Дмитрий Шадрин "Некрополис"

– Несколько дней.

– Так скоро?! – Он схватил стакан и стал судорожно пить. Зубы застучали, словно клавиши клавиатуры.

– Не волнуйтесь. Она будет как новенькая… То есть… Ну, вы поняли

– Правда?

– Какой она была, такой она и вернется. – Заверила Чайка и забрала пустой стакан.

13

Данилов с урчащей кошкой скучал перед телевизором. По всем каналам шли «Спокойной ночи, взрослые». Страшилки с живыми покойниками нагоняли тоску и сонливость, привычно успокаивали и убаюкивали.

Задев за живое, встряхнула и испугала романтическая комедия. Фильм «Кейт и Лео» обожала шляпница, часто пересматривала его. Илья Петрович недоумевал, что она в нем нашла, чем он так зацепил ее.

– Ведь это пошлый бред! – Вырвалось у него однажды.

Оторвавшись от экрана, шляпница с укоризненным вызовом посмотрела на него:

– И что с того?

– И что с того, – сказал сам себе Илья Петрович и погладил кошку, которая свернулась калачиком у него на коленях. Мэг Райн напоминала шляпницу.

Уже прошло четыре дня. Телевизор и радио все так же тщетно пытались заменить собой шляпницу. Позвонить «Лазарю Четырехдневному» не хватало духа. «Лазарь одурачил меня, развел на деньги. Вот и все», – подумал Данилов с легким разочарованием… и глубоким облегчением. Данилова обжег стыд, и стала грызть вина. Неужели он не хочет, чтобы все было как прежде?

Между тем герцог Леопольд в расшитом золотом камзоле раскапывал голыми руками могилу. Оттуда высунулась рука Тео. Лео схватил руку и рванул на себя, пытаясь вытащить Тео и вернуть все на круги своя. Тотчас напомнил о себе артрит: заныло плечо. Грянул звонок в дверь. Всхрапнув, Илья Петрович очнулся.

На экране моросили титры. Кошка метнулась в прихожую и заголосила… Илья Петрович отпер входную дверь и помертвел.

14

– Все руки оттянула. – Вздохнув, шляпница протянула пакеты «Магнита». На ней было темное платье с широким белым отложным воротником. Данилов машинально схватил тяжелые пакеты. Громко мяукая и урча, выгнув спину и, подняв торчком хвост, кошка принялась тереться о ногу шляпницы. – Ну? Что с тобой? Тебя пыльным мешком огрели?

– Вроде того. – Сорвавшись с места, Илья Петрович поспешил на кухню и поставил пакеты на стол. Выкатившись из пакета, на пол упала картофелина.

В ванной комнате зашумела вода.

– А что с Оксаной с восьмого? – Спросили оттуда.

– С кем? – Данилов положил клубень в раковину рядом с горкой из грязной посуды

– Да с кошатницей.

– А что?

– Поздоровалась с ней. Она от меня шарахнулась. Как от призрака. – Данилов схватился за голову и заметался по кухне. – Так что с ней такое?

– Понятия не имею.

– А со мной что? – Зайдя на кухню, шляпница вгляделась в растерянное лицо Данилова.

– Да о чем ты? – Дрожащие губы растянулись в натужной кривой улыбке.

– Я в порядке?

– А разве нет?

– Хватит строить из себя еврея, отвечать вопросом на вопрос. Ты под мухой что ли? – Приблизившись к Данилову, принюхалась. Он невольно отстранился. Шляпница обдала запахом дешевого пластика. – Да нет вроде бы. Какая муха тебя укусила? А?

– Да просто я неважно…

– Ладно. Не важно. – Шляпница отмахнулась от него, как от мухи. – Свекольные котлеты и чечевичная похлебка через полчаса… Буся соскучилась. Проголодалась. – Схватив кошку, шляпница поцеловала ее в мордочку. – Сейчас мамочка накормит свою девочку.

Вернувшись в комнату, Данилов закружился по ней, тщетно пытаясь прийти в себя. Он бросил взгляд на экран телевизора. Там началась «Ночь живых мертвецов». Данилов передернулся.

– А посуды-то! Не мог вымыть что ли? – Вырвалось из кухни

Данилов схватился за голову. Он дрожал и не находил себе места. На кухне позвякивала утварь, шумела вода, и недоумевал Игорь Саруханов: «Зачем, зачем вернулась ты из той холодной темноты».

– Бойтесь исполнения своих желаний. – Как бы ответил ему Данилов.

Надо срочно выпить. В баре было пусто. Он вспомнил про початую бутылку Каберне в тумбе под кухонной раковиной.

На кухне шляпница застыла у окна. Обернувшись, она тихо улыбнулась Данилову:

– Я странно себя чувствую.

«И я тоже», – чуть было не признался Данилов.

– Как будто я не на своем месте… что ли. И все это уже было.

– И вернулось. – Ввернул Данилов.

Она недоуменно уставилась на него.

Отведя глаза, Илья Петрович суетливо открыл дверцу тумбы.

– Я допила. Там оставалось на донышке. Один глоток.

Данилов вздохнул. На плите тихо булькала кастрюля. Морковь, репчатый лук, картофель, лавровый лист, красная чечевица. И никакой головы. Наевшись паштета с говядиной и печенью, кошка умывалась.

15

И была ночь. Лежа навзничь, Данилов прислушивался к сердцу, собаке и шляпнице. Словно барахтаясь, жена ворочалась во сне, лепеча и клацая зубами. Ее зубовный стук задавал ритм для воющей собаки.

Данилов стал забываться, растворяться в темноте. Что-то прильнуло к нему, поцеловало в ключицу, шею, губы, окутало бормотанием и запахом пластика. Содрогнувшись, Данилов резко отстранился.

С сухим щелчком зажегся ночник напротив. Приподнявшись на локте, шляпница впилась глазами в Данилова. В разрезе бежевой ночнушки холмилась грушевидная грудь. Лежавшая в изножье кошка тоже вытаращилась на Данилова. За окном надрывалась собака.

– Я не важно…

– Не важно. – Отрезала шляпница и, отвернувшись, погасила свет.

Удушливая обжигающая темнота стала вздыхать и всхлипывать. Данилов осторожно коснулся плеча шляпницы. Оно дернулось. Шляпница отодвинулась от Данилова.

«Все это уже было», – вспомнились ее слова. Вздохнув, Илья Петрович откинулся на подушку. Потолок стал опускаться. Отчего воздух уплотнялся и густел. А вой собаки становился все громче и тоскливей… Не выдержав, Данилов быстро оделся и, выскочив из квартиры, сбежал по лестнице.

Улицу обгладывал туман. Тусклые фонари подражали луне. Чернильными пятнами расплывались дома. За кирпичным гаражом на вершине мусорной куче выла лохматая собака.

– Заткнись! И без тебя тошно. – Данилов бросил в нее камень. Недолет.

Обернувшись, собака укоризненно посмотрела на Данилова глазами шляпницы.

«И что с того?» – Говорил ее взгляд.

«Ты, собака, моя навеки», – запела в закружившейся голове София Ротару.

Лохматая собака бросилась на Данилова. Но не успела, – он проснулся.

16

На пустой стороне кровати одеяло и подушка лежали ровно и гладко. «А была ли шляпница?» – спросил он себя. Мало ли что присниться. Смежная комната застрекотала швейной машинкой, зашуршала тканью.

Нырнуть бы под одеяло, чтобы ослепнуть и оглохнуть! Но… Приподнявшись, Илья Петрович опустил ноги на пол и, упершись ладонями в край кровати, уставился на ступни.

– Легкий мой сон растревожила. Ты мне весною приснилася. – Пробирая до костей, тихо сквозило из другой комнаты.

Поежившись, Данилов оторвал себя от кровати. Так штангист двумя рывками поднимает штангу.

– Разбудила? – Жена выглянула из-за двери. – Так и не смогла заснуть. Как будто уже где-то выспалась.

Данилов покосился на будильник:

– Мне пора.

– Хотя бы выпей кофе. – Она все-таки поймала его ускользающий взгляд. Илья Петрович быстро опустил глаза.

– Перебьюсь. Выпью на фабрике.

– Что происходит? Ты от меня что-то скрываешь?

– Нет, конечно.

– А почему глаза прячешь?

Они переглянулись. Шляпница всмотрелась в лицо Данилова. Илью Петровича обожгло холодом. Взгляд шляпницы разрезал Илью Петровича как скальпель патологоанатома.

Шляпница отвернулась:

– Я позвонила сыну. Он выругался и повесил трубку.

Данилов побледнел:

– Пожалуй, я все-таки выпью

На кухне он насыпал в бокал растворимый кофе «Арабика». Комната опять застрекотала.

Передернувшись, Данилов включил радио и прибавил звук, чтобы заглушить стрекот и страх:

– Это было как сон только наяву.

– Убавь! – Осадила жена. Ударив лапой по деревянной шторе, кошка убежала к шляпнице.

Уронив правую руку на колено, а пальцами левой руки обхватив бокал, Данилов тупо уставился в окно. Дослушав «Сандали», Данилов выключил радио и глотнул остывший кофе.

Выйдя на площадку, Илья Петрович запер дверь. За спиной лязгнуло. Рыхлая пожилая соседка с мучнистым оплывшим лицом, в мешковатом сером платье выставила за порог пакет с мусором. На площадке в кладовке Нина Юрьевна Горюнова хранила гранитный памятник.

– Как Марина?

Илья Петрович натужно улыбнулся:

– Лучше всех.

Горюнова покачала головой и, буркнув, исчезла за дверью. Сердито клацнули замки.

Улыбка застыла и задрожала. Данилов нажал на кнопку вызова лифта. Зажглась красная световая кайма. Словно кнопка раскалилась, как голова Данилова

17