Сергей Тамбовский "Младший научный сотрудник-4"

– Обыкновенные, – пошевелил я пальцами в воздухе, – но можно и привилегированные, с гарантией получения дивидендов. Не заморачивайся, это у меня само собой вылетело.

Я наказал Ниночке приготовить тот самый чай, пачка со слоном имелась в одном из шкафчиков, а мы с Мироновым прошли в дальнюю спальню, плотно притворив дверь за собой.

––

Через полчаса он уже сидел за нашим столом, явно повеселевший и сменивший окраску лица с бледно-голубой на розовую.

– Это Галина поспособствовала тебе с квартиркой? – поинтересовался он, отхлебывая одновременно из двух стаканов.

– Бери выше, Александрович, – я тоже перешел на его двухстаканную методику, – квартиру мне устроил сам Леонид Ильич.

– Не врешь? – посмотрел он мне в глаза и увидел там бездонную безмятежность, – вижу, что не врешь… высоко же ты залетел, Петя… Петрович.

– Сам знаю, – отвечал я, – даже страшно временами становится. Только давай вот что… давай тему сменим – расскажи лучше что-нибудь про свой театр.

– Про сатиру-то? – зачем-то переспросил он, – а что про нее рассказывать, и так все на поверхности. Плучек руководит, мы выполняем его мудрые указания.

– А мне про Ширвиндта интересно, – осмелилась задать свой наболевший вопрос Нина.

– И что тебе именно про него интересно? – повернулся к ней Андрей.

– Такой отличный артист и почти не снимается в кино – почему это так? – конкретизировала свой интерес Нина.

– Почему не снимается? – возразил Миронов, – а Трое в лодке? А Небесные ласточки? Рязановский «Вокзал для двоих» скоро на экраны выходит, там он тоже есть.

– Ну с тобой-то не сравнить, Александрович, – помог я Нине, – у тебя в год по 3-4 фильма с главными ролями, а у Ширвиндта по одной картине в эпизодах. Главных-то ролей по сути и нет… не считая Троих в лодке.

– Что тут можно ответить, – задумчиво сказал Андрей, протягивая мне опустевший стакан, а когда я обновил его содержимое, продолжил, – профессия актера, к сожалению, напоминает роль женщины во взаимоотношениях с мужчиной. Сидишь и ждешь, пока тебя под венец позовут – инициатива наказуема и там, и тут. Вот не зовут Александра Анатольевича на главные роли и ничего тут поделать нельзя…

– А денег много это кино приносит? – расхрабрилась Нина на такой скользкий вопрос. – По сравнению с театром, например.

– Конечно, – не стал запираться Миронов, – несравнимо больше… мне за Бриллиантовую руку четыре тыщи выплатили. За Соломенную шляпку – все пять. А театр… ну что театр… место постоянной работы – двести рэ плюс премии иногда. Плюс гастроли, там тоже что-то добавляется.

– А возвращаясь к Ширвиндту, – захотел продолжить тему я, – артист от бога же, комедийный талант у него невероятный, да и коммерческая жилка, насколько я знаю, имеется. Почему бы ему самому не замутить что-то такое? Что приносило бы дополнительный доход и способствовало продвижению его личности в массы?

– О чем ты? – не понял Миронов, но ответить я ему не успел – зазвонил черный эбонитовый аппарат, стоящий на краешке кухонного стола.

– Пардон, – извинился я, снимая трубку.

Выслушал, что мне там сказали и извинился ещё раз:

– Срочные дела, коллеги – вынужден вас оставить на некоторое время.

Госпиталь, где-то в Тихом океане

– Mike, he seems to have woken up! (Майк, он кажется очухался) – это было первое, что я услышал, когда пришел в себя на больничной койке.

А приключения-то продолжаются, подумал я, кажется попал я не совсем в нашу советскую больничку, судя по этой фразе – тут Майка какого-то поминают, в наших лечебных заведениях таких не водится. А ко мне тем временем склонился гражданин в белом халате и с совершенно лысой головой.

– Эй, как тебя там! – бесцеремонно потряс он меня за плечо, – как дела?

– Петр я, Питер то есть, – прохрипел я ему в ответ и добавил, – спасибо, пока живой… а где это я?

– Авианосец «Дуайт Эйзенхауэр», военно-полевой госпиталь номер два, а я госпитальный санитар Майкл Джексон, – сообщил он мне.

– Ни хрена себе, – вырвалось у меня, – тот самый Майкл Джексон?

– Не, не тот, – потряс он головой, – просто в Америке очень много Джексонов. Голова не кружится? – продолжил он опрос.

– Немного, – признался я, – а как я сюда попал?

– В результате спасательной операции, – сообщил он, усаживаясь рядом, – когда это ваше корыто взлетело на воздух, мы начали вылавливать из воды, кого смогли. Ты одним из выловленных оказался.

– А второй корабль, – спросил я, – который русский – он чего делал?

– То же самое, – хладнокровно отвечал Майк, – думаю, двух наших ребят они к себе забрали. Ну ничего, скоро поменяемся.

– То есть здесь еще кто-то из русских имеется? – ухватил я эту нить из его рассуждений.

– Конечно, еще четверо, одна из них женщина.

– И где эти четверо?

– Трое в соседнем отсеке, – пояснил этот санитар, – а женщина на корме.

– Понятно, – буркнул я, хотя понятного здесь было очень мало. – Поговорить-то с ними можно?

– Нельзя, – отрезал он, – не сегодня во всяком случае.

Я немного подумал и сформулировал следующий вопрос:

– А какие у меня повреждения?

– Сотрясение мозга и перелом правой руки, – ответил тот, ткнув пальцем в мою руку.

И действительно, только сейчас я заметил, что она в гипсе.

– А когда нас поменяют?

– Сначала с вами побеседует наша служба безопасности, а потом уже определимся и с обменом, – любезно просветил меня Майк. – Ты пока лежи и не дергайся, вредно для здоровья дергаться. А к вечеру тебя посетит офицер безопасности.

– А пожрать мне дадут чего-нибудь? – задал я главный вопрос.

– Это без проблем, – Майк поднялся, заглянул в открытую дверь отсека и сделал какой-то знак невидимому собеседнику.

Через минуту мне привезли на тележке вполне сносный завтрак… или обед… но не ужин – сказано же было, что безопасники вечером придут, значит это не вечер.

– Спасибо, Майк, – довольно искренне поблагодарил его я и добавил еще один моментик, – а газеты тут у вас есть какие-то? Новости почитать чтоб…

– Ты сам подумай, – наставительно ответил он, – какие могут быть газеты посреди Тихого океана… есть местная газетка, освещает деятельность нашего корабля и называется «Эйзенхауэр ньюс» – ее могу принести.

– Ну хотя бы, – поморщился я, – если нетрудно, то принеси – на безрыбье и рак рыба.

На английском эта поговорка звучала так – Better a small fish than an empty dish. А газетенка оказалась весьма любопытной, на аналогичные советские типа «На страже Заполярья» или «Крылья Отчизны» походила очень мало. Первая полоса была посвящена предстоящим учениям под названием «FleetEx’83», в которых должны были принять участие аж три авианосца… ну детали конечно тут не раскрывались, но в общем и целом было понятно, что затея эта очень серьезная, включает маневры вдоль советской экономической зоны и даже условное бомбометание по территории условного противника.

Перелистываем… вторая страница – будни боевой и политической подготовки US Navy. Мутные фотографии бравых вояк на фоне чего-то железного. Проценты выполнения личных планов по подразделениям.

Третья страница – новости остального мира… так, маленькая заметочка про корейский боинг… прочитал три раза и ничего не понял. Информация была предельно размыта и разбавлена дежурными выпадами по отношению к ужасной советской военной машине. А вот то, что товарищ Рейган по этому поводу сказал, было в двух последних абзацах… радует хотя бы то, что выражение «империя зла» никак не прозвучало.

И последняя страничка… письма родственников, объявления по купле-продаже, погода на неделю… про корейский десантник и про нас четверых конкретно ни звука. Доел пищу (круто сваренное яйцо, манная каша и стакан кофе с молоком), отложил газетку в сторону и стал смотреть в иллюминатор за неимением других объектов, привлекающих внимание…

Безопасник явился в шесть вечера местного времени, судя по хронометру, висевшему на стенке. Он вежливо поздоровался, представился уоррент-офицером Питером Вачовски (поляк что ли), открыл блокнот на чистой странице и начал:

– Имя, год и место рождения, национальность, образование, место работы?

– Петр Балашов, – начал отвечать я.

– Тоже Питер? – слегка изумился он, – бывает и такое. Но ты продолжай, я записываю.

– 23 года, русский, родился в Нижнереченске, закончил политехнический институт по специальности «радиотехника», там же и работаю – в Институте прикладных проблем.

– Что делал на Камчатке? – задал Питер следующий вопрос.

– Участвовал в экспедиции нашего института, – ответил я и, не дожидаясь уточнений, сам рассказал чего мы там исследовали, – внутренние океанические волны были целью наших экспериментов.

– Знаем мы ваши волны, – ухмыльнулся он, – радар вы налаживали в Березовой бухте. Но ладно, об этом не будем. Ты откуда английский так хорошо знаешь? – перепрыгнул он вдруг.

– Затрудняюсь с ответом, – пожал плечами я, – наверно лингвистические способности хорошие – вот и выучил.

– ОК, – задумался на секунду этот Вачовски, – как ты попал на корейский десантник?

Третий раз об этом спрашивают за последние дни, подумал я и со вздохом начал отвечать:

– Наш самолет маршрута Ключи-Магадан потерпел аварию возле одного из островов Курильской гряды…

– Какого именно острова? – перебил он меня.

– На нем написано не было, – огрызнулся я, – но примерно мы его определили, как Симушир. Все пассажиры и экипаж остались живы при этом… и два дня мы провели на острове, спасать нас так никто и не прилетел…

– Ты продолжай, – подогнал мои мысли Питер, – я внимательно слушаю.

– И вот на вторую ночь на этом острове, когда мы у костра грелись, – историю с бандитским вертолетом я и тут решил опустить, лишнее это, – нас нашел этот самый десантник… он прямо на пляж причалил, и корейские ребята забрали нас с собой. Ночь мы в трюме провели.

– Так, – почесал он в затылке, – а откуда корейский военный корабль взялся возле Курильского острова?

– Понятия не имею, – честно признался я, – сам задавался этим вопросом, но ни одного ответа на него не придумал. Просто взялся и все тут…

– И что случилось утром? – перевернул он страницу блокнота.

– Ни одного человека из команды корабля мы утром не обнаружили, – сказал я, – пусто было во всех помещениях, которые мы обследовали. Ну то есть потом-то мы нашли, куда они делись, но это уже через сутки.

– И куда они все делись?

– На корму, в помещение какое-то большое – там они и лежали все вповалку без признаков жизни, – честно рассказал я.

– Вам это привидеться не могло? – задал он вдруг такой странный вопрос, – ну что они там лежали.

И я понял его намек на лету.

– Вполне могло, мистер Вачовски, – не моргнув глазом ответил я, – во всяком случае под присягой я этот факт утверждать не возьмусь.

– Ок, – еще раз сказал дознаватель, – в общих чертах мне все ясно. Ты будешь находиться в этом госпитале еще день-два, а затем… затем по обстоятельствам – либо передадим тебя советским властям… – и он замолчал.

– А второй вариант какой? – вежливо поинтересовался я.

– Потом узнаешь, – отрезал он, – а сейчас вот что, Питер Балашов – ты вставать уже можешь?

– Не пробовал, – ответил я и сделал попытку подняться – как ни странно, но она прошла довольно гладко, слегка пошатывало меня, но не сильно – Получается, что могу.

– Тогда вот что, у нас на корабле никто толком русского языка не знает, так что предлагаю тебе поработать переводчиком у остальных ваших ребят, которых мы в море подобрали. Я сейчас их опрашивать буду.

– А что мне за это будет? – на автомате вырвалось у меня.

– А что тебе надо? – ответил он вопросом на вопрос.

Я задумался на секунду, а потом выдал:

– Посмотреть новости по телевизору. У вас ведь тут наверняка ловятся какие-то каналы…

– Договорились, – улыбнулся он, – только сначала перевод, а потом новости.

И он поддержал меня за локоть, и мы так вдвоем вышли в длиннейший коридор, теряющийся вдали как справа, так и слева.

– Нам сюда, – показал направление он, и мы переместились вправо примерно на пятьдесят метров и на два десятка дверей.

Навстречу нам попалась странная пара, одетая в военную форму, мужчина в годах и девушка-блондинка. И я с ужасом опознал в мужчине Наумыча, а в девушке Оленьку… при этом Наумыч еще и подмигнул мне. Закрыл глаза, потряс головой, снова открыл… фу, показалось – ничего общего, кроме бороды у мужика и цвета волос у девушки они не имели.

– Ты чего, голова кружится? – поинтересовался Вачовскм.

– Да, было немного, – не стал отпираться я, – но уже прошло. Можно двигаться дальше.

И мы зашли в еще одно помещение с табличкой «Military field hospital №3». А внутри там стояли уже не две койки, как у меня, а целых четыре штуки. И на них лежали и сидели наш капитан… ну бывший, конечно, капитан… Ираклий, мой дружбан Серега и Виталик-радист с золотого прииска. Четвертая койка была свободной.