Жизнь богаче вымысла
Ольга Галлас
Рассказы-воспоминания о том, как мы жили, работали, любили и ненавидели в «лихие девяностые»В событиях, описанных в этих рассказах, практически нет ничего придуманного – герои все тоже из жизни. Все потрясения тех лет они переживали легко, потому что были молоды, верили в лучшее и ни черта не боялись. Сегодня все они состарились, в большинстве своем разочарованы в том, что случилось с нашей страной и откровенно ностальгируют по всему, что связано с советской эпохой. А многих уже нет рядом с нами… Часть первая.
Ольга Галлас
Жизнь богаче вымысла
МЕЖДУ НАМИ, ДЕВОЧКАМИ…
Нет, девочки, замуж я больше никогда в жизни не выйду. Клянусь! Потому что я наконец-то себе уяснила: это состояние не для меня.
Первый муж мой всё время молчал. То есть был нем как рыба. Я скандалила, кричала, обзывала его обидными словами. А он молчал, и это раздражало. Однажды в разгар такого очередного скандала я с истеричными рыданиями бросилась в так называемую ванно-туалетную комнату – мы тогда в «однушке» жили. Просидела я там на унитазе где-то с час. При этом старалась рыдать погромче. Всё ждала, что вот сейчас зайдет и скажет: «Прости меня, я был неправ…». Но… дудки!
Когда у меня уже сдали нервы, и основательно затекла «пятая точка», я вынуждена была покинуть место своего уединения. И что, вы думаете, я увидела, когда зашла в комнату? Он безмятежно храпел на своем любимом диване! Как мне потом объяснил мой знакомый врач-психотерапевт, это у мужчин такая защитная реакция. Это нормально, как вы считаете? В общем, я не смогла больше жить с человеком, который, когда мне плохо, тут же впадает в спячку, как какой-нибудь сурок. А если я, например, начну умирать, он что – ляжет на спину и начнет храпеть? В общем, мы расстались…
*
Второй мой муж, в отличие от первого, говорил беспрестанно. И во время наших с ним скандалов буквально не давал мне открыть рта. А порой даже переходил на визг. При всем при том всегда считал себя главным и правым, откровенно заедал мое личное и даже рабочее время, считая, что его дела куда как важнее моих.
Сижу однажды, девочки, на работе – звонит. И в прямом смысле визжит в трубку, что собирается на встречу, а у него на заднице лопнули штаны. Я даже слова вставить не успела – трубку бросил. И что делать? Ведь я тут же представила эту картину и, что называется, прониклась. Прошу своих коллег, чтобы прикрыли, а сама – бегом в магазин. Покупаю мужские брюки «на глазок», ловлю «тачку».
Столкнулись у входной двери. Как потом выяснилось, нашел другие брюки, начал на нервах застегивать замок на ширинке, в итоге вырвал его с корнем. Мозги сработали взять иголку и зашить всё «ювелирно» какими-то цветными нитками, как это могут только мужики. И побежал на свою встречу. А тут я на пороге. «Чо приперлась?» – это он так меня приветствует. «Брюки тебе принесла», – говорю. При этом успеваю отметить, что на лице у него абсолютно никаких эмоций – ни удивления, ни восхищения, ни чувства благодарности. Просто развернулся на сто восемьдесят градусов и вернулся в квартиру.
Когда наблюдала, как он с остервенением рвет в области паха то, что пять минут назад зашил, меня свербила лишь одна мысль: «А что будет, если купленные мной штаны ему сейчас не подойдут?». Слава богу, штаны вошли, как патрон в патронник. И он убежал, не сказав мне ни «здрасьте», ни «до свидания».
*
И так было во всем, касалось ли это приготовленного ужина или содержимого холодильника. «Ты капусту вчера тушила, я поел, у меня желудок расстроился. Чего ты в нее подмешала?». Хочется сказать: «А может, ты ее слишком много сожрал?». И у меня есть полные основания думать именно так, потому как видела – после ужина «мой ненаглядный» многократно забегал на кухню и доедал мое кулинарное произведение прямо со сковороды. Причем, без хлеба. Но я молчу…
«Что у тебя в холодильнике? Вот майонеза упаковка, вот еще одна, вот еще какой-то майонез. Ты вообще соображаешь, что ты покупаешь, и что у тебя в холодильнике?».
«Лучше бы он молчал», – думала я в такие минуты, а порой и часы. «Ну, разве ты мужик, если лезешь во все бабские дела и при этом истеришь, как баба!» – так мне всякий раз хотелось ему сказать. Но я сдерживала себя, поскольку на каждое мое слово тут же открывался поток писка и визга, а то и какая-нибудь тарелка могла в стену полететь, просвистев в сантиметре от моего виска. В такие минуты мне становилось по-настоящему страшно – хотелось или уползти в какую-нибудь норку, или вообще убежать из квартиры. И сколько я могла это терпеть?..
*
Третий мой муж был самым уникальным. Он вообще не скандалил. Политика соглашательства – это был его конёк. Он вообще всё делал так, что всякая охота связываться с ним пропадала в принципе. Как это у него получалось, до сих пор понять не могу. Я же впадала в истерики с завидным постоянством, будто решив оттоптаться за свое былое молчание.
Впрочем, может быть, вы поймете, если я кое-что вспомню и приведу в пример. Жизнь с ним у меня до сих пор как перед глазами стоит…
– Убери свои вещи! – скандальным голосом говорю ему я. – Что ты разбросал их по всему дивану! Сколько я могу их за тобой убирать? Как не придешь, сразу бросаются в глаза эти тряпки, разбросанные по всему дивану! До каких пор это будет всё продолжаться?! Хоть кто-нибудь пожалел бы меня в этой жизни! Тот издевался, этот издевался, теперь ты взялся издеваться! Почему я только и делаю, что хожу и убираю за всеми их вещи? Неужели тебе в детстве не говорили, что у каждой вещи должно быть свое место? Ты что, не читал сказку про Федорино горе? Ты добьешься когда-нибудь, что у меня сдадут нервы, и я просто выброшу твои вещи с балкона. Ходи потом и подбирай по всему двору!..
Что, вы думаете, делает после этого мой третий муж?
Он спокойно встает, собирает по комнате свои вещи, раскладывает и развешивает их в шкафу и спокойно мне при этом говорит:
– Дорогая, можно было просто сказать «убери свои вещи» – и всё. Зачем ты себя так мучаешь этими криками? Я же тебя люблю…
– Да пошел ты… – отвечаю я ему в ответ на признание и молча, заметьте, ухожу туда, где «оскорбленному есть сердцу уголок». И еще попробуй, найди этот уголок, когда все в квартире пропитано неподражаемым мужским спокойствием.
*
Главные черты моего третьего мужа – непробиваемость, рассеянность и полное безразличие к тому, что происходит вокруг. Он ничего не хочет, ни к чему не стремится и, наверное, рассыплется на куски, если что-нибудь сделает самостоятельно, без моей указки.
С работы я всегда прихожу позднее его. Потому что он очень удобно устроился в жизни – нашел себе работу рядом с домом. Компьютерный гений, блин! А мне добираться от дома до работы и от работы до дома в течение часа, да еще с двумя пересадками. Да плюс за день надо запастись провиантом, чтобы насытить вечером это прожорливое животное. Ну, ладно, так и быть, не животное – существо. Да еще и попробуй, свари ему ужин без мясного! Он съест это всё покорно, потом поднимет на меня свои невинные глазки и молвит:
– Вот славно, червячка заморили… А что у нас будет на ужин?
То есть, килограмм мяса за день не съест – и человеком себя не чувствует. Хандрить начинает.
И вот, судите опять.
Поднимаюсь на свой восьмой этаж, лифт, как всегда, не работает, одна авоська в левой руке, вторая – в правой, третья чуть ли не в зубах. И что тут говорить про участь нашу бабскую…
В дверь звоню уже чуть ли не лбом, вся – в обморочном состоянии. За дверями – тишина. Бросаю авоськи прямо на лестнице, шарю в сумке в поисках ключа, уже практически на грани срыва…
Проворачиваю ключ, собираю с лестницы все эти авоськи, пинаю дверь ногой… И что вы думаете? Стоит он передо мной, как лист перед травой, и при этом еще и улыбается.
– Ты почему мне дверь не открыл, когда я звонила, – с места в порог начинаю я свой истеричный концерт. – Ты представляешь, как тяжело мне было тащить всё это? А, между прочим, из всего этого я тебе жратву буду готовить, чтоб ты ей подавился! Да на хрена мне это надо! Жила бы одна, с дамской сумочкой домой бы приходила! Ты что, не замечаешь, что я ужинаю только стаканом кефира? А всё это я для кого таскаю? Уж не для тебя ли? Сколько это может продолжаться?! Найдется ли в этом мире человек, который меня поймет и посочувствует? У нас на работе все бабы как бабы – от них французскими духами пахнет, за ними их мужики на машинах заезжают. Вообще, уважающий себя мужик и по магазинам сходить может, и обед приготовить – тоже! Да! Хотя бы раз в неделю! Хотя бы в выходные! А ты что? Ты даже дверь мне открыть не можешь!
И что, вы думаете, он мне говорит в ответ?
– Прости, дорогая, я задремал… Давай скорее эти свои баулы. Бе-едная моя, да как же ты их тащила! Я же тебе сколько раз говорил: не надрывайся так! Ну, перекусили бы что-нибудь на скорую руку, картошки бы пожарили…
*
Нет, вы понимаете, это же какое-то скрытое издевательство. Если учесть, что перекус его никогда не удовлетворяет. И было дело, ограничилась как-то на ужин горячими бутербродами с колбасой и сыром, так он потом всю ночь шастал на кухню, холодильником хлопал, спать не давал.
По идее, напомнить бы ему сейчас, но до того устала за день, что солировать больше нет сил. В общем, всю свою желчь выплескиваю лишь короткой тирадой:
– Завтра ты пойдешь по магазинам, ясно? Тем более что завтра выходной.
– Хорошо, – говорит он. – С удовольствием. Давно бы сказала…
Вот так! И попробуй, поругайся, когда он всегда в боевой готовности: на все соглашаться и моментально признавать свою вину. Даже если никакой вины нет. Это же надо уметь! Это же надо обладать таким искусством, таким умением гасить любой конфликт буквальной одной фразой!
Что самое интересное – эта картина повторяется изо дня в день. И сломать ее, эту картину, у меня никак не получается. Вот так, например, было и в тот вечер…
Я ведь не успокоилась после того, как он не открыл мне двери. И в тот вечер почему-то особенно бесновалась. Наверное, мое терпение достигло точки кипения. И я всячески выплескивала это наружу, пока готовила ужин этой ненасытной утробе. То есть, гремела тарелками и ложками, сопровождая все эти звуки театральными выкриками: «Блин горелый!», «Да что же такое со мной сегодня!», «Боже, как я устала!» и всё в таком духе. Что там говорить, девочки, привлекала к себе внимание, как могла. Демонстрировала «в полный рост» свое душевное состояние. Включила весь артистизм. При этом, как бы я ни тужилась, из комнаты, куда благополучно ретировался мой муж, не доносилось ни звука. Затаился, зараза!
Но это же не значит, что я вот так просто его отпущу. Тем более если учесть, что он голодный. И вот, как всегда, приглашаю:
– Ужинать иди…
Пришел тут же, как говорится, по первому свистку, сел, молча начал пережевывать мои фаршированные перцы, между прочим. Я сижу, пью свой кефирчик, наблюдаю. Ест и молчит. Не выдержала.
– Ты б хоть сказал что-нибудь, – говорю.
– Что, например? – невинно так спрашивает.
– Ну… – я теряюсь даже. – «Вкусно», допустим. Или наоборот: «не вкусно».
– Если ем, – говорит, – значит, вкусно.
Ну, вот скажите, что это? Комплимент? Да в гробу я видела такие комплименты! Лучше бы вообще молчал… Лучше бы вообще не спрашивала…
*
Беспокойно так уснула в тот вечер. Да не вечер уже был – ночь глубокая. Пока посуду перемоешь, пока какую-то маску от морщин на морду накидаешь…
И проснулась чуть свет, потому как мстительная мысль не дает покоя. Вот хочется не то досадить, не то проучить – даже не знаю. Но понимаю, что надо ведь что-то сделать, чтобы он задвигался, наконец, чтобы хоть в какой-то мере свою ответственность ощутил, осознал, что мы – семья, и всё должны делать вместе.
В общем, с утра пораньше таки вытолкала его по магазинам. Думаю, как всё принесет, пирогов напеку. С двумя начинками – с мясом и с яйцом. Специальный список ему составила, чтобы не забыл чего или не перепутал.
Так и написала:
1. Мясо говядина – 1 кг
2. Мука, «вышка», алтайская – 1 кг
3. Яйца – 10 шт.
4. Рис длинный – 1 кг
5. Лук репчатый – 1 кг
6. Масло растительное – 1 бут.
Ну, это девочки, то, чего мне не хватало для пирогов, вы ж понимаете. Плюс к этому еще с десяток наименований настрочила, как говорится, «до кучи», чтобы ему жизнь хотя бы в один выходной сахаром не показалась. И чтобы хоть раз побывал в моей шкуре.
Ушел. Час – нет, два – нет, три – нет…
Я, главное дело, заняться ничем не могу. Хожу из угла в угол и одной мыслью страдаю: «Где его черти носят? Двадцать раз за это время можно весь город обойти…». Можно было постирушку какую затеять пока за это время, попылесосить там чего-нибудь. Да даже просто у телевизора поторчать. А вот не могу, и всё! И любопытство раздирает, как он там с моим «боевым заданием» справится, и ревность заедает, что это он по магазинам шастает, а не я. «А позвонить?» – спросите вы. «А как же принципы?» – отвечу вам я…
В общем, с этими принципами все нервы себе пережгла. Дело уже к вечеру идет – какие тут пирожки? Пока мясо сварится, пока тесто подойдет… Ну, вы ж понимаете!
И вот на этих мыслях звонок в дверь. Неожиданно, прямо скажем. Заходит с невинной физиономией и с одним пакетиком. Я от любопытства и долгого ожидания даже забыла поскандалить с ним у порога, пакет схватила – и в кухню.
Достаю четыре банки тушенки, две булки хлеба, два батона, гречку какую-то… И это еще не всё! Извлекаю металлическую коробку чая, большую такую, праздничную по виду. Даже, скорее, подарочную. Лук – зеленый, между прочим. Шоколад – плитку. Масло сливочное – кус довольно таки приличный по весу.
Короче, просто физически чувствую, как лицо у меня вытягивается, как резина. Забираю в легкие воздуха побольше, чтобы спокойствие изобразить. И – начинаю «разбор полетов».
– Хлеба-то куда набрал? – говорю.
– Муки не нашел алтайской, – отвечает.
– Мясо тоже не нашел? – спрашиваю с нотками металла в голосе.
– А какая, – говорит, – разница, мясо или тушенка? Тушенка даже вкуснее.
– А лук? – голос у меня, между прочим, по-прежнему более-менее ровный.
– В зеленом витаминов больше, – резонный такой!
– В пирожки вместо риса гречку класть будем? – интересуюсь.
– Длинного риса не было…
– Взял бы обычный…
– Мне сказали, он так сильно разваривается.
– Кто сказал?
– Старушка, которая за мной в очереди стояла.
– Чай-то сколько стоит такой, любопытно… – я уже неотвратимо закипаю.
– Двести пятьдесят, – спокойно так меня информирует.
