Дмитрий Шадрин "Некрополис"

Мяукнув, кошка исчезла за углом. Данилов поспешил за ней.

Кошка зарысила по проулку, где торговали венками, покрывалами и подушками для гроба, траурными лентами, одеждой и обувью для покойного, а так же изготавливали фото на памятники. С фотокерамики на Данилова уставились серые, пропыленные временем лица. Кошка завернула в другой проулок.

Илья Петрович все пытался образумить и остановить ее. Он умолял, ругал и проклинал. Но ей было хоть бы хны. Она пропускала его слова мимо торчащих ушей. Вся в свою хозяйку. Кошка останавливалась и, присев на задние лапы, ждала, когда Данилов приблизиться, а потом срывалась с места. Да плевать на нее. Вернусь к себе и допью Каберне. Слава богу, сегодня выходной. Но Илья Петрович, словно привязанный, продолжал следовать за кошкой.

Кошка добежала до одноэтажного здания. На фасаде светилась электронная вывеска « Лазарь Четверодневный». «Л» выглядела как вышедший вон мертвец. Ниже бежала строка: «Еще не вечер! Пенсионерам предоставляются скидки». Кошка присела перед автоматическими дверьми и, задрав голову, мяукнула. Двери бесшумно раздвинулись, и кошка прошмыгнула внутрь. Выходя вон, сутулый костлявый человек в похоронном костюме, недоуменно покосился на кошку. Остановите ее! Хотел крикнуть Данилов черному двубортному пиджаку. Но лишь тихо выругался и последовал за кошкой.

В сумрачном вестибюле за столом сидел спиной к темному окну плотный обритый под зека охранник в голубой рубашке и с мечтательной улыбкой читал большую черную книгу, похожую на Библию. Со стен безмолвно кричали постеры похожие на советские агитационные плакаты: «Нищие благовествуют и мертвые воскресают». «И мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся». «Встань спящий и воскресни из мертвых». Металлические стойки обросли рекламными буклетами и открытками.

Миновав вслед за кошкой турникет, Илья Петрович оказался в длинном узком коридоре. Дверь справа порывисто зевнула и проглотила кошку.

Бледный с впалыми щеками пучеглазый похожий на ожившего мертвеца человек скривил полные губы в удивленной улыбке:

– Ты смотри, какая шустрая.

– Только уж больно худая. – Весело отозвался из кабинета женский голос. – Тебя голодом морят что ли?

Кошка жалобно мяукнула.

– Проходите, – пучеглазый посторонился.

Данилов вошел в кабинет. Дверь закрылась.

10

За столом сидела молодая светлоглазая женщина и светилась улыбкой. Она была похожа на ангела. На краю стола в углу чернела прямоугольная табличка, на которой золотистым готическим шрифтом было написано:

«Марина Игоревна Чайка

менеджер-консультант»

– Серебристая русская, – сказала Чайка, гладя мурчащую кошку. Данилов недоуменно скривил губы. – А вы разве не знали?

Данилов пожал плечами:

– Это кошка жены.

– У нее хороший вкус.

– Она умерла.

Отдернув руку и отстранившись от кошки, Чайка всмотрелась в желтые глаза:

– Гм… А выглядит, как живая. Класс.

– Жена умерла. – Голос Данилова дрогнул.

– Извините. Что-то я под вечер туплю. – Женщина виновато улыбнулась.

– Это вы извините. – Данилов хотел забрать кошку.

Кошка вцепилась когтями в серую кофточку.

– Не хочет. – Чайка грустно улыбнулась.

– Тоскует. Все ждет, когда вернется хозяйка. И мне…

– Кошка неспроста здесь оказалась. – Долгий многозначительный взгляд Чайки обжег холодом, пробрал до костей. По коже побежал мороз. Ангел обернулся снежной королевой. Или того хлеще.

Данилов вопросительно посмотрел в светлые глаза Чайки, а потом заглянул в желтоватые как спелый крыжовник глаза кошки, которая тихо урчала в руках женщины. Вспомнив черно-белую ночь от Джорджа Ромеро, Данилов передернулся.

– Это не для меня. – Схватив кошку, он пошел прочь.

– Встань, спящий. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего не сделал. – Остановил в двери голос Чайки. Обернувшись, Илья Петрович растерянно посмотрел на женщину. – Она проснется и ваш кошмар закончится. Все будет, как было.

Данилов судорожно прижал кошку к груди, словно пытаясь придушить. Кошка сдавленно мяукнула и царапнула по сердцу.

Илья Петрович закрыл дверь и вернулся за стол.

11

– Когда это случилось?

– Шестого августа.

– Месяц назад. Замечательно. – Худые пальцы Чайки пробежались по клавиатуре, извлекая из них костяной звук.

Осенней листвой посыпались сухие короткие вопросы. Клавиши точили голову. Их клацанье торопливо взращивало теменную боль.

– Как вы? – Оторвавшись от монитора, Чайка улыбнулась Данилову.

– Вроде еще живой. – Ответил он с вымученной улыбкой.

– Тогда продолжим.

«Как будто покупаю в рассрочку телевизор», – рассеянно прошелестело в голове Данилова, который стал подписывать ворох бумаг. Разрешение на обработку персональных данных, на эксгумацию, на использование тела в рамках проекта «Лазарь Четырехдневный»… Илья Петрович слышал, но не слушал, смотрел, но не видел Чайку. Он превратился в сомнамбулу, как в тот день, который он прожил в чаду сумбура. И как тогда ему стало все безразлично.

Он попытался встряхнуться и прийти в себя:

– А гарантия? – И тотчас вспомнил, что уже спрашивал об этом.

Чайка с терпеливой улыбкой ответила:

– Четверть века. Раньше было пять.

– А что изменилось? – И это он вроде бы говорил. Что с ним? Дежавю? Или это сон?

– Все течет и ничто не стоит на месте. В том числе и технология.

Рассрочка платежа на три года. Это было по карману. Если что, возьму кредит. Паспорт и банковская карточка были с собой. На руках одобрительно мурлыкала кошка. Чайка сняла копию паспорта.

– Завтра занесу свидетельство о смерти.

– Если не затруднит.

Рассеянно подмахнув бумаги, Данилов отправился в бухгалтерию.

– Да ну оставьте кошку здесь. Я покараулю.

Нагло вмешался телефонный звонок. Чайка сняла трубку:

– Лазарь Четырехдневный слушает.

– Еще не вечер. – Сказал сам себе Илья Петрович и вышел с кошкой.

12

Бухгалтерия. В дальнем углу у окна за столом хмурилась немолодая приземистая женщина с бледным квадратным лицом, глядя на экран монитора, как будто в зеркало.

– Лазаревна?

Данилов недоуменно уставился на бухгалтершу.

Она кивнула на кошку:

– Воскрешенная?

Та мяукнула обиженно.

– Просто живая. – Он приложил карточку к кардридеру. – Прошло?

Бухгалтерша кивнула:

– Как по маслу.

Замерев, Данилов уставился на кассовый чек в руке. Ну, вот и все. Неужели я это сделал? Внутри что-то оборвалось и перевернулось. В глазах потемнело. В голове зашумело. Шею и плечи свело. Тело болезненно одеревенело. Обжег и стал душить тошный страх. Илья Петрович тихо ужаснулся тому, что натворил.

– Что с вами? – спросила бухгалтерша.

– Какой же я дурак! – Сказал он сам себе и выскочил за дверь.

Илья Петрович ворвался к Чайке. Говоря по телефону, Чайка вопросительно посмотрела на Данилова с кошкой, которая пыталась вывернуться.

Ладонью прикрыв микрофон телефонной трубки, Чайка спросила:

– Что-то не так?

– Все не так. – Илья Петрович прижал к груди кошку, словно защищаясь.

– Перезвоню. – Чайка бросила трубку. – Думали, думали и передумали?

Колючий взгляд Чайки впился в искаженное лицо Данилова.

– Я… – Данилов хотел сказать «ошибся», но запнулся. – Не знаю… что со мной.

– Чего вы мечетесь? Поздно уже.

– Поздно?!

– Платеж поступил. Пробуждение началось. Лазарь зашевелился.

– А если я все-таки того…

– У нас все, точно как в аптеке: обмена и возврата нет. – Взгляд и голос Чайки обдали холодом.

Илья Петрович поежился:

– Жестко.

– Лазарь Четырехдневный не играет в бирюльки.

– Я так и знал. – Данилов сник и понурился.

Чайка смягчилась и сочувственно улыбнулась:

– Вы все сделали правильно.

– Неужели? – Данилов недоверчиво и с отчаянной надеждой посмотрел на Чайку.

Чайка кивнула. Поддакивая, мяукнула кошка.

– Я бы поступила точно так же. – Налив из кулера в бумажный стакан воды, Чайка подошла к Данилову. – Подождите немного. И все образуется.

И как такое доброе открытое лицо могло еще минуту назад быть холодным и строгим?

– Немного это сколько?