Евгений Зиберт "Жили-были старик со старухой…"

– Шесть! … Семь! – неожиданно в окне старик увидел Кузьмича. Сосед тряс бутылкой и заговорщически подмигивая, указывал куда-то в сторону крыльца.

– Десять!

Ещё секунд пять старик смотрел на бутылку, потом повернулся к окну спиной.

Подслеповато щурясь он зачем-то осмотрел потолок и уже хотел было направиться к занавесям скрывавших полки с соленьями, как заслонка в печи вдруг качнулась и с грохотом упала на железный притопочный лист.

От смеха старика согнуло пополам. Он присел на табурет и развёл руки в стороны:

– Подивитесь, люди добрые! У старухи-то моей фантазия так и хлещет, – успевай черпать только!

– Да подсоби ты, чёрт старый! Вишь, – застряла! – старуха задом пыталась выбраться из печи.

– Погодь, старая. – старик от смеха заикал. – Вишь, скрутило меня, – не подняться.

Старуха дёрнулась раз, другой… Наконец ей удалось самостоятельно спуститься на пол.

– Ну вот, видишь, – сама справимши! – старик отсмеялся. – Рожу-то умой.

Старуха молча пошла к рукомойнику.

– Всё-то тебя в пекло тянет. – старик почесал шею. – Ты б ещё в трубу залезла!

– Да куда ж мне ещё?

– Ну ты даёшь! – старик перестал икать. – А под лавками, а чулан? А подпол? Сени! Мало тебе?

– А рази можно было?!

– Да кто ж супротив-то?! Кузьмич, что ли?!… Умылася? Иди считай!

– Что-то я, старый примаялась дюже.

– Вот те раз!

– Вот те два. Да и щи ставить надо.

– Ну, последний раз! … Не на палати ж зову.

– Ладно. – старуха вытерла лицо и повесила полотенце.

– Ты… – старик вдруг замер. – Ну-ка в зеркало-то глянь.

– А чего?

– Ты ж морщины все стёрла!

– Чего?!

– Да шучу я. Ладно. Ступай к окошку.

– Тьфу, леший! – старуха с досадой взглянула на зеркало. – Я ж порадоваться вздумала…

– Чему радоваться-то? Косая давно уж по пятам ходит.

– Типун тебе на язык, чёрт лысый! Сплюнь!

– Сплюнь… То же скажешь. А еже ли я на неё попаду? Не… Считай давай!

Старуха повернулась к окну:

– Раз!

Старик на цыпочках прокрался к дверям, тихо отворил и вышел в сени.

Внизу лестницы ведущей на чердак он увидел Кузьмича. Рядом, на развёрнутой газете лежали огурцы и хлеб. На ступеньке выше стояли в ряд три бутылки. Одна уже была на половину опустошена.

– Тс-с-с! – старик предупредительно приложил палец к губам.

Кузьмич понимающе кивнул и тихо прошепелявил:

– Ты, етить-то Люсю, куда запропал-то? Ждать тебя, етить, уж мочи не было. Вишь, – он кивнул на бутылку, – в один рыльник пришлось.

Кузьмич взял бутылку и протянул старику:

– На-ка, етить-то, хлебни не чокаясь.

Старик взял бутылку и замер:

– А чего? Хороним, что ль? … Погодь, Зинка твоя, что ли Богу душу…?!

– Да етить – то ту Зинку! – отмахнулся Кузьмич. – Она ж дуб переживёт! Пей давай! Кто-нить сегодня, один чёрт где-нить, да крякнул! А ты не тяни, помяни, в стопку душу-то!

Старик выпил:

– Повеселее не мог что-нибудь выдумать?

– А тебе, я гляжу, не навеселиться никак? – сосед кивнул на дверь. – Взбрело ж тебе свою в печь засунуть…

– А… – старик мотнул головой, – То мы в прятки со старой вздумали сыграть.

– В чего?!

– Восемь! Девять! … – донеслось из-за дверей.

Старик вздрогнул и схватив все три бутылки стал карабкаться на чердак. Кузьмич собрал в охапку газету с закусью и испуганно полез вслед за стариком.

– Десять! – неожиданно громко выкрикнула старуха.

Нога Кузьмича тут-же соскользнула со ступени и он с грохотом покатился вниз.

Дверь распахнулась.

– Ах ты, ирод! Пьянь блудливая! – старуха склонилась над распластанным Кузьмичом, – Нешто тебе повторять надо!? Погоди, я повторю сейчас! Ухват тока возьму! – она скрылась за дверью.

– Беги!! – прошипел сверху старик. – Убьёт!

Кузьмич с трудом поднялся на колени и пошатываясь, но довольно быстро, выполз во двор.

– Где шлында эта?! – в проёме появилась старуха с ухватом. Она посмотрела наверх и увидела торчащую с чердака голову старика.

– Сховался? А ну-ка… – она поманила старика пальцем.

Тот осторожно стал спускаться.

– Тока не трепи мне, что Кузьмич пустой пришёл! Давай спускай сюда всё.

Старик поднялся, прихватил бутылки и спустился окончательно.

– И чего замер? Доставай соленья! Стоит он тут…!

Старик в недоумении посмотрел на старуху. Та едва заметно улыбалась.

– А щи, чего же?

– Я что ж по-твоему, сегодня помирать собралась, что ли?

Они сидели за столом и каждый раз чокались.

Позади, то в одном, то в другом окне маячил несчастный Кузьмич.

– Да зови уж, чего там. – старуха махнула огурцом на вилке. – Скомороха своего.

Это было другое, какое-то удивительное утро.

Сон

– Сон мне намедни приснился …

– …

– Слышь-ка, старая, чево говорю …

– …

– Да ты жива ли, хоть?!

Старик подошёл к старухе, молча стоящей у стола. Заглянул через плечо. Перед ней стояла большая коробка.

– Ты оглохла, что ль?!

Старуха вздрогнула:

– Ошалел, ирод!

– Я ж говорю тебе! Ты хоть реагируй, что ли!

– Куды мне реагировать-то?

Старик хмуро взглянул на коробку:

– Это чего?

– Кузьмичу внук присламши. А он говорит, – ему без надобности.

– Вот же баба, ешь тя мухи с комарами! В коробке-то чего, говорю?!

– Комбайн, говорит какой-то…

Старик помолчал.

– А ты пшеницу, что ль вздумала растить?

– Ну тя к лешему, пень старый! КухОнный комбайн-то! Режет сам чистит, перемешиват…

Старик сел за стол и прищурился:

– Да ты никак, старая перемешивать разучилася?

Старуха подбоченилась:

– Ты сон свой блудливый будешь рассказывать? Или ты ёрничать уселся?

– А, да! – старик стал сворачивать папироску. – Сон-то! Будто мы с тобой вышли в поле, взялися за руки, да и полетели.

Старуха усмехнулась:

– Бес в ребро, сон в руку. А ну-ка ступай за мной.

– Куды это? – старик поднялся и кряхтя вышел вслед за ней из избы.

Старуха взглянула на небо, послюнявила палец, – проверила откуда ветер дует.

– Дай-ка руку свою.