В глазах Ады промелькнул невысказанный вопрос. Ее вырвавшаяся из плена обстоятельств душа жаждала праздника, но рассудок, завалившись волосатым брюшком на кошелек, одной рукой неизменно показывал кукиш, а другой помахивал зажатой между пальцами фотографией троих малышей. Несколько курушей[24 - Мелкая разменная монета, 1/100 турецкой лиры.] на интернет кафе для общения с ними – таков потолок его щедрости.
– Давай вместо ужина здесь сходим после работы в кафе, куда так настойчиво зовет Седжиль? – решилась она, чему в немалой степени способствовал уход доевшего курятину Саши. – Иначе эта бесстыдница снова полакомится нашим мозгом. Выклюет его и проглотит, не разжевав.
У привыкшей к собственной, а значит, и общечеловеческой непредсказуемости Лизы не возникло ни тени удивления предложению. Против настырности Седжиль ни одна броня экономии не устоит.
– Пойдем, обязательно, – прошамкала она с набитым ртом, умудряясь при этом собирать куском хлеба с подноса накопившийся соус от курицы. – Но этот план здешнему «витаминному» ужину не помеха, после него еще пять раз успеем проголодаться.
– Зачем портить фигуру, Лиз? Давай попросим туристов принести фруктов с их царского ужина, заморим червячка, а уж в кафе наедимся до отвала.
Лиза пожала плечами, снова не обратив внимания на странную, несвойственную Аде настойчивость. Зачем обсуждать сейчас то, что произойдет через пять часов? Наступит время ужина, тогда и решим, что делать. Может, слезные сказки Саши о тяжелой доле казахов в Турции подвигнут какую-нибудь сердобольную бабушку-туристку на запрещенные действия, она стащит для него поднос с пахлавой из ресторана, и вопрос ужина отпадет сам собой.
Они работали с людьми, что значило: на вооружении – только превосходное настроение. А с голодухи обычно уравновешенная Лиза кидалась на каждого встречного в подсознательной надежде отщипнуть от него кусочек мясца. Так или иначе, но обеденная курица не принесла долгосрочного насыщения. Ко времени ужина желудок девушки, словно виртуозно настроенный инструмент, исполнил столько хардроковских мотивов, что их хватило бы для записи полноценного студийного альбома. Зная, что диеты ей противопоказаны во имя спокойствия туристов, девушка проигнорировала просьбу Ады и ровно в пять вечера – к открытию – метнулась в столовую, не обращая внимания на снующих по Бутиковому раю туристов.
Там ее уже поджидали заполненные проголодавшимися работниками столы и бонусом – знакомая шумная компания. Кальянщик Бурак, фанат спорта Ахмет и пошляк Саша обсуждали проигрыш турецкой женской сборной по волейболу, каждый со своей колокольни. Бурака волновал проигрыш, Ахмета – волейбол, а Сашу – прелести игроков. Присоединившуюся Лизу – реванш в испорченном за обедом аппетите. Разум бормотал, что лучше бы сделать это с глазу на глаз с «любимым боссом», но дамское нетерпение втыкало острую шпильку в пятую точку девушки: «Сейчас! Сделай это не-мед-лен-но!». Устав от его неуемных подначиваний, Лиза наклонилась к патрону:
– Директруня, у меня для тебя препоганая новость.
В глазах Бурака полыхнул огонь, впрочем, оставшийся незамеченным.
– Курица сегодня не только древняя, – доверительно сообщила Лиза, по очереди инспектируя сложенные на подносе листья салата: вся ли жизнь смыта с них расторопным поваренком? – Она, судя по запаху, юные годы провела в одном хлеву с поросятами.
– Да ты что! Дорогой шеф-повар нас сегодня балует, – не растерялся Саша, засунув в рот сразу половину куска курицы. – Глядишь, завтра сушеную саранчу или копченого червя подаст.
Вилка выпала из рук Бурака.
– Ну вы и твари, текстильщики. Я с вами за один стол больше не сяду.
Саша пожал плечами:
– Как хочешь. Помни лишь, что с нами интересно.
– Только таким же мразям, как вы.
Не успевшая унять желудочные трели, а потому натянувшая маску мигеры, Лиза не готова была к столь изощренной грубости человека, никогда не отличавшегося брезгливостью.
– Нечего нам хамить, – неожиданно для себя рявкнула она.
Дело принимало серьезный оборот. Азербайджанец Бурак, горячая кровь, не привык, чтобы его затыкали. И кто – «русская малолетка, шлюха, прикидывающая девственницей, воротящая нос от мужчин, желанных тысячами русских баб», как он потом вместе с каплями слюны выплевывал Юсуфу.
– Ты бы, мразь, помолчала, если проблем не хочешь, – капилляры в глазах Бурака полопались, придавая ему сходство с быком в разгар корриды. – Я таких как ты сотнями за сезон давлю. Твои защитнички, перед которыми ты ноги раздвигаешь, тебе не помогут.
Словно не слыша ссоры, Саша невозмутимо отбросил куриную кость на дальний конец подноса. Ахмет сосредоточенно жевал, не поднимая взгляда от испещренного засохшими пятнами кетчупа стола. Его скулы двигались синхронно с работой челюсти, но на груди, в районе сердца, не было ни малейшего движения. Тишина. Пустота.
– Говори только то, за что сможешь ответить, Бурак. Ты отлично знаешь, что ни с кем я не гуляю.
– Знаю я таких шалав-тихошек. Днем она ангел, а выйди вечером в город – то с одним целуется, то у другого на коленях рассиживает.
Губы девушки побледнели. Ноготки в напряженно сжатых кулачках впились в кожу, но Лиза не заметила боли. Так, быстро опустить шлюзы перед с ревом мчащейся к выходу обиды.
– Брейк, – вмешательство Саши поставило на паузу их перепалку. – Никогда не спорь с бабами, брат, если не хочешь, чтобы яйца высохли раньше срока.
Стук стакана перед подносом Лизы осколком разорвавшейся мины резанул слух.
– Ты за этот ужин ответишь, тварь. Кемер город крохотный, сочтемся. А тебе, брат, приятно подавиться. Ахмет, увидимся.
Лиза едва удержала руку, тянущуюся к стакану. Запустить бы им в жировые складки удаляющегося Бурака. А еще лучше – в голову. Может, это вобьет в него хотя бы зачатки культуры обращения с дамами.
Саша дожевывал капусту. Между бровями залегла глубокая складка.
– Ему тоже успела отказать? – проницательно заметил он. – И автоматом попала в черный список. Он не из тех, кто адекватно воспринимает слово «нет». Считает его личным оскорблением, – пухлыми пальцами устало разгладил лоб, поднялся из-за стола. – Слышала поговорку: «Не тронь говно, вонять не будет»? Не отвечай. Если хочешь спокойно доработать до конца сезона, эта фраза должна стать твоим жизненным кредо. Поняла? Ахмет, пошли, пора работать, туристы уже с пляжа идут. Лизунка, жду тебя в магазине.
Лиза кивнула, сдерживая слезы. Обида – замок на калитке сердца. Но как не выбрать тот, что побольше? Ни Саша, ни Ахмет – «братья» – не вступились за нее, не поставили взбесившегося Бурака на место. Конечно, Лиза сама виновата, накинулась на мужчину. В строгой версии мусульманской культуры это преступление. На помощь сурового Ахмета Лиза и не рассчитывала, но Саша, добровольно вызвавшийся нести ответственность за безопасность и сохранность своей помощницы, Саша, с его чувством юмора и умением сглаживать острые углы, мог бы тактично замять ситуацию. А он… Брейк…
Значит, все так называемые защитники – лишь иллюзия. На самом деле Лиза одна в этой стране. Не поможет никто, если это идет вразрез с главными ценностями, ради которых были покинуты престарелые родители, жены, дети – деньгами, бизнесом, мужской солидарностью. Все это, выходит, выше братства. Наверное, это нормально. Враги не нужны никому. Всем детей кормить и делать запасы на зиму, а сезон короткий… Что же… Остается усвоить урок, и замуровав шкатулку с надписью «доверчивость», спрятать ее в самый дальний уголок своей души. А с Бураком она и сама сладит. Не привыкать иметь дело с разъяренными поклонниками. Вот еще, переживать из-за такой ерунды. Много чести.
В улыбке Лизы вновь полыхнули потухшие было искры, но ее интуиция, не обращая внимания на эмоциональный десерт, встревожено лупила в барабан. Вопрос не в расстройстве. Вопрос в другом. Угроза Бурака – это лишь попытка сохранить иллюзию мужского достоинства, оставив последнее слово за собой, или начиненная ошметкам оскорбленного самолюбия взрывчатка?
Человечество научилось делать необыкновенные вещи. Создает из растений ткани, выжигает пламя из ничего, делает деньги из воздуха. Почему же все еще недоступна функция «прислать вестника из будущего»? Прибывает он к человеку, а в руках – USB с записанной короткометражкой о том, к каким последствиям приведет тот или иной поступок. После просмотра – деловое предложение: «Отменить?» Встреть Лиза такого гонца, она не была бы так спокойна и сделала бы все, чтобы наладить отношения с Бураком. Но такая функция, увы, вне зоны доступа, а потому, мурлыча под нос любимую песенку и ловко уворачиваясь от ласковых цветов, стеной защищающих дорожку от непрошенных взглядов гостей из соседнего отеля, Лиза вприпрыжку вернулась в магазин. Сквозь витрину виднелось горделивое лицо Саши с выступившими на широком лбу капельками пота. В руках, крепко прижатых к сердцу, покоился ворох бамбуковых полотенец и бумажный пакет с изображением яхты, в который упаковывались покупки.
«Все в порядке, жизнь продолжается. Клиенты радуются, касса множится», – улыбнулась Лиза, но перед ее внутренним взором мелькали складки удаляющейся спины Бурака и его полыхающий ненавистью взгляд.
«Если хочешь спокойно доработать до конца сезона…»
Конечно, Лиза хотела. Но ее неспособность замолчать в разгар ссоры и идти на поводу у мужчины на родине выглядела милой особенностью, очаровательной взбалмошностью, на которую парни клевали стаями. А здесь она же превращала надежду на сезон без приключений в тощего призрака. Так или иначе, Лиза искренне верила, что время, гуманнейший писатель судеб, расставит все по своим местам.
*
– Я должна предстать перед любимым как королева! – заявила Седжиль, появляясь на крыльце своего ложмана перед уставшими от бесконечности ее сборов подругами. Огонь жизни, разгоравшийся в ее глазах каждый день ровно в 22.00, аккурат после закрытия магазина, наверняка был виден даже из космоса. – Cегодня мой вечер, кулемы!
Дерзко стремящаяся вверх угольная стрелка, подчеркивающая естественную длину изогнутых ресниц. Оливковые перламутровые тени, придававшие кокетства каштану глаз. Уложенные в замысловатую прическу смоляные волосы с невесомым оттенком корицы. Платье из плотного трикотажа с принтом из снов про леопарда, удлинявшее силуэт, скрадывавшее обширности, приподнимавшее окружности. Его край то и дело терялся в изящности 10-сантиметровых шпилек в тон теням, на шарике-Седжиль, впрочем, выглядевших весьма комично. Завершало образ поле цветущих гортензий, сообщавшее окружающим о приближении девушки задолго до ее фактического появления.
– Как королева, говоришь? – задумчиво поинтересовалась Лиза, оглядывая плоды изысканного вкуса подруги. – Скорее, как Маугли невесть как очутившаяся в каменных джунглях. Лимузин-то уже заказала?
– Лимузины все разобраны. Поедем на электромобилях! Ух, прокатимся с ветерком, рыжая! Только космы в косу заплети, а то будут развеваться как искры пламени, придется нам еще от пожарных убегать.
Подустав от грубости Седжиль, Ада закатила глаза, но Лиза, пропустив последнее замечание подруги мимо ушей, захлопала в ладоши. Покататься на электромобиле – работающем от аккумулятора самокате – она хотела уже давно.
– Даешь вечер исполнения желаний! Я превращусь в Шумахера, Седа встретится со своим неприступным, а ты, Ада, попробуешь наконец-то турецкую национальную вкусняшку.
– С удовольствием, я сегодня, как и планировала, без ужина. И тебе не надо было туда ходить, Лиза, не зря же я тебя отговаривала.
– Так ты знала, что мы с Бураком…?!
– Я чувствовала, что произойдет что-то, что огорчит тебя, – Ада неторопливо, вдумчиво, как и все, что она делала, вернула выбившийся край простой белой футболки обратно в джинсы, слишком плотные даже для майских кемерских вечеров. – Предугадывая следующий вопрос, отвечаю: ты бы поверила мне? Нам всем хочется учиться только на собственном опыте, такова женская природа. Поэтому и Седжиль вместо того, чтобы слушать нас и переключить внимание на достойных мужчин, как заведенная утка несется к своему пустосердцему.
– Здрасьте, баба Настя! Мы кажется, рыжую обсуждали? Вот и не переводи тему, деревенская, у меня тоже есть, что сказать. Бураку крупно повезло, что в момент спора рядом не было меня. Иначе не шатался бы сейчас с туристками, а прятался дома с выбитым глазом и откушенным достоинством. Ишь, повадился, на девушек голос повышает. Знает, что Лиза одна здесь, заступиться некому. Не тут-то было, я за тебя, косматая, кому и что хочешь вырву.
– Я люблю вас, девочки. И видит бог, Седжиль, я бы многое отдала за то, чтобы посмотреть как ты ищешь его достоинство, чтобы откусить.
– Смейся, рыжая, но я бы за тебя постояла, – буркнула Седжиль, рост которой вместе с каблуками едва достигал 155 сантиметров. – Раз и навсегда отбила бы у него охоту нападать на слабых.
Они посмотрели друг на друга. В глазах каждой увидели свое отражение. Слова – лишнее звено в передаче льющегося сердца тепла и благодарности жизни за то, что свела их вместе.
Что важнее в чужой стране: дружба или любовь?
Сами того не зная, девушки готовились вступить в период жизни, приготовивший ответ на этот каверзный вопрос, но не суливший выигрыша ни одной из сторон.
– Седа, гарсон тебя ждет? – поинтересовалась Лиза, глядя на вышагивающую словно цапля Седжиль. От ложмана до пункта проката электромобилей было минут пять неспешной ходьбы и «королева» соизволила обойтись без такси.
Услышав вопрос, Седжиль помрачнела. Достала из кофейного клатча телефон, набрала номер, включила громкую связь. Через пару гудков появилась многообещающая секундная тишина.
– Занят, перезвоню, – глухой мужской голос вытеснили противные гудки.
Под их аккомпанемент в огромных глазах Седжиль собрались тучи.
– На работу собирается, – тем не менее беспечно отозвалась она. – Так даже лучше. Обожаю делать сюрпризы.
Тяжело проявлять инициативу, если не встречаешь в глазах любимого своего отражения. Раз, другой, третий – и разочарование гирями повисает на руках, лишая их силы, а тебя – веры. Равняя с землей, растворяя в отчаянии. Но и отступиться нельзя. Гордо подняв голову, упорно ползешь до натянутой поперек жизненного пути красной ленточки. На ней – накорябанное золотистыми буквами короткое слово. Только какое, «победа» или «жаль»?
Пренебрежение переживалось сложнее на фоне залитого любовью города. По вымощенным гравием южным улочкам, держась за руки, неспешно прогуливались пары. Большинство наслаждалось наполненной лишь звуками города и шепотом желания прогулкой, неинтересной, но полагающейся прелюдией к финалу на пляже или – в исключительных случаях – в обшарпанной комнате пансиона. Более дерзкий представитель гостеприимного Кемера, выучивший пару-тройку фраз по-русски, непрестанно шептал: «Ти грасива, очин грасива». Девушка таяла и еще сильнее прижималась к избраннику. Заметив очередную, особо откровенную (она – «барабан», он – «дудочка» до ее плеча) пару, Ада раскрыла рот в беззвучном удивлении, Седжиль закатила глаза, а Лиза прыснула в ладошку.
– Вот увидишь, однажды я подойду к одной из «грасавиц» и оттаскаю за волосы, – выругавшись по-турецки, пообещала Седжиль. – Разводят блядство в приличном месте. Вы посмотрите, у нее же обручальное кольцо!
– Это Кемер-то приличное место? – еще сильнее развеселилась Лиза. – Неужели ты ни с кем здесь не гуляла? Ни разочка?
– Так, как эти, никогда, – брезгливо поджала губы Седжиль.
– Много потеряла. Забавный опыт. Он по-русски ни бум-бум, она по-турецки только «дурак» и «мерхабай» знает, по пути из аэропорта в отель гид научил, а общаться как-то надо. Иногда дело даже до картинок на песке доходит.
– Здрасьте, баба Настя. И много у тебя таких… картинок… было?
– Были, – уклонилась от ответа Лиза. – Но больше не будет. Уже неинтересно. Хочу настоящих отношений, а не пустых однодневок. Наверное, чтобы дорасти до глубоких чувств, нужно пройти через череду пустоцветных романов. Только в этом случае сможешь по-настоящему оценить прелесть постоянства.
Седжиль лишь презрительно хмыкнула.
– Готовь кошелек и обаяние, косматая. Нас ждут лошадки!
Как и большинство заведений, предназначенных для туристов, агентство по прокату техники располагалось под открытым небом. Лишь непосредственно автопарк был прикрыт тонким слоем брезента – и от дождя, и от солнца, и от птичьих подарков. Свет в соседних коммерческой аптеке и государственной почте был потушен, но, несмотря на поздний час, представители агентства так же рьяно, как и днем, шутками зазывали потенциальных клиентов.
– Девушки, это опять вы! Недели три уже здесь живете, пора и честь знать, – подкололи они приближающуюся троицу. – Освобождайте место для белой кожи, вас дома уже начальство и неоплаченные счета заждались.
– Мы вообще-то не туристки, аби, – обиделась Седжиль. – И мы деньги те6е несли, на электромобилях покататься хотели, но после такого приветствия мы, пожалуй, лучше зайдем к твоим конкурентам. Электромобилями весь Кемер нашпигован как плов изюмом.
– То-то я думаю, у вас лица такие одухотворенные, нетуристические, – резко сменил песню курчавый длинноносый распорядитель техникой. – Проходите, гости дорогие, деньгам мы завсегда рады. Электромобили, говоришь, желаете? Есть, как раз три штуки для вас осталось.
– Сначала скидку хотим.
– Договоримся, – сотрудник агентства опешил от наглости разряженной словно пальма во льдах месхетинки. – Вы кататься-то умеете?
– Сел да поехал, что там уметь.
– Так, красавицы, учимся, если хотите проснуться дома, а не в госпитале или морге, – вздохнул кудрявчик, подводя их к ждущим своего часа электромобилям. – Все как в жизни. Справа ручка газа, ее поворачиваете нежно, как мужчину ласкаете, смотрите, вот так. Это тормоз, тоже часть мужчины. Вот передатчик переключения скоростей, он уже по нашей, мужской части. Это седло для сидения, широкое, подходит всем, – быстрый взгляд на достоинства Седжиль. – Здесь – подставки для ног, до 60-го размера помещаются все. Ездить аккуратно и только по проезжей части, по тротуару – в самом исключительном случае. Туристов не давить, особенно тех, кто у нас еще технику в аренду не брал. Час проката стоит 10 евро с человека, но если она, – кудряш показал на Лизу, – согласится завтра вечером выпить со мной кофе, с каждой из вас по 10 лир за час. Только потому, что вы не туристки.
– Аби, до чего потрясающая у тебя рубашка! – логично восхитилась Седжиль. – Знаешь, ты нашей рыжухе очень понравился, но она картинки больше не любит, – грустно добавила девушка, незаметно щипая открывшую было рот Лизу: «Молчи!» – Молодая еще, что поделаешь. Ты, аби, уже зрелый состоявшийся мужчина, у тебя наверняка поклонниц хоть отбавляй, зачем тебе эта глупая мондавошка? – пропела она, протягивая ему 90 лир. – Нам на три часа, пожалуйста.
Лесть сработала мгновенно, как и всякий раз, когда за стол переговоров усаживалась Седжиль, и через пару минут девушки знакомились с своими электрическими пони.
– До чего хорош, – восхитилась Седжиль, оседлав своего коня, для чего ей пришлось завернуть платье выше колен. – По газам, кулемы, меня ждет любовь! И, возможно, обручальное колечко.
Драгоцен… любви ей хотелось сильно, поэтому она рванула вперед, не дожидаясь подруг. Впрочем, Ада не осталась в долгу и уже через пару секунд догнала умчавшуюся амазонку. Лишь Лиза нерешительно глядела на своего питомца. Иметь дел с транспортным средством сложнее велосипеда ей не доводилось, но это не казалось проблемой. Те же два колеса, то же сиденье, тот же тормоз, то же управление без необходимости иметь права. Подумаешь, вместо педалей – газ, а вместо медленных пешеходов – машины, еще проще и удобнее, привыкнуть только нужно.
Чтобы освоиться, Лиза слегка погладила ручку газа, привыкая к ее толщине и текстуре. Перекрестилась. Медленно повернула ключ зажигания. Дождалась мигания красных огней на приборной панели. Убедилась, что батарея пони заряжена. Еще раз перекрестилась. Крутанула ручку газа – слишком резко – и… пулей вылетела на проезжую часть, навстречу с ревом мчащемуся BMW.
Сотрудники турагентства ахнули.
– Молодая еще, – констатировал кудряш. – Интересно, у нее мужчина когда-нибудь был? Попробовала бы она его так приласкать…
Искры.
Бааам! – отголосок неизбежного столкновения.
Женский вскрик.
Ужас в десятках пар глаз развернувшихся к трагедии прохожих.
Невольно вырвавшийся стон облегчения.
Повезло. Оба водителя среагировали правильно. BMW, грубо просигналив, успел свернуть на газон, разделяющий проезжую часть, и объехать так же резко тормознувшую Лизу. Электромобиль занесло, Лиза потеряла управление. Резкий хлопок – и мир стал черной тучей, поглотившей девушку. Еще хлопок – и Лиза корчилась в дорожной пыли в тщетной попытке вылезти из-под электромобиля.
Поток машин, притормаживая, по газону объезжал распластанную на проезжей части девушку. Неравнодушные сочувствующе нажимали на клаксон.
– Ты в порядке, Лиз? Все цело?! – закудахтали примчавшиеся на шум подруги, скидывая с нее злополучный агрегат.
На ноге распустились огромные синяки. На коленке красовалась кровоточащая ссадина. Короткая красная юбка, не предназначенная для публичных падений, покрылась пылью мостовой. Постанывая, Лиза поднялась с дороги, осторожно ухватилась за ручки непострадавшего пони и побрела с ним на тротуар.
– Главное, что головой не ударилась, а то в текстиле начался бы настоящий дурдом-веселка, – подбодрила подругу Седжиль. – Ты и со здоровой-то головой вон что творишь вместе со своим начальничком…
– Промокни кровь, – Ада протянула влажные салфетки. – Они с антисептиком. Дома обработаем рану йодом, я с собой привезла.
Почувствовав, что долгожданная встреча с любимым на грани отмены, Седжиль поспешила перехватить инициативу.
– Ада, не ожидала от тебя шумахерства. Значит, тебе и везти рыжую в кафе. Слышишь, кулема, становись на подножку за сиденьем, пассажиром будешь.
– Да, Лиз, давай ко мне. Я с детства сено с поля возила. На тракторе. Так что уж с таким крохой справлюсь даже с пассажиром.
– Может, забрать у них мобили? – услышав откровение девушки, перепугался напарник длинноносого. – Как пить дать, убьются, а нам потом отвечать.
