– Более чем! Там производят пересадку сознания.
– Разве такое возможно?
Макс снял очки, помассировал переносицу и водрузил очки на место.
– Для нас – нет. Для внеземных цивилизаций – да!
Я недоумевал:
– Да как? Как это возможно?
– Замена генов, – преспокойно ответил Макс. – Только один процент генов отвечает за тело человека. Остальные – за его сознание. Один процент всегда можно приживить к девяноста девяти. Сознание одного человека можно пересадить на тело другого человека.
– Мазерфакер!
Я был потрясён и обескуражен. Макс откинулся на спинку стула и полюбовался эффектом, какой произвёл на меня.
– Это обеспечит человечеству бессмертие. Сознание пожилых можно вживлять в головы молодых, и таким образом человек будет жить вечно.
– Понятно. Пожилые будут жить вечно. А куда девать молодых?
– Это другой вопрос.
Макс прокашлялся.
– Кхе-кхе!
Он смерил меня недоверчивым взглядом и всё же доверился. Наверное, от безысходности.
– Там не просто пересадка. Там замена человеческого сознания на сознание инопланетян. Внешне человек остаётся человеком, а внутри него пришелец из космоса.
– Не может быть! – воскликнул я и бросил вилку с ножом.
Приборы громко звякнули, и оглянулся официант. Я виновато улыбнулся и тут же про него забыл. Склонился над столом и сосредоточился, чтобы осознанно вникнуть в страшные тайны Венской генетической клиники.
– В клинику входят люди, а выходят инопланетяне. Среди них есть общественные и политические деятели, руководители государств и представители королевской династии. Они освоили парламент и захватили Европу. Теперь метят в государственную власть США, России и Китая. Так они распространятся по всему миру и приберут к рукам систему мирового управления.
«Это уж слишком!» – подумал я и недоверчиво покачал головой: не может быть, чтобы руководители государств, королевские династии и видные политические деятели – все-все состояли из инопланетян!
– Ты в это веришь? Макс?
– Это реальность.
А я почему-то разуверился. Бредовые идеи и bike-shedding[1 - Бессмысленный разговор о тривиальных проблемах (хакерский сленг).] были не для меня. От гения, каким являлся Макс, я отличался здоровым прагматизмом, лёгким характером и интересом к женщинам.
Ни на одну секунду я не выпускал из виду Марго. Следил, как она съела салат, выпила кофе и перешла к клубнике: поместила ягодку в рот и, слегка придавив десной, высосала сок и облизала губки. Сладенькая девочка!
Я надкусил пирог. О-о-о! Пирог был хорош! С яблоками и взбитыми сливками.
Меня одёрнул Макс:
– Не отвлекайся на баб! Не увлекайся едой! Говори по делу. Что думаешь?
Я дожевал пирог и смахнул крошки.
– Ты прав. Все мы в матрице. Нами кто-то управляет.
– Так оно и есть! Нами управляют, – Макс глотнул минералки. – Пришли из космоса, захватили влиятельные персоны и поместили в них своё инопланетное сознание.
– Ага.
– Моя фамилия Гогенберг.
– Угу.
– Фамилия принадлежит австрийской королевской династии. Завладев фамилией Гогенберг, они откроют любые двери и перевернут весь мир.
– Это перебор, – упрямо не соглашался я.
Макс занервничал.
– Ты не понимаешь. Фамилия Гогенберг имеет прямое отношение к морганатической ветви Габсбург-Лотарингского дома Австрийского королевства.
– Да ладно! Ты не королевич!
Макс уставился на меня, как удав на кролика.
Я не сдавался.
– Точно. Не король! Твой дом – пятиэтажка на окраине Москвы.
Макс едва сдерживал негодование. Я не отступал.
– Вспомни своих предков. До революции жили в Сибири в небольшом немецком поселении. В тридцатые годы подвергались репрессиям. В сороковые сражались за Родину. После войны работали на заводе. Потребляли трудности, лишения и советскую бытовуху. Жили совсем не по-королевски. Родители погибли в девяностые. Твоим воспитанием занималась бабушка. Сейчас ты живёшь в Вене. Работаешь в клинике. Ты не королевич. Ты генетик. Врач. Молодой и перспективный учёный.
Макс признал, что я был убедителен. Он сразу скис и потупился. Сделался маленьким и несчастным, совсем не похожим на себя – уверенного и спокойного, знающего всё то, что ему нужно в жизни. Наверное, ему было обидно, что он не королевич, хотя внешне был похож. Даже очень похож. Вылитый герцог фон Гогенберг. Тот тоже был Максимилианом.
Подали кофе. Терпкий запах напитка приятно защекотал ноздри, вытесняя пары депрессии, которые распространял Макс.
– Проблема гораздо глубже, чем тебе кажется. Инопланетяне завладеют миром и приступят к уничтожению человечества.
– Ты бредишь!
Не найдя понимания, Макс замолчал. Глянул в меню, изучил счёт и, аккуратно рассчитавшись, оставил скромные чаевые.
– Кто эта девушка?
Я оживился.
– Сейчас узнаем!
Подхватив бутылку вина, я направился к столику, где расположилась Марго.
– Кто ты есть? Девица-красавица!
Девица не ответила. Поднялась из-за стола и, бросив вскользь: «Поехали!» – быстрым шагом направилась к выходу.
Мы с Максом переглянулись: как это понимать? Искра разума вспыхнула и погасла. Мы вскочили, как озабоченные кобели, и ринулись за ней.
За дверями нас ждал чудесный мир. Дождик закончился, выглянуло солнышко, и в сине-серых лужах отражались пухлые облака.
Нам не было тридцати. Мы были не женаты. Нас ждал славный летний денёк в обществе красивой, но дерзкой девчонки.
Глава 2. Когда стреляет незаряженный пистолет
Погрузившись в старенький Sedan, мы направились в посёлок, где проживала Марго. Её родители были в отъезде, и в нашем распоряжении оставался огромный двухэтажный дом.
Это было уютное жилище с дорогой итальянской мебелью, картинами известных художников и современной бытовой техникой. Взглянув в венецианское зеркало, я остался собой доволен: серый взгляд, пшеничный чуб и мускулистый торс могли послужить достаточным условием, чтобы зацепить любую, даже самую привередливую красотку.
Марго копошилась на кухне. Я предложил свою помощь, но она отказалась. Тогда я произнёс первое, что пришло в голову.
– Тебе повезло, что ты живёшь у леса. Можно сходить по грибы. Можно собрать ягоды.
– Как это? – удивилась Марго и оторвалась от нарезки сыра.
Я бросил в рот кусочек «Пармезана» и лихо продекламировал:
– По грибы да ягоды, да в кусты. И с бабою!
Марго на секунду задумалась, словно припоминая что-то, но, так и не вспомнив, неуверенно спросила:
– Это фразеологизм?
– Нет. Сам придумал. Ей Богу! Сам!
Она брызнула синими искрами и спрятала лукавый взгляд.
– Похвально, если сам.
Тёплая ирония смешалась с тихой радостью и мелкими щекотливыми пузырьками расплылась в груди. Я обхватил Марго руками, но она выскользнула, нырнула в холодильник и подставила мне кругленький хорошенький задик.
Я хотел его погладить, но она распрямилась.
– Хочешь колбасы?
– Нет. Спасибо. Не употребляю.
– А я обожаю брауншвейгскую.
Она откусила огромный кусок и сосредоточенно прожевала.
– Так бы и съела. Килограмм.
– Ты пренебрегаешь здоровым питанием?
– Пренебрегаю, – покорно согласилась она и засияла счастливой улыбкой. – Пища приносит мне удовольствие. Разве не для удовольствия живёт человек? Или для него важнее мир, труд и продолжение рода?
Тут я сильно растерялся. Попирались истины, усвоенные ещё в школе. мир, труд, продолжение рода – важнейшие факторы существования человечества. Или пришло время их изменить и пересмотреть постулаты?
Хмм. Любопытная девочка эта Марго.
Мы переместились в гостиную, затопили камин и, расположившись в креслах, стали наблюдать за огнём, лениво переговаривать и наслаждаясь покоем. Разговор развивался и крепчал, пока не заострился и не превратился в политическую дискуссию.
Марго высказывалась кратко, ёмко и убедительно. Легко парировала аргументы и бескомпромиссно побеждала в споре.
Мы с Максом притихли. Кто она такая? Её просвещённость никак не вязалась с обликом розовато-лиловой девы, каких писал Модильяни и какой я её себе представлял. Марго знала несколько языков, владела боевыми искусствами, имела феноменальную память и энциклопедические знания. Кто она такая? Сверх умна, необыкновенно хороша и абсолютно недоступна.
Приглушив фонтан влюблённости, я подумал, что на взаимность не могу рассчитывать. Мне оставалось только заткнуться, пить вино и исподтишка любоваться Марго.
Когда наступил вечер, она предложила переночевать в доме, а следующим утром, если будет хорошая погода, мы сходим в лес. Для убедительности она добавила: «По грибы да ягоды, да в кусты. И с бабою!».
От этой пошлятины я неловко дёрнулся, а Макса и вовсе перекосило. Марго ничего не заметила, велела нам подождать, а сама пошла обустраивать ночлег.
Максу досталась гостевая комната, а я расположился на мансарде. Забравшись под одеяло, мгновенно заснул. Лунный свет, падающий в окно, не мешал видеть чувственные сны. Я любовался Марго, гладил её фарфоровую кожу и пальцем водил по губам, но никак не решался поцеловать.
Проснувшись рано, вспомнил вчерашнее и блаженно улыбнулся. На душе сделалось светло и радостно. Резко выдохнул и вскочил. Принял душ, быстро оделся и спустился на второй этаж. Везде господствовал томительный и непроницаемый мрак. Осторожно приоткрыл дверь, и в нос ударил концентрированный запах спермы. Сердце набатом отдалось в висках. Бум! Бум! Проспал Марго! Проспал!
Я присел на кровать, где лежали двое, приподнял одеяло и положил руку на женское бедро. Рука заскользила вверх и обосновалась на маленькой, по-девичьи упругой груди.
Женщина развернулась, обхватила меня за шею и потянула вниз. Я попытался сопротивляться, но она оказалась сильнее. Она была чрезвычайно сильна и в считанные секунды уложила меня на спину. Оседлала сверху и, раскачиваясь и подпрыгивая, шлёпала попкой по моему животу.
Я ощущал тепло, сырость и сладостное томление, а оказавшись сверху, запустил яростные возвратно-поступательные движения, как вдруг… почувствовал, что сзади приклеился Макс. Желание схлынуло и, в миг охладев, я сбросил их обоих: такие игры не по мне!
Вскочил с кровати, вытер губы и одел штаны. Хотел уйти и… не смог. Стоял и смотрел, как, игнорируя мой демарш, женщина переключилась на мужчину, лежавшего у неё под боком. Похоже, ей было всё равно, кто был её партнёром: я или Макс. Она его облизывала и целовала. А я стоял рядом и млел, обдуваемый похотливым вожделением. Полумрак усиливал воображение и придавал недосказанности. Хлюпающие звуки от совокупления приятно возбуждали, пьяняще будоражили и побуждали к безудержному, безрассудному сексу.
Бесцеремонно оттеснив соперника, я занял его место. Мои поцелуи были жарче, мои ласки нежнее, моя страсть была просто безумной! Женщина стонала и всхлипывала и всецело отдавалась безудержному эротическому разгулу.
Доведённый до полного исступления, я извергся. Это было полновесно, с длительными мурашками в области бёдер и ягодиц. Откинувшись на спину, я заметил Макса. Он прожигал меня недобрым взглядом.
«Прости, дружище», – хотел я сказать и не сказал. Потому что в любви друзей не бывает. В борьбе за самку побеждает сильнейший!
Я зажмурился и, хватая воздух ртом, отвернулся. Отдышавшись, открыл глаза. Макса уже не было. Он вернулся позже, успокоенный и освежённый. Раздвинул шторы и впустил в комнату свет. Мы отвели глаза и застеснялись, словно ДЕНЬ не должен был знать, что делала НОЧЬ.
Марго попросила приготовить завтрак. Макс помрачнел и скуксился. Понял, наверное, что от него хотят избавиться. Вышел на кухню и занялся приготовлением кофе. Марго не стала медлить, опрокинула меня и оседлала сверху, как верного боевого коня.
