больше так не могу! Господи, я совершенно бессильна! Только вы в состоянии помочь, прошу, не отказывайте!

– Но я же говорил вам, он совершенно не опасен. Социально не опасен. Мы и так сделали для вас слишком много, поверьте. Это лучшее, что мы можем вам предложить.

– Да, да, я понимаю, что болезнь не лечится, и это мой крест, но облегчение возможно, я знаю. Когда он был у вас, мне даже показалось, что он здоров. Во всяком случае, как это можно быть в его положении. А теперь… Я вся издергалась, я не сплю ночами… Это кошмар… Я не хотела говорить, но он стал… как это называется? Нюхать, что ли? Ацетон, или клей там, я точно не знаю. Он пропадает по целым дням, я даже не знаю, где. Приходит грязный, оборванный, в ссадинах… Господи! – Женщина торопливо высморкалась. – Я работаю с утра до ночи, чтобы содержать его. Лекарства, больницы, сами знаете, а он… Не могу же я посадить его на цепь?

– Ну, не расстраивайтесь так… Зачем же на цепь? Это мало что даст. А насчет ацетона… Это вам не ко мне, а к наркологу нужно. Я, как вы помните, психиатр…

Женщина, казалось, пропустила его слова мимо ушей.

– Ума не приложу, где он этому научился? Все было нормально, и вот… Мы как – то жили, приспособились, он даже помогал мне по хозяйству, в меру сил. А в этот раз… Вы знаете, – она понизила голос дот шепота, – иногда мне кажется, что лучше бы он умер… – Она махнула рукой и заплакала, – это так ужасно, желать смерти своему ребенку, но я ничего не могу с собой поделать, эта мысль просто преследует меня. Еще немного, и я сама сойду с ума, – она опять всхлипнула.

Доктор молча ждал, когда она немного успокоится.

– Ничего удивительного, он мог попасть в эту компанию где угодно. Во дворе, да мало ли где? Дали попробовать, понравилось, и пошло – поехало… Да что там говорить…

– Да, я понимаю. И все же, доктор, я так надеялась, что вы поможете мне… Может, он отвыкнет, полежав у вас? Глупо, но это моя последняя надежда…Я не могу смотреть, как он гибнет, вы же понимаете, я же мать… – женщина опять заплакала. – Вот вчера, например, он пришел домой в ужасном виде, и я заметила, когда раздевала его, на руке ожог. Господи! Может, над ним издеваются, когда он в таком состоянии?! Люди сейчас такие жестокие! Наткнутся на беспомощного и веселятся… – Глаза у женщины стали совсем красными.

– Я не знаю, – видимо, доктор понял, что ему не отделаться от нее, не пообещав чего – нибудь, – позвоните мне через недельку, может, освободиться место… – он поднял палец вверх, уловив в ее глазах огонек благодарности и надежды, – я ничего не обещаю. Я сказал, может… – он поднялся с кресла. – Я постараюсь помочь вам. А сейчас мне пора.

– Спасибо, доктор! – Женщина поднялась вслед за ним. – Я в долгу не останусь, можете быть уверены. Я хорошо зарабатываю. И у меня никого нет, кроме него… Огромное спасибо!

Они вместе вышли, и доктор запер дверь.

– Значит, через недельку… – Он кивнул женщине. – Всего доброго!

– До свидания! – Та засеменила к выходу, дробно стуча каблуками.

«Надо же, – подумал доктор, – у нее красивые ноги… Могла бы выйти замуж…». К нему подошла медсестра, что – то сказала, и он заспешил в палату…

Он с трудом разлепил сонные веки. Как хочется спать! Он приподнял голову, но тут же со стоном рухнул на подушку. Господи! Зачем нужно было так перебирать?! Что – то он совсем расслабился в последнее время. Голова трещала, а одеревеневшее тело плохо слушалось. Он пошарил рукой рядом с собой. Так и есть! Улизнула. Вчерашняя пташка упорхнула, бросив его на произвол судьбы. Скорее всего, выгребла последние деньги, оставив его без гроша. Придется брать в долг. Он поморщился. Он ненавидел долги. Он лежал с закрытыми глазами, а сердце его громко стучало. Вообще – то грех на нее обижаться. Вчера он был в таком состоянии, что вряд ли мог доставить ей удовольствие. Хотя, если разобраться, за то, что она нашла в его карманах, могла бы хоть кружку воды подать.

Он попытался сесть на кровати. Все бабы жестокие и неблагодарные. Он опустил ноги на пол. Тело ломило, голова кружилась – его вырвало. Этого еще не хватало! Он превращается в жалкую развалину. Черт возьми, сколько раз он пытался жить по – другому, и столько же раз нарушал обещание. Он потер руками виски. Стало немного легче. Скрипя, словно рассохшийся пень, он поднялся на ноги, и проковылял в угол. Взял в дрожащую руку меч и сжал его. Попытался взмахнуть, но рука бессильно повисла. Он дотащился до кровати и упал на нее. Нет, нужно немного отлежаться. Сейчас бы даже ребенок смог с ним справиться. Что – то вдруг показалось ему подозрительным. Он обшарил воспаленным взглядом комнату – так и есть! В дальнем углу притаился старик. Он сфокусировал взгляд на тощей фигуре, в надежде, что она исчезнет, но старик остался стоять. Он снова, кряхтя и охая, встал, и медленно подошел к старику. Приблизил к нему свое лицо и посмотрел прямо в глаза, словно пытаясь выучить наизусть каждую его морщину. Старик смотрел на него немигающим взглядом, и он отступил. Все ясно, пора. Когда – то это должно было случиться. Он вытащил кольчугу и стряхнул с нее пыль. Подошел к бочке с водой и опустил туда голову. Вода была ледяной, но быстро привела его в чувство. Он стал ощущать себя значительно бодрее. Доел остатки вчерашнего ужина, допил вино из бутылки, надел кольчугу, взял меч и отправился в путь. На прощанье он оглянулся на старика и хотел подмигнуть ему, но того на месте уже не было…