– Так чтобы дуга была более высокая.
– Это у тебя пехотный ордынский лук. Он длиннее и тяжелее конного, какими ты пользовался до сих пор. Этот, конечно, не такой замысловатый, как у настоящих ханских нукеров, дополненный роговыми пластинами и сухожилиями, но тоже многослойный и с изогнутыми плечами. Расстояние между тетивой и рукоятью называется прясло. Да, у конного лука, к какому ты привык, изгиб круче. Но это прямой пехотный, у него прясло должно быть равно кулаку с выставленным большим пальцем. При укорачивании тетивы, прясло становится слишком высоким. Ты нарушаешь задуманную мастером форму лука, а это отразится на гладкости полета стрелы.
– Спасибо, Сольвейг. Я этого не знал.
Девушка важно хмыкнула, развернулась по направлению движения и продолжила шагать чуть впереди, удерживая руки за спиной. Лучник оценивающе посмотрел сзади, и тут его мужской взгляд был привлечен странным бугорком чуть ниже поясницы.
– Так что насчет Горицвета? После того, что ты уже рассказала, я не могу и дальше слепо идти за тобой. Личность Горицвета в легендах выглядит туманно, нет о нём и добрых былин. Ты говорила о вестниках, и Горицвет, видимо, тесно связан с этой историей. Объясни, как Великие Герои остановили вестников в прошлый раз?
– Я не помню, – беззаботно ответила она. – Триста лет прошло, знаешь ли.
– Как можно не помнить столь значимые события?
Сольвейг шагала рядом, рассматривая камни под ногами, и на вопрос отвечать явно не планировала.
– Чем ты занималась всё это время, после того как первых героев не стало?
– Гуляла по лесам, глядела на звезды, охотилась. Весной и летом на мышей, зайцев, а когда в земле было много энергии, мои размеры позволяли легко загонять оленей. Осенью доводилось поесть упавших яблок и орехов, а зимой – обычно спала.
– Ладно, а где артефакты? Вещи Великих Героев. Герои ведь не забрали их с собой?
Та опять пожала плечами:
– Кто знает? Я отдала тебе единственную вещь, которая у меня осталась. Дешевая копия сумки Елены. Об иных не ведаю.
– Считай меня параноиком, но я не верю, что это случайность. Сотни лет прошли, и ты снова в компании героев.
– Ты ведь сам меня заколдовал! Я к тебе не просилась, – глянула она с обидой. – Уже говорила, я ненавижу судьбу, а если таковая существует, то буду до самой смерти ее отрицать.
– Но ты живой свидетель той эпохи. Который, однако, удобно забыл всё, что тогда случилось.
Сольвейг всем видом демонстрировала безучастность к разговору.
– Ты вправе считать, что я скрываю от тебя сведения. Я не могу на это повлиять. И я точно не собираюсь что-либо тебе доказывать, – завершила она и ускорила шаг.
Рэй поглядел на нее со спины, и снова бугорок ниже поясницы привлек его взгляд. Принимая во внимание зловредность напарницы, он позволил себе также зловредно подцепить луком подол ее хламиды и задрать кверху.
Та аж взвизгнула! Скакнула с места на две сажени и едва не зашипела на героя, точно вусмерть обиженная кошка. Под балахоном, как давно знал Рэй, не было другой одежды, однако вовсе не нагота девушки оставила ухмылку на его лице.
– Это же хвост, да?
– Ты совсем об… ох… ре-нел?! – щеки ее полыхнули, а руки прижимали тот самый бугорок за спиной.
– У тебя появился лисий хвост.
Сольвейг надулась, прижалась к краю дороги, исподлобья пялясь на лучника.
– Надо же, – он удовлетворенно потер щетину. – С виду обыкновенная девчушка, а сзади-то, батюшки, натуральный лисий хвостище!
– Не-ет, – болезненно простонала она, – как же я тебя ненавижу! – она присела на корточки, накинув капюшон и натянув его на лицо низко-низко. – Ты самый мерзкий из людей! Ты…
Рэй был бесконечно рад тому, что наконец-то пронял невозмутимость зазнайки.
– И чего ты застеснялась? Ты уж не раз расхаживала передо мной без одежды.
– Отвали. Потеряйся. Умри!
– Кстати! – ударил он по ладони. – Раньше хвоста не было!
– Чурбан бестолковый! Всё потому, что сейчас ты здоров. Не забывай, откуда я беру жизненную силу. Из твоего никчемного сердца! Тогда, сбежав из лагеря, ты был едва живой. Вдобавок, я сама только из ледяной воды выбралась. Двухвостая лиса – мое духовное тело, воплощение духовной силы! Чем я слабее, тем дальше оказываюсь от истинного облика. Чтобы поддерживать лисью форму, нужно много энергии. В твоей душонке ее и так кот наплакал, а там еще и… вода.
– Да кто бы мог подумать. Чтобы одолеть премудрую снежную лису достаточно окропить ее водой. Слушай! Получается, если тебя накормить да погладить, у тебя и ушки на макушке отрастут?
– Отвали. Ненавижу. Бесишь! – она поднялась и, широко махая руками, зашагала вперед.
– Погоди-ка, но ведь получается, – хитро отметил он, догоняя, – этот красивый хвост свидетельствует о том, что я стал сильнее?
– Ни о чём он не свидетельствует, понял?! Не зазнавайся только потому, что одолел пару чудищ. И вообще! – остановилась резко. – Разберись лучше вон с тем сиплым, что труси?т за нами от самой деревни.
Рэй ответил уже без шуток:
– Сам заметил. Вот только чего, бишь, ему надо?
Рэй встал поперек дороги и скрестил руки на груди в ожидании таинственного преследователя.
Тот двигался легким бегом, который по скорости выходил чуть быстрее шага трезвого человека, и это, очевидно, был предел его физических возможностей. К путникам, пытаясь поймать сиплое дыхание, приближался тёмно-синий кафтан да с огромным коробчатым рюкзаком за плечами.
Мужичок с жидкой черной шевелюрой и воспаленными глазами отчаянно помахал рукой, заметив, что его ждут. Приблизившись, он выдохнул, будто в последний раз, и уперся руками в колени, сгибаясь под тяжестью поклажи.
– П-подожди, – дышал он. – П-постой, богами заклинаю, не уходи!
Рэй хорошо знал старичка с залысиной на макушке: писарь Левша, узник зеленого змия и знаток лучшего самогона в деревне. А также самогона хорошего, среднего и плохого качества. Судьба-злодейка иль не она, но в доме писаря не всегда были чернила, притом было немыслимо, чтобы опустел запас алкоголя, хранившийся в прохладном голбце.
– Левша, друг ты мой. Я же сказал, что не буду больше на тебя работать. Может, еще и вернусь в Умиру, но, прости, сейчас никак не могу остаться.
– По?лно тебе, ах, по?лно. Ты только не бросай меня. Уходишь – уходи, боги с тобой. Меня с собой возьми! Мы же друзья!
– С ума сошел? А кто писарствовать будет?
– Да пропади пропадом эти… эти невежи! Я десять лет предлагал их глаголам учить. Любого готов был учить, забесплатно, а сколько их ко мне за наукой пришло? Вот уж сейчас попляшут. Нет, я с вами иду, – приблизился он еще на шаг, вскидывая лямки рюкзака на длинных жердочках.
– У нас важное дело, мы будем идти быстро, ты не…
– Молю, Рэй, – просипел он, схватив героя за плечи, а затем затравленно обернулся. – Я не хочу умирать. Они же меня убиют! Повесят, вздер-рнут.
– Да что же это! – выдохнул лучник. – Пойми, старче, никто за тобой не охотится! Ведь я жил у тебя почти месяц и ни разу не приметил, чтобы кто-то за тобой следил, не то что покушался. И, нет! – возвел он палец, перебивая писаря. – Кочерга, о которую ты споткнулся ночью, не в счет. Как и бочка, в которой ты с пьяной головы едва не захлебнулся!
– Нет-нет-нет, Рэй! Они же просто ис-пу-га-лись. Тебя! Ясное дело, на героя-то, кому захочется нарваться? Но уйдешь – меня убиют. Повесят! Я видел. Сегодня, сейчас! Сижу я кафтан починяю, – он показал незавершенную стежку на боковом шве. – И доска на потолке как скрипнет! Тоже, скажешь, почудилось?
– Да это кот твой ходит, – отмахнулся Рэй и зашагал уж в сторону.
– Да кот-то не пудовый, чтобы половицу так прогнуть! – настаивал Левша, снова хватая Рэя за руку. – Говорю тебе, они уже внутри были! А я сразу суму схватил, что еще намедни сготовил, и бегом прочь из дому.
Рэй вспомнил о цели путешествия: Настя.
– Нет, – твёрдо ответил он. – Прости, Левша, ты мне очень помог, но взять тебя я никак не могу.
Тот обессиленно упал на колени, со страдальческим лицом глядя на бежевую глину, словно бы ему прямо сейчас подписывали смертный приговор. Казалось, слезы вот-вот польются из глаз.
И тут, дивное дело, Сольвейг склонилась к старику и произнесла:
– Всё нормально. Твое присутствие нас нисколько не затруднит. Идем вместе! – она положила руку ему на плечо, и Левша, получив приглашение, расплылся в улыбке, глаза заблестели мокрым.
– Ах, сударыня! То-то зря про вас, героев, наговаривают, – вытирая рукавом лицо, лепетал писарь, глядя на милостивую улыбку Сольвейг снизу вверх. – Вот же спасибо! Не думай, сударыня, я вас медлить не стану, – притянув ее руку ко лбу, возблагодарил он.
Рэй вылупил глаза на Сольвейг: мизантропка до глубины своей лисьей души, и тут такое! Однако милостивая сударыня не поймала его взгляд, а лишь добродушно смотрела на мужичка. Тот самозабвенно кланялся ей в пояс и целовал руку, хотя, надо сказать, видел-то ее впервые.
Тут лучник ухватил Левшу за воротник, оттащив от рыжей:
– Хорошо, идем. Но с условием! В дороге не будешь пить.
Тот поднял охваченный волнением взгляд, словно не ожидал, что цена окажется столь высока. Несколько раз решался и наконец вынул из кармана глиняный сосуд. Простился и смело швырнул в кусты.
***
Дрягва, первый ориентир путешествия, лежала всего в восьмидесяти верстах на юг от Бересты. Ямская дорога с колеей от повозок шла окольно, через полузаброшенную деревню Муравую. Она была длиннее, а трактиров и патрулей на ней, один бес, не было, так что для одиноких путников она выходила даже опаснее: не ровен час, на того же Якима нарвешься. Потому герои взяли прямой, малохоженный путь через место под названием Копань. В Копань предполагалось дойти под самый закат, в крайнем случае, в ночь. Покинутые жилища землекопов обещали не самый безопасный, но уж точно бесплатный ночлег.
Копань представляла собой огромное, вручную вырытое русло реки, в которое планировалось переправить другую, пролегающую неподалеку реку из веера Медвежьих притоков. Израсходовав центнер серебра и десятки тысяч рабочих часов, местный боярин не довел до завершения смелую инициативу. Результатом остался гигантский, так и не затопленный ров протяженностью в несколько верст.
Левша расцвел, когда узнал, что Рэй с подругой направляются в Сяв. Там жил его близкий друг, местный почтальон, в доме которого он мог бы остаться на длительный срок. Имея точку назначения, он, взгромоздив на спину увесистый короб-рюкзак, смело вышагивал впереди и даже набрал некоторый отрыв от героев.
– Полагаю, сударыня, ожидать пояснения причин твоего поступка бессмысленно? – негромко спросил Рэй.
Сольвейг шагала, глядя себе под ноги и теребя рукав робы.
– Странно, – сказала она задумчиво. – Ты считал, что его следовало оставить?
– Сдался он нам? Это он сейчас бодро идет, думаешь, надолго старика хватит?
– Но его кто-то преследует.
– Кто-то воображаемый.
– Он так не считает. Он думает, что может умереть.
– Воображает, что может умереть, – настаивал Рэй.
– Разве это делает угрозу менее страшной? Знаешь, – выдохнула она, – вот и получается, что это всё правда. Негодные слухи, что ходят о героях.
Рэй нахмурился, склонив голову. Что та имеет в виду?
– Ну как же? Могу поклясться, я только что видела, как несчастный умолял героя о помощи. О ничтожной в своей сути услуге – пройти вместе несколько десятков верст. Но герою, представь себе, не было дела до страдальца, он попросту отмахнулся. И лишь скромная его подручная проявила толику доброты по отношению к нуждающемуся.
– Скромная – уж точно, – не удержался Рэй.
– Но разве не долг героя помогать людям? – спросила она с прищуром.
Герой покачал головой в знак несогласия, впрочем, уже менее уверенно.
– Ты искажаешь. Ты не видела, сколько он пьет. Дай бог, у него половина мозга осталась после того спирта, что прошел через тело.
– Зато ты, оказывается, одним глазом горазд определить, стоит ли человек доверия.
– Дело не в доверии.
– Герой, что столь отчаянно призывает меня блюсти слепую человеческую мораль! Как же тебе удается, лучник из далекой страны? Безошибочно судить, кто хорош, а кто плох? На какой по счету стопке водки ты прокладываешь границу между уважением к человеку и презрением к нему и его просьбам?
– Что ты за него заступаешься? – буркнул Рэй. – И с чего ты с ним так любезничала? Ты вообще всех людей терпеть не можешь. Твоя к нему доброта – тоже лицемерие.
Та вскинула бровь:
– Разве нужен повод, чтобы быть вежливой с незнакомцем? Или ты вежлив лишь с тем, кто может принести тебе пользу? А человек со всего-то плохой репутацией, кстати не слабо подсобивший тебе с работой и жильем, уже и не стоит твоего уважения и даже внимания? И кто же из нас лицемер?
Рэй потер щетину и усмехнулся:
– Ладно. Твоя взяла.
– Судя по запаху, он с утра даже не пил.
– Хватит, я понял.
Герой поднял голову, глядя как солнце мелькает в просветах жирной березовой листвы, склонившейся над дорогой. Он положил руку ей на плечо:
– Ты меня устыдила да пред моими же принципами. К большой цели нет прямой дороги, она складывается из ежедневных поступков и множества дел. Геройский путь.
– Смотри-ка, – лучисто улыбнулась она, – вокруг меня столько мудрости, что даже ты уловил толику.
– Прости, что задрал эту твою робу, – примирительно добавил он чуть позже. – Но хвост у тебя и правда красивый.
Лисица горделиво приподняла носик и отвернулась, продолжая шагать рядом. Издали донесся хриплый голос Левши:
– Эй, смотрите, на горизонте! Копань видать. Вы чего отстали?
Сольвейг озорно откликнулась и припустила по тропинке. Рэю оставалось лишь поспешить.
***
Солнце клонилось к закату, и до брошенного поселка копателей оставалось совсем немного. Герой удивился, насколько окрепли его ноги. В былой жизни он и думать не мог, что можно за день пройти столь длинный отрезок.
