– Боюсь, эта библиотека не скажет тебе многого, часть этих книг принадлежала еще моему отцу или даже деду, и я просто привез их сюда. Но по крайней мере я их читал.
– Ты прочитал здесь все?! – я не поверила своим ушам.
– Ну да, – кивнул Мэтью. – А кое-что даже писал. Например, вот это.
Мэтью протянул мне увесистый томик в толстом переплете. Кажется, книга была написана от руки. Я открыла первую попавшуюся страницу и мои глаза широко распахнулись от изумления: гэльский.
– Это мои дневники, – словно прочитав мои мысли ответил муж. – Я писал это незадолго до своей смерти чуть больше полутора веков назад.
Я уставилась на книгу, только сейчас осознав все ее значение. Это ниточка, которая связывала Мэтью с его прошлым. Но как…
– За пару месяцев до смерти я понял, что мой конец близок, сложил свои дневники и просто закопал. Создал своеобразный клад в надежде найти их в какой-то другой жизни. Мне повезло, я смог вернуть их в этой.
Боже, это же гениально! Почему мне ни разу не пришло в голову что-то подобное…
– А ты и раньше так делал?
– Ну да, – спокойно отозвался Мэтью. – По миру раскиданы сундуки с моими заметками, но это первый, который мне удалось вернуть себе.
Я покачала головой, не зная, что сказать.
– Как ты все это придумал?
– В моей голове слишком много информации, Мэри, и я начал многое забывать. Я пишу все подряд: рецепты снадобий, интересные истории болезней и просто свои размышления о жизни. Когда пишешь, словно бы проживаешь еще раз. Так меньше шансов забыть.
Я кивнула. Почему-то мне стало очень грустно.
– Я бы хотела сделать так же, но ни в одной моей жизни не было чего-то настолько важного.
– Брось, Мэри, ты просто не задумывалась об этом…
– Нет, правда, – я перебила мужа. – Я почти никогда не доживала до старости, а если и доживала, то моя жизнь была ужасно примитивной. Например, в Китае я сажала рис лет пятьдесят подряд и на этом все.
– Но ведь какая-то из твоих жизней точно была особенной? – Мэтью внимательно смотрел на меня, и я с удивлением поняла, что ему действительно интересно.
– Наверное, та, когда я была Джейми. Мне нравилась моя жизнь, было весело. Нравилась сила, независимость. Тогда я была выше и сильнее тебя!
Мэтью рассмеялся.
– Я бы на это посмотрел…
– Так и было, – я тоже начала улыбаться. – Мне едва исполнилось двадцать три на момент битвы при Каллодене. Пожалуй, да, именно та жизнь была лучшей. По крайней мере тогда мне не хотелось умирать.
Я отошла к окну и Мэтью обнял меня со спины.
– Твоя нынешняя жизнь будет особенной, Мэри. Обещаю.
Я повернулась и взглянула на мужа.
– Она уже стала особенной, ведь мне впервые не одиноко.
Раздался стук в дверь, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
– Должно быть, это служанка. Я периодически вызываю миссис Гэрингс для уборки, – Мэтью направился к двери.
– Стой, – я схватила мужа за руку. – Ты не боишься пускать ее сюда? Тут ведь твои дневники. Давай хотя бы спрячем это все.
– Это не проблема. Одним из самых замечательных качеств миссис Гэрингс является то, что она не умеет читать, – с этими словами Мэтью открыл дверь.
Кажется, я начинаю понимать, по какому принципу мой муж выбирает себе прислугу.
После ужина мы решили немного прогуляться по Пикадилли, и я впервые заметила, как красив вечерний Лондон. Я почти не обращала внимания на то, куда мы идем, слишком сильно увлеклась разговором с Мэтью. Он рассказывал мне о своих прошлых жизнях, о странах, в которых ему довелось побывать. Я слушала мужа, затаив дыхание и поражаясь тому, сколько он всего видел и пережил.
– А какая из твоих жизней нравилась тебе больше всего? – спросила я, как только Мэтью закончил свой рассказ об особенностях быта племени Ирокезов.
– Та, которую я живу сейчас, – без промедления отозвался мой муж.
Я слегка нахмурила брови.
– Вообще-то я серьезно.
– Я тоже не шутил, – Мэтью поймал мой недоверчивый взгляд и продолжил. – Мы должны проживать каждую жизнь на полную катушку, Мэри. Нельзя считать какую-то из них неудачной, ждать следующей или пытаться приблизить ее наступление.
Мэтью замолчал на полуслове, а до меня начал доходить смысл его слов.
– Приблизить наступление – это значит…
Мой муж невесело кивнул.
– Да, Мэри, я говорил о самоубийстве. Когда жизнь кажется беспросветной и невыносимой, и ты уверен, что дальше будет другая и, кто знает, она может оказаться в сто раз лучше теперешней… Соблазн слишком велик.
Я сильнее сжала руку Мэтью.
– И сколько раз ты поддавался соблазну?
– Пять.
Мне показалось, что окружающий мир на секунду пошатнулся, а потом вернулся обратно.
– Прости, не хотел пугать, – Мэтью остановился и притянул меня к себе.
– Все хорошо, просто я никогда не думала о таком. Ты всегда казался мне таким сильным и уверенным. Почему, Мэтью? Зачем ты это делал?
Мэтью глубоко вздохнул и ответил, осторожно подбирая слова.
– Наверное, я устал жить, в какой-то момент перестал видеть смысл, все стало казаться мне одинаковым. И было очень одиноко.
– Но ведь ты мог завести семью, друзей…
Мэтью грустно улыбнулся.
– Да, но потом все, кого ты любишь умирают или умираешь ты сам и, переродившись, никогда не находишь их вновь. Это больно, Мэри. Знаешь, если верить религиям, то мы можем встретиться с любимыми людьми после смерти в другом мире и обычные люди находят в этом утешение. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. Терять любимых навсегда слишком тяжело.
Я слишком хорошо понимала, о чем говорит Мэтью. Я могла бы и сама произнести эти слова. С удивлением я поняла, что по моим щекам катятся слезы.
И вдруг мне в голову пришла одна идея.
– Мы друг друга не потеряем, – быстро заговорила я, стремясь как можно скорее поделиться этим с Мэтью. – Я кое-что придумала. Смотри, мы ведь оба помним прошлые жизни, так? Значит, мы можем договориться о месте встречи в следующих жизнях и найти друг друга.
Глаза Мэтью расширились от изумления.
– Мэри, это гениально! Но где мы можем встретиться в будущем?
– Да хоть здесь, Мэтью, – мы как раз подходили к площади Трафальгар. – Лондон существует уже много столетий и, уверена, не исчезнет с лица Земли в ближайшем будущем…
– Да, скажем, каждый год десятого июня мы будем приезжать в Лондон на площадь Трафальгар и ждать, – Мэтью просиял.
– Но как мы узнаем друг друга в толпе? – я начала замечать явные изъяны в нашем плане.
– Нужен какой-то знак, – протянул Мэтью. – Что ты сейчас читаешь, Мэри?
– «Большие надежды» Диккенса, но какое это имеет отношение к…
– Прямое! – Мэтью едва не подпрыгивал от радости. – Это и будет нашим знаком, Мэри. У каждого из нас в руках будет томик «Больших надежд» Диккенса. Так мы узнаем друг друга.
Я стояла как вкопанная, не в силах отвести взгляд от мужа. То, что мы сейчас придумали, было невероятным, но определенно могло сработать.
Через пару минут восторг от новой идеи стал сходить на нет, и я покачала головой.
– Мэтью, в этом плане слишком много «но». Мы не знаем где родимся в следующий раз, будет ли у нас возможность добраться до Лондона. И родимся ли вообще.
– Думаю, что родимся рано или поздно, – спокойно отозвался Мэтью, словно мы обсуждали погоду за окном. – Самым сложным будет совпасть по времени. Мы ведь никогда не знаем, когда начнется новая жизнь.
Об этом я не подумала. Настроение упало еще сильнее.
– Да, не хочу встретить тебя, когда мне будет лет семьдесят и я буду вся в морщинах.
– Ты все равно будешь мне нужна, – улыбнулся Мэтью.
– А если в следующей жизни я окажусь мужчиной?
– Мэри, нам бы сначала встретиться, а потом мы будем решать проблемы по мере их поступления, – от спокойной улыбки Мэтью мне стало немного лучше.
Он прав. Самое сложное – это встретиться.
Домой мы вернулись только ближе к полуночи. В квартире было тихо и так спокойно… Непривычно после шума и суеты большого дома, к которым я привыкла в этой жизни.
Я хотела было позвать Гвен, но сразу же вспомнила, что она осталась в Велчестере. Что ж, справлюсь сама. Ну или почти сама…
– Поможешь мне снять платье? – спросила я Мэтью. Он выглядел задумчивым, но сразу же подошел ко мне и взялся за стежку.
– Что такое? – спросила я с искренним интересом.
– Нет, ничего, – отозвался Мэтью, справившись с платьем и принимаясь расшнуровывать мой корсет.
– И все же? – я не отставала.
– Когда я захожу в эту квартиру вот так поздно вечером, – негромко сказал Мэтью, освобождая меня от корсета и целуя в шею. – То всегда первым делом зажигаю камин. Он добавляет этой комнате уюта и под треск огня сидеть в одиночестве не так тоскливо.
– Ты хочешь зажечь его? Давай, я не против, – я все еще не понимала, в чем проблема.
– Не стоит, – поцелуи Мэтью спускались все ниже и ниже. – Ты ведь не любишь огонь, а с твоим появлением эта квартира больше не кажется мне неуютной.
– Я не упаду в обморок из-за разожженного камина, – заметила я, жестом останавливая Мэтью. – Прости. Мне все очень нравится, но сначала я хочу принять ванну.
– Хорошо.
Я села на стул у зеркала, и Мэтью принялся разбирать мою прическу, аккуратно вынимая острые шпильки.
– Я могу и сама, – осторожно сказала я. – Когда Гвен болела, мне приходилось справляться с волосами самой. Ничего сложного.
– Я хочу помочь, – Мэтью принялся расчесывать мои длинные волосы. Я была удивлена, но у него это получалось совсем не больно, Гвен стоило бы поучиться у моего мужа. – Сейчас закончу и наполню тебе ванну, а потом присоединюсь к тебе.
– Ты не поместишься, – засмеявшись, заметила я.
– Что верно, то верно…
Искупавшись, я вернулась в комнату и обнаружила, что там меня ждет сюрприз. Мэтью сидел на кровати и улыбался, глядя на меня. В его руках я заметила небольшую коробочку.
– У меня есть кое-что для тебя… Прости, что так сильно опоздал со свадебным подарком. Мне хотелось вручить тебе его именно в Лондоне, вдали от посторонних глаз, – с этими словами Мэтью протянул мне коробочку.
Я открыла ее и охнула от изумления: внутри лежало крупное колье, украшенное огромным количеством ярко-синих камней, и массивные серьги в тон.
– Мэтью, это же… Нет!
