«Мечты и страданья оставьте поэтам!
А мне надо денег… купить сигареты!
Купить сигареты, и это… и впрочем…
Я, в общем, не помню, но нужное очень!»
Одежду приличней, и обувь как надо
Вайфай, телевизор, айфоны, айпады,
Покраска машины, ремонт для квартиры…
Ведь это так важно для этого мира.
И тысячи тысяч уходят в забвенье.
Идут – закрывая на кухне варенье,
Идут – уходя по утрам на работу,
Идут – обсуждая на кухне кого-то…
Идут и не знают, что их позабыли.
Несчастные люди, что даже не жили.
Жизнь… Что такое жизнь? Когда она начинается? Когда заканчивается? Вряд ли кто-нибудь в состоянии ответить на этот вопрос. И откуда начинать жить, если есть выбор? Пожалуй, c самого начала… И чем «начальнее», тем лучше. Собственно, так я и поступил: как только в первичной клетке стартовало деление, я начал новую жизнь.
Как я об этом мечтал! Просто грезил наяву! Прожить жизнь в собственном теле… Как говорил один мудрый человек: «Бойтесь своих желаний!». Наверное, из всего моего существования это было самое бесполезное время. Нет, всё складывалось хорошо. Всё получилось. Я:
1. Родился.
2. Жил.
3. Умер.
И всё. В чем и состоял весь ужас. Это была «пустая» жизнь. Единственным, ради чего её стоило прожить, являлась смерть. Миллиарды людей не помнят своего рождения и столько же боятся смерти, потому что не знают, чего от неё ждать. Я помнил, как родился, а теперь вдобавок ко всему знаю, что будет, когда умру. Но это сейчас… А тогда… Знаете, на что похожа смерть?
У вас никогда в детстве не было такого, что вы обидели кого-то из других детей и убежали? Игрушку, например, отобрали, или обозвали, или ударили, а взрослые узнали, привели вас к этому ребёнку, поставили перед ним и: «Извиняйся!» И уже не убежишь, и извиняться понарошку ты ещё не научился. Приходится поднимать глазки на того, кого обидел, и просить прощения. То же самое ждёт человека после смерти. Только тем человеком, перед которым надо извиняться оказываетесь вы сами. И здесь уже нельзя ни отвернуться, ни «привести аргументы», ни обмануть. Каждый человек в глубине души всегда знает, насколько правильно он прожил свою жизнь. Причём «правильно» относится не к общепринятой морали, а к его собственной сути. Вас ставят лицом к самому себе, и вы «рассказываете», что сделали в жизни хорошего, а что плохого. И по результатам данного «собеседования» вас ожидает либо рай, либо ад, либо… да что угодно… Как показала практика, человек сам себе может назначить такое наказание или благословение, которое никакие высшие силы просто не в состоянии даже представить.
Потом, позже, когда мы с братом начали докапываться до основ всего сущего, мы поняли и причины происходящего, и зачем это нужно. Однако тогда… тогда я ничего этого не знал. Я прожил жизнь, в которой не было ничего. Я родился, меня воспитывали какие-то родители, я чему-то учился, потом нашёл себе пару, у меня появился ребёнок, затем я состарился и умер. Конечно, у меня были какие-то интересы, хобби, что-то мне нравилось, другое не нравилось, но проблема заключалась в том, что меня, того настоящего меня, который ушёл отсюда, чтобы прожить эту жизнь, там не было. Со мной произошло то же, что случается с большинством людей. Родившись, я забыл себя.
И я прожил свою жизнь с твёрдым убеждением, что так и надо. Что мне нужны вещи, которыми я себя окружал, необходимы отношения, которые я строил. С самого детства мне объясняли, как надо жить: как правильно или неправильно, что можно, чего нельзя. И я верил… и слушал… слушал, не замечая, что за всеми этими наставлениями, поучениями, правилами, моралью, этикой и прочим мусором, который я сейчас даже вспомнить не могу, я не слышал себя. Точнее, слышал, но не слушал, потому что жалел и времени, и сил на всякую «ерунду». Когда я умер… Это оказалось тяжело… Невыносимо тяжело. И самое обидное – в тот момент нельзя было сказать что-то вроде: «А я тут совсем ни при чем! Это всё неправильное воспитание!» или «Ну я же не мог по-другому!». Весь ужас смерти состоит в том, что в данное мгновение ложь невозможна. Я знал, что в «пустоте» моей жизни виноват сам… И что я мог по-другому. Я чётко осознавал, что, получив в свои руки мечту, не смог ею воспользоваться. Точнее, не захотел. Испугался.
Страх. Наверное, в тот раз я впервые столкнулся с этим чувством. И как часто бывало позже, сражение закончилось не в мою пользу. Я был убит, раздавлен, растоптан. Именно тогда ко мне пришло понимание: как бы ни было дальше, а эту жизнь мне уже не вернуть, а значит, и не исправить. Я ушёл в себя, пытался разобраться, почему так получилось. Как? Откуда? И не мог… И до сих пор не могу…
Я вернулся к брату. И начал жить! Насколько мог! Изо всех сил впитывал все чувства и мысли… Всё, что мне было доступно. И, наверное, получил закономерный результат – я влюбился. Да, это был всего лишь отголосок «настоящего» чувства. Однако мне хватило. Я сходил с ума! Самое смешное, что объектом моей «любви» стала лучшая подруга жены моего брата. Мы оба сходили с ума. Он любил свою жену, но мои чувства были настолько сильны, что при взгляде на её подругу они «вылезали» на его физиономию. И он ничего не мог с этим поделать. И его жена это замечала. А она была несказанно ревнива! Я метался, писал стихи, песни, героически страдал, но всё было бесполезно. И чтобы прекратить эти мучения я снова ушёл. Результатом стала ещё одна «пустая» жизнь. Я пытался понять, что я делаю не так, но не понимал.
Потом ещё и ещё. Меня не было несколько месяцев. За это время я прожил, наверное, сотню жизней, и все они были «пустыми». Нет, я, конечно, выносил из них какие-то крохи, но этого было мало, и каждый раз, когда я умирал, глядя в глаза самому себе, я не испытывал ничего, кроме разочарования. В конце концов, когда это осталось единственным чувством в моей душе, я опять вернулся.
Вернулся как нельзя вовремя. Мой брат находился в стадии развода со своей супругой. С одной стороны, я был рад, так как терпеть её не мог, но с другой… Он её любил. И ему было плохо. И это было важнее. И главное, как бы это некрасиво не звучало – это помогало мне забыть о своих проблемах.
Наступил очень сумбурный период в нашей жизни. Я даже почти не помню, что тогда происходило, ибо все мои «ресурсы» были направлены на то, чтобы не дать ему окончательно расклеиться. Я придумывал какие-то безумные авантюры: работу, проблемы, занятия… Всё что угодно, лишь бы он поменьше думал. И у меня хоть и плохо, но все-таки получалось. Да и время, опять же, работало на меня.
А потом… В один прекрасный день мы слонялись по городу. К тому моменту это стало доброй традицией. И когда проходили мимо дома одной нашей знакомой, с которой уже несколько лет не общались, мне пришла мысль зайти к ней в гости. Предложение было одобрено, он позвонил ей, она оказалась дома. Мы купили мороженого и зашли… пообщаться. Он рассказал ей свою ситуацию, пожаловался на отсутствие крыши над головой, и оказалось, что у неё как раз есть знакомый, у которого можно несколько дней пожить. Эти дни затянулись на несколько месяцев, в течение которых продолжалось их общение, ставшее гораздо более близким. В конце концов он переехал к ней жить. И всё бы хорошо, если бы не один момент.
Мой брат был человеком слова. То есть не так, что «Я человек слова, но, если что, могу забыть про свои обещания.». Нет. Свои обещания он держал железобетонно. Давал их редко, но если уж давал… Когда его отношения с теперь уже бывшей женой только начинались, они устроили что-то вроде «языческой» свадьбы. Выехали с друзьями на природу и провели такую полушуточную церемонию: костёр, романтика, звёздное небо. Мой брат так расчувствовался, что пообещал звёздному небу, что если он допустит их расставание, то умрёт. Он обещал умереть. Благо он не обещал сделать это сразу же, но тем не менее, когда его личная жизнь стала налаживаться, данное обещание висело над ним дамокловым мечом. Тогда я и предложил ему свой вариант решения проблемы (к счастью, у меня подобный опыт уже был). Он обещал умереть, но не говорил, что сделает это здесь. План был прост: выйти на «прогулку в другой мир» и умереть там. Обещание выполнено, все условия соблюдены – все счастливы. Мой брат конечно понимал, что это, наверное, жульничество, но подумав – согласился на эту авантюру.
Тут надо, наверное, сказать пару слов о той давней знакомой, с которой у него завязались отношения. Она была очень интересным человеком. Для начала она была первым человеком, совершенно нормально воспринявшим известие обо мне. Потом, она ничуть не удивилась его «прогулкам». Они спокойно могли обсуждать на кухне, что он чувствовал, вернувшись из очередной прогулки, она подсказывала ему новые идеи – в общем, человеком она была незаурядным, но самым главным было то, что они очень подходили друг другу. Ему было очень «спокойно» с ней, а для него это было сродни высшему состоянию счастья.
Итак, они собрались выехать на природу, дабы «умереть». Мне было смешно. Хотя, если бы я знал тогда, ЧЕМ это закончится, мне бы наверняка было бы не до смеха, но я не знал, а потому откровенно веселился торжественностью момента. Мы приехали. Он прилёг на травку и вышел. Ненадолго. И вернулся. В этот момент я чуть не сошёл с ума! Не знаю, что с ним произошло после смерти, но то, что вернулось, человеком не было. Между тем, это был он. Но его стало много. Бесконечно много. Он вместил в себя всё мироздание. Был собой и в то же время – всем. Сразу! И я почувствовал, как ткань этого мира трещит по швам. Этот мир не выдерживал присутствие подобной сущности. Видимо, он тоже это ощутил и поэтому, быстренько вышел ещё раз и вернулся уже нормальным. Почти нормальным. Было такое чувство, будто что-то большое запаковали в маленькую-маленькую коробочку, внутри которой теперь давление в запредельное количество атмосфер, которое грозит в любой момент разорвать её. Он снова стал собой, но всё время напоминал сжатую пружину. Однако тогда я не придал этому особого значения. Мы вместе порадовались, что всё благополучно закончилось и поехали домой.
Жизнь налаживалась. Мы ездили автостопом, общались с интересными людьми. Его отношения крепли. Ему было хорошо, а я опять почувствовал себя лишним и решил, что настало время для ещё одной попытки прожить свою «полноценную» жизнь. Я вновь ушёл, но теперь знал, что буду делать: я начинал свою жизнь с твёрдым намерением не забыть себя. Как я уже говорил, «блажен, кто прыгает, ибо они допрыгаются».
Глава 3
Уходит время, листая страницы жизни.
Уходит время, рисуя картины судеб.
Теряя краски, моменты и впечатленья,
Уходит время – и больше его не будет.
Песком по ветру, крылом перелётной птицы,
Драконом в небе, летящим из дня к закату —
Летят минуты, и сказочные мгновенья…
Летят… исчезнут – навеки и без возврата.
А мы живём в ожидании лучшей жизни —
Ещё немного, вот там вот, чуть-чуть и будет!
Растим печали и беды – души волненья,
И жаждем «завтра», что нас, как всегда, рассудит.
А «завтра» – нету! Ведь, в каждом окне – «сегодня»!
И мы опять всё теряем в безумной пляске.
Сжигаем чувства и мысли в огне иллюзий,
Чтобы из пепла сделать на лица маски.
Живём ли мы или просто готовы к смерти?
И дышим ли, в ожидании без ответа?…
Уходит время, уставшей фигурой пыльной,
И лишь «сегодня» знает, что «завтра» нету…
Всё началось заново. Я снова жил «пустые» жизни. Хотя я, наверное, немного утрирую. Не все из них являлись пустыми. Были и такие, за которые мне ни капельки не было стыдно, и даже такие, которыми я гордился, но их можно было по пальцам пересчитать, что не прибавляло оптимизма. И всё же раз за разом, руководствуясь принципом «если долго стучать головой об стену, что-нибудь обязательно сломается, а голова у меня крепкая…», я начинал всё новые и новые жизни. У любого нормального человека наверняка возникнет вопрос: «А почему было не начать жизнь не с самого начала, а чуть позже?» Ведь логично предположить, что в таком случае забыть себя будет уже сложно. Ответ простой: «ДА, КТО ЗНАЛ БЫ!» Мне почему-то эта мысль в голову даже не приходила, а если и появлялась, то отметалась как: «фигня какая-то». Мне казалось, что это неестественно. Странные взгляды, но тут уж как есть.
*
Тут, пожалуй, надо сделать маленькое отступление, и кое-что объяснить. Я уже писал, что некоторые из своих жизней не помню и, соответственно, не могу о них ничего рассказать, но большую часть я помню очень отчётливо, и тем не менее – рассказывать о них «как есть» тоже не представляется возможным. Вся проблема заключается в сильном различии исходных предпосылок жизни. В этом мире, как ни крути, при всей разнице культур и обычаев люди одинаковы. Жизнь – это везде жизнь, смерть – это смерть, дети, семья, вода, воздух, верх, низ, право, лево – продолжать можно долго. Но загвоздка в том, что это всё есть только здесь, а я жил в пространствах хоть и похожих, но тем не менее достаточно далёких от этой реальности. Да, я чаще всего оставался человеком (хотя и это было далеко не всегда), но «понятийная» пропасть, которая возникала между моими жизнями и этим миром, зачастую оказывалась огромна. Ну, как можно рассказать здесь про мир, в котором понятия «смотреть» и «слушать» сведены в одно? Там не будет представления о «картинах» или «музыке», нет категорий «громкий» или «красивый», а вместо них есть нечто своё, чего нет здесь. И это один из самых простых примеров.
Всё это сложно, запутанно, и чтобы не создавать ни себе, ни тем, кто это читает, лишних трудностей, придётся слегка приврать, что, конечно, не совсем неправда – правильнее назвать это «литературным переводом» с одной реальности на другую. В общем, в дальнейшем учитывайте, что всё происходившее, на самом деле было совсем по-другому, а то, что здесь написано… назовём это сочинением на тему: «Как бы это могло быть, если бы происходило здесь». Чем объяснять, как что называется и откуда взялось, проще привести аналогию из этого мира. Конечно, всё равно останутся вещи, которые придётся расшифровывать, но их, по крайней мере, будет не так много.
*
Итак, я жил вполне заурядную жизнь. К тому моменту уже миллионную или около того. Удивлены? Честно сказать, оглядываясь назад, я сам себе удивляюсь. Серьёзное количество потраченного впустую времени. Хотя о каком времени можно говорить, когда впереди вечность? Просто уже вошло в привычку: умер и тут же начинаешь жить дальше. «Пустая» жизнь не оставляет в душе ничего, кроме разочарования, и если свыкнуться с этим чувством, то каждая жизнь становится равносильна секунде… А, что такое миллион секунд? По сути, не так уж много. Хотя… Это просто описать, но вот реально пережить происходящее с человеком, потратившим свою жизнь непонятно на что, я не пожелал бы даже злейшим врагам. Больно.
Жизнь как жизнь – ничего особо выдающегося. В переводе на наш мир – я родился во вполне респектабельной семье. Родители были людьми небедными, вечно занятыми, как следствие, ребёнком не занимались совершенно. Когда он достиг определённого возраста и ему по статусу стало положено заниматься всякими глупостями, он благополучно увлёкся чем-то вроде новейшей эзотерической практики. И увлёкся вполне удачно. Так удачно, что спустя десяток лет вспомнил, кто он есть на самом деле. Я был в шоке. У меня ещё никогда не получалось жить, помня себя. Это был первый опыт. Он оказался чересчур «удачным», ибо меня тут же упекли в местный аналог приюта для душевнобольных, где я и провёл остаток своей недолгой жизни.
Однако это был первый шаг. Видимо, я настолько впечатлился этим, что в следующей жизни, которая оказалась совсем не похожа на предыдущую, сумел повторить свой успех, но уже без плачевного финала. В общем, спустя несколько жизней, я получил то, что хотел, – сумел родиться, не забыв себя.
Как вы думаете, что происходит с сознанием ребёнка на этапе преобразования от клетки до организма? Что происходит с ним, когда он находится в утробе матери? Ведь не думаете же вы, что он, как утверждают особо фанатичные сторонники абортов, действительно ничего не чувствует. На самом деле на этом этапе происходит очень удивительная вещь! В сознании ребёнка, которое изначально является практически безграничным, выстраиваются барьеры, позволяющие ему существовать в том мире, в котором он должен родиться. Ребёнок, выстраивая свой организм по образу и подобию своего родителя, вместе с кучей чисто физиологической информации: генетическими кодами, наследственностью, хромосомами, генами и прочим – получает ещё границы для своего сознания. Например, зависимость от физиологии, невозможность существования без физического тела, подчинение теории вероятности, законам физики и самое главное – жёсткое сцепление с «мировым сознанием». То есть к тому моменту, когда он обзаводится телом, которым можно хоть сколько-нибудь управлять, у него в голове твёрдо будет сидеть знание о том, что вода мокрая, небо голубое и далее по тексту, если вам знакомо продолжение фразы[3 - Английский афоризм неизвестного автора: «Sky is blue, water is wet, life is shit.»]. Какие-то понятия, которые могут быть изменены, он возьмёт от своей матери, и его мать может на это повлиять, но основы, такие как «законы физики непреложны», «моё тело будет стареть», «я не умею ходить по воде», «я не могу делать предметы из воздуха» и многое другое, закладываются в человека самим мирозданием и пошатнуть их извне практически невозможно. Именно это и является причиной того, что человек после рождения совершенно себя не помнит. Потому нечто, чем он является на самом деле, гораздо больше этого мира, что никак не вяжется с «правилами» существования.
Можно сказать, что для человека данный этап жизни является, наверное, самым «основным» и, в то же время, самым опасным. Ну про «основы», я вроде всё уже объяснил, а в чем опасность? Всё просто – если в момент закладки «мировых границ» человека убить, то его сознание (если оно всё ещё будет и будет человеческим) надолго рискует остаться ограниченным. И дело даже не во времени – впереди вечность. Просто представьте, что в человека попала стрела с зазубренным наконечником. Если она прошла насквозь, то в принципе это, конечно, неприятно, но, если не задеты важные органы, остаётся небольшое ранение, которое относительно быстро заживёт. Однако если она застряла… Оставишь – начнётся заражение, вперёд её протолкнуть сил не хватит, да и сделать это ровно вряд ли удастся, а назад – только если вырезать с куском мяса. Так и здесь. Границы сознания – как эта стрела. И стираются они очень долго и, самое главное, ОЧЕНЬ болезненно.
Вы спросите, к чему я это рассказываю? Всё просто. Первая жизнь, в которой у меня получилось не забыть себя, закончилась очень быстро. Именно так и закончилась – абортом. Я не сразу понял, что произошло. Смерть, как бы спокойно ты к ней ни относился, всегда является довольно сильным шоком для человеческого сознания. Для начала нормальной жизни требуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Обычно таким временем как раз и является период пребывания на «клеточном уровне». Когда это произошло, я даже не в состоянии был понять, ЧТО со мной происходит.
– Я умер?
– Но как можно умереть, ещё не успев толком родиться?
– Значит, я не умер.
– Но почему я не живу?
И с этой мыслью я начал следующую жизнь. Это было самое настоящее Безумие! Причём именно Безумие с большой буквы «Б»… Вы можете себе представить, что ваша жизнь начинается с осознания того, что у вас, например, четыре руки, когда на самом деле их две? И ещё вдобавок вы почему-то убеждены, что для питания вам просто жизненно необходима серная кислота, а главный орган осязания – это ваши волосы! В довершение ко всему ни один психиатр этого мира не в состоянии помочь вам избавиться от таких навязчивых идей. И это было только начало. В каждой жизни открывалось какое-нибудь новое несоответствие, причём, как правило, не одно. В лучшем случае – я умирал в младенчестве, в худшем… было много всяких вариаций на тему.
С другой стороны, хотя этот опыт и оказался чудовищным, он не был бесполезным. Во-первых, наличие подобных «дефектов» не давало мне забыть себя, а во-вторых, хочешь не хочешь, а с «четырьмя руками» надо было как-то справляться. И я стал учиться обходить подобные «стены» или «блоки» в своём сознании.
Это оказалось не так просто. Во-первых, если убрать «стены» совсем – мир, в котором ты живёшь, начнёт воспринимать тебя как инородное тело и, соответственно, под тем или иным предлогом вышвырнет из своих пределов. Однако это касалось только тех «блоков», которые закладывались непосредственно в том мире, а вот на мои нежданные «огрызки» иных миров не распространялось. Это дало мне возможность поэкспериментировать. Я стал учиться вписывать нужные мне качества или способности, не нарушая общей структуры. На клеточном уровне, пока организм ещё не успел обзавестись телом со всеми присущими ему ощущениями, модель мира видна как на ладони, а вдобавок все изменения вполне обратимы. Тут проще привести пример.
Допустим, вы хотите родиться и после рождения уметь летать по воздуху, аки птица в небесах. Будучи ещё небольшой горсткой клеток, вы начинаете закладывать в себя это умение и сразу чувствуете ответную реакцию, то есть, если ваше намерение принимается совершенно свободно, то, скорее всего, в данном мире (о котором вы ещё ничего не знаете) это нормальное явление. Так наверняка умеют все, и ничего выдающегося в этом нет. Если вы чувствуете лёгкое сопротивление мироздания, это, скорее всего, будет означать, что так может не каждый. Причём чем больше такое сопротивление, тем более редкими будут та способность или качество, которыми вы хотите обладать. И наконец, если при попытке задать условие вас начинает «вышвыривать», это, увы, означает, что такое явление в данном мире в принципе невозможно. Причин может быть масса: начиная от искажённой формы пространства (например, нет в этом мире воздуха как такового; это сложно представить, но бывает и такое) и заканчивая тем, что невозможность летать является основой модели мира, на которой базируются все остальные параметры. Правда, в некоторых случаях указанные причины можно обойти: допустим, летать просто так не получится, но можно родиться и изобрести какой-то механизм, позволяющий это делать.
Я начал экспериментировать и так увлёкся процессом, что не заметил, как привёл себя в порядок. Более того, мои нынешние умения позволяли мне рождаться чуть ли не полубогом. Да, бывали и ошибки, когда вместо полубога получался какой-то юродивый, но в основном опыт удался.
Теперь мои жизни не были пустыми. Каждая открывала что-то новое. Я рождался (если опять же перевести всё на понятия этого мира) то каким-нибудь великим завоевателем, то гениальным учёным, то талантливейшим художником или писателем, путешественником, миллиардером. Я прожил всего около сотни жизней, но каждая из них приносила мне больше, чем все предыдущее существование, вместе взятое. Представьте, что вам дозволено вкусить любое удовольствие, причём количество этих удовольствий столь велико, что вы никогда не сможете перепробовать их все, чтобы они могли вам надоесть. Нет, я не хочу сказать, что все мои жизни состояли из одной радости. Случались и злость, и разочарования, и ненависть, но это всё были НАСТОЯЩИЕ чувства, подлинные. И я впитывал их и никак не мог насытиться. Я был на пути к счастью. Я даже успел ухватить кусочек настоящего подлинного СЧАСТЬЯ. Ненадолго, но всё же…
Глава 4
Глаз твоих свет – словно звёзды во тьме изначальной,
Нежность руки – словно шёлковой ленты касанье,
Голос – подобен мелодии флейты печальной,
Счастье твоё – затмевает собой мирозданье.
Радость твоя – словно высшее благо на свете,
Солнечный луч не сравнится с твоею улыбкой,
Образ твой светлый, как ландышей белых соцветье,
В утреннем свете одетых туманною дымкой.
Песня души твоей – солнца лучи на восходе,
Пламя очей твоих – словно огонь сотворенья,
Рядом с тобой, все печали из сердца уходят,
Дни и года пролетают, как будто мгновенья.
Ту жизнь я помню, наверное, даже лучше, чем эту. То был мир, очень похожий на наш с вами, но с небольшими отличиями. В нем никогда не светило солнце. Более того, там никто не усложнял себе жизнь устройством Вселенной. Была земля круглой или плоской, ровным счётом никого не интересовало. До края земли ещё никто не добрался, поэтому такие частности и не думали никого волновать. Обитаемый мир был относительно небольшим, по уровню развития он прочно застрял где-то чуть дальше нашего Средневековья. Хотя, тут сложно проводить точные аналогии.
Что-то аналогичное электричеству уже имело место быть, но при этом, скажем, стрелковое оружие отсутствовало напрочь. В общем, мир как мир, жизнь как жизнь. Практически такие же законы физики, как здесь, форма тела такая же, как у здешних людей. Тем не менее было одно отличие. Почему-то в основе этого мира имело место деление людей на касты, и оно являлось чуть ли не основой этого мира. Были люди высшей касты – аноры (почему-то в моей памяти сидит именно это название, хотя там оно наверняка звучало совсем по-другому), и люди низшей касты – эноры. Касты формировались наследственно: кем были твои родители, тем становился и ты. Смешанных союзов не встречалось никогда. Брак или какая-либо связь между людьми разных каст был сродни… Я даже не представляю с чем это можно сравнить здесь. Это было самое табуированное табу на свете. История данного мира не знала таких прецедентов. Не то что брак, но и просто любая связь с особью другой касты, были не то что запрещены, а просто подобная мысль в принципе никому не приходила в голову. Это было невозможно, нереально и являлось чем-то абсолютно очевидным. Как у нас, например, является очевидным фактом, что если вы попытаетесь отрезать себе голову, а потом приклеить её скотчем на место и жить счастливо дальше, то у вас ничего не получится. И этот запрет был основой мира, такой же как в этом мире является непрерывность времени. Собственно, когда я рождался и анализировал эту информацию, то совершенно не обратил внимания на такую ерунду – нельзя и нельзя. Я и так обеспечил себе фантастическую удачливость, долгую жизнь, отменное здоровье и кучу других мелких необычностей, дабы сделать жизнь удобнее. Казалось бы, чего ещё…
А дальше, как говорится, по стандартной схеме. Я родился в семье аноров и спустя некоторое время стал знаменит. Немного позже выбился в правители. А к середине своей жизни я благополучно рулил в качестве тирана и деспота, захватившего мировую власть. Зачем мне это было надо, сам не знаю. К тому моменту многие мои жизни так и проходили, и эта не представляла собой ничего особенного. Мир был игрушкой, и я с энергией попавшего на аттракцион ребёнка вертел его во все стороны. Это было интересно. Я наблюдал за людьми, смотрел, слушал, запоминал. Мне нравилось делать мир лучше – и я делал, благо получалось неплохо. В какой-то момент у меня появились друзья. Настоящие. Уж что-что, а отличить фальшивые улыбки от искренних я всегда умел. И мы стали играться вместе. Мир был нашей песочницей. Мы были счастливы, и нашего счастья хватало на всех. Если проводить аналогии, то недолгое время моего «правления» можно смело и без ложной скромности назвать золотым веком. Никогда раньше мне не давалось всё так легко.
А потом я встретил её. Эоле или Аоле… Я точно не помню… Вернее, помнить-то помню, но не знаю, как это должно звучать здесь. Певучее, красивое имя – Эоле. Я думаю, вы уже догадались, что она была из эноров. (Иначе зачем мне было расписывать, что значила для людей того мира разница между кастами.) Эноры… Вечные слуги, крайне довольные своей судьбой. До встречи с ней я даже никогда не вникал в их жизнь. Несчастных среди них не наблюдалось, а остальное меня, честно говоря, не интересовало. Так было принято. Аноры никогда не интересовались жизнью эноров, а те благополучно отвечали им взаимностью. Я не знаю, откуда она взялась, как попала в мой дом. Просто однажды я встретился взглядом с человеком, который принёс мне еду, и мир перестал существовать.
Вряд ли это можно с чем-то сравнить. Просто всё остальное стало несущественным, неважным. И дни превратились в сплошное ожидание. Я стал очень много есть. Ведь она приносила мне еду. Мой рацион питания из двухразового превратился в десятиразовый. Я натурально сходил с ума. Я не понимал, что я делаю и зачем… Да черт побери! Я и не хотел ничего понимать! Главное – ещё раз увидеть эти глаза. Я смотрел в них и видел… Не знаю, что я там мог разобрать, но уверен, что смотреть в эти два черных омута я хотел бесконечно. Да… Забыл сказать… Если аноры были практически копией людей этого мира, то эноры от них слегка отличались. Они имели бледную, практически белую кожу, тонкую кость, неизменно черные волосы и черные глаза. Их глаза были полностью чёрного цвета – без зрачков, белков и прочего. Просто чёрные. И я не мог жить без этих глаз.
Друзья не понимали, что со мной происходит. Никто не понимал. Что там говорить – я и сам не ведал, но точно знал, что если её не увижу хотя бы день, то сойду с ума. И тогда я сделал невообразимое! Я – анор! – вмешался в дела эноров. Обычно эти две касты соприкасались в крайне редких случаях, несмотря на то что одни являлись слугами других, управлялись обе касты обособленно. У эноров были свои старейшины, которые тщательно следили, чтобы «господин» всегда оставался доволен. В случае если замечалось недовольство или обязанности выполнялись некачественно, слуга менялся. А аноры никогда не обращали внимания на слуг. Так было принято. Как в ресторане. Есть посетители и есть обслуживающий персонал. Да, одни прислуживают другим, но крайне редко человек требует, чтобы ему заменили официанта. Так было всегда. До меня. В принципе, если проводить аналогию с рестораном, моё положение было сродни положению директора, пришедшего в своё заведение пообедать. И я назначил её своим секретарём. Я имел на это полное право, но стал первым, кто так сделал, и «общественность» была повергнута в шок, но мне было плевать.
В конце концов все утихомирились, а тех, кто не хотел, успокоили насильственно. И мы стали встречаться каждый день. Я придумывал ей какие-то бестолковые задания. Мне хотелось видеть её, а она… меня боялась. Нет, я её прекрасно понимал: это я помнил, кем являюсь на самом деле, и понимал, что все эти непреложные табу не более чем очередной блок в сознании. Однако она-то этого не знала. На глазах Эоле я рушил основы её вселенной. И тогда я начал «писать дневник»: рассказывал ей про себя и свою жизнь, про то, как я родился, почему так не похож на остальных. А она записывала. Так прошло несколько лет.
Шёл очередной день. Я диктовал, а она записывала.
– Жизнь за жизнью проходили мимо, я не знал, как это изменить, не ведал, что делать… Но был абсолютно уверен, что изменить надо.
– И все эти миллионы жизней ты оставался один?
Это были первые её слова. Самые первые. До того момента она всегда молчала. Это было неожиданно. Я уже настолько привык к её молчанию, что даже не сразу осознал, что произошло. А когда понял… Я повернулся и наткнулся на её взгляд – будто взгляд ребёнка, вставшего на дороге у дикого медведя. Ей было страшно. Безумно страшно. Однако что-то не давало ей отвернуться. Что-то, что было сильнее страха, сильнее смерти, сильнее этого мира. Она смотрела мне в глаза, и в них разгоралось пламя. Секунда тянулась за секундой, и с каждым мгновением стены, возведённые между нами этим миром, становились всё тоньше и тоньше. Я подошёл и коснулся её щеки. Она дрожала. Её и без того бледная кожа стала совсем белой, но взгляда она не отвела. Так мы и стояли. Я не помню, сколько времени прошло, потому что время исчезло, а вместе с ним и дворец, люди… Весь мир перестал существовать. Остались только мы двое. Мироздание кружилось вокруг нас, миры и вселенные казались снежинками в ночном небе. И больше ничего не было нужно… Всё во вселенной наконец-то встало на свои места. Это была вершина счастья! Большего желать невозможно!
…Эта вечность длилась всего секунду. И песчинка в часах сорвалась с края и начала своё долгое странствие вниз, с каждым миллиметром пути всё больше и больше разъединяя нас. И когда она с грохотом упала на дно часов, мы вернулись в этот мир, но он уже не мог удержать нас.
С того дня мы начали общаться. Уходили ото всех под предлогом записи новых страниц моего дневника и разговаривали. Она рассказывала мне про себя и свою жизнь, про их обычаи… про всё. Да какая разница! Нам было не важно, о чём говорить. Мы слушали друг друга, и это стало самой прекрасной музыкой. День за днём мы больше и больше приближались друг у другу. И это пугало её всё сильнее. Эоле была ребёнком данного мира. И она не могла переступить через это извечное табу на смешение каст. Мы продолжали прятаться. Никто не знал… Да что там не знал – никто даже и представить не мог, что такое возможно.
Так прошли годы. И я начал бояться. Впервые за все свои жизни я, человек, умиравший миллионы раз, стал бояться смерти. Я не представлял своей жизни без неё, а смерть, как неизбежная разлучница, подходила всё ближе и ближе. И чем больше я об этом думал, тем страшнее мне становилось. Ужас впился мне в душу своими когтями и день за днём выдирал из неё по кусочку. Я начал медленно сходить с ума. Пытался найти какой-то способ оставить нас вместе, сделать жизнь вечной, не дать нашим душам после смерти потерять друг друга… И не находил. Я мобилизовал всех учёных, шаманов, магов… Всех, кто мог дать хоть какой-то шанс на то, что наши души навсегда останутся вместе. Конечно, никто из них не догадывался, для чего нужны были подобные изыскания. Однако слухи поползли, а мне было совершенно не до этого. В итоге группа «священнослужителей» убедила меня в том, что истинное объединение душ возможно только после заключения священного союза. Свадьбы. Наверное, я действительно сошёл с ума, раз умудрился поверить в такую чушь, но больше ничего не оставалось, и я схватился за эту мысль, как утопающий за соломинку… Я поверил.
Она просила меня не делать этого, но я был непреклонен и перестал замечать, что происходит вокруг. А зря. Весь мир встал на уши. Люди были в ужасе. Даже те, кого я называл своими друзьями, не могли понять. Можете себе представить, что будет, если выяснится, что правитель нашей страны решит вдруг взорвать весь ядерный запас, имеющийся в наличии? Про то, что взрыв такой мощности разнесёт к чёртовой матери всю планету и ещё пару соседних зацепит, он слышать не хочет. Главное – сделать! То же самое было и там.
Я начал приготовления к свадьбе. Мир безумствовал, а я ничего не замечал. Система была давно налажена. Те, кто находился далеко, не верили, что такое вообще возможно. Приближённые… А что приближённые? Недовольных устраняли и на их место ставили более сговорчивых. Золотой век кончился, а меня с головой захлестнуло безумие! Доминировала только одна мысль: не потерять! Только бы она была рядом! Я уже не видел ни того, что она перестала улыбаться, ни её слез… Я не замечал ничего. Страх… Нет, не страх – ужас! Ужас прочно держал меня в своих когтях, и не было никого, кто мог бы остановить меня в моем безумстве.
Это было утро. Утро нашей свадьбы. Интересно, мог бы кто-нибудь, взглянув на меня в тот день, сказать: «Несколько лет назад этот человек познал, что такое СЧАСТЬЕ?» Сильно сомневаюсь. Я напоминал персонаж из фильма про безумных учёных. Разговаривал сам с собой, меня приводили в порядок, а я никак не мог сидеть спокойно – всё время вскакивал, бегал из угла в угол. В итоге, не дождавшись окончания всех процедур, я выбежал из комнаты полуодетый, недопричёсанный и отдал распоряжение начинать церемонию. Посыльные кинулись распоряжаться, а я стоял и смотрел в окно. А там было на что посмотреть… Большинство гостей (которые по ритуалу обязательно должны были присутствовать) предпочитало смерть присутствию на церемонии, поэтому прийти согласились либо совсем безумные, либо законченные отморозки. В качестве священника, специально из лечебницы душевнобольных, вызвали монаха, упрятанного туда за навязчивые попытки уничтожить эту вселенную. Да и он согласился только потому, что свято верил в то, что данное действо именно к этому и приведёт. И она… она должна была стоять у алтаря, однако её не было.
Что-то шло не так. Я сорвался с места и побежал в её комнату. Я мчался, ломая мебель, попавшуюся по дороге, и срывая с петель двери. Я уже знал, что меня ждёт, но ещё не верил. Перед её комнатой я остановился. Несколько вздохов я собирался с силами, чтобы заставить себя открыть эту дверь.
За дверью стоял мой друг Алкор… Так, кажется, его звали. Он был единственным из моих друзей, кто оставался со мной до конца. Единственным, кто пытался меня отговорить от этой затеи. Единственным моим НАСТОЯЩИМ другом!
Он смотрел на меня. В правой руке держал окровавленный клинок, а в левой… Он отрубил ей голову. Это была самая лёгкая и безболезненная смерть, которую Алкор мог ей подарить.
– Она просила меня…
Он не успел договорить, но я знал, что друг хотел сказать.
– Ты предал её…
Эта картина навсегда останется в моей памяти, как выжженное до костей клеймо всегда остаётся на теле.
Он так и не сказал этой фразы. Не успел. Что-то оборвалось в моей душе. Безумие, ехидно хихикнув напоследок – ушло. И в пустоту хлынули ненависть, ярость, боль… Всё это захлестнуло моё сознание, в один миг переполнило его и выплеснулось наружу. Я даже пальцем к нему не притронулся. Он просто лопнул, как переспелая ягода. Его кровь залила меня с головы до ног, но я уже не замечал этого. Я залез на подоконник и сделал шаг. Это была высокая башня. Если бы я упал, то не выжил бы. Однако я не упал. Я взлетел.
