– «Конечно. Сейчас принесу».
Прошло часа два иллюзорной эйфории. Егор лежал на прежнем месте, прикованный уже двумя наручниками, погруженный в мрачные мысли о своих ближайших перспективах. Во-первых, его ноги. Никто ему никаких прогнозов не давал. На данный момент он ещё не ощущал всей тяжести своего положения, но понимал, что ранения серьезные и что когда начнет отходить наркоз, то мало ему не покажется. Плюс еще естественная ломка. Об этом он даже думать не хотел. А что по делу? А по делу был очевидный пердец! Взяли его на эпизоде при оказании сопротивления с двумя «Макарами» на кармане. Почему с двумя? Егор вспомнил, что перед тем, как вязать хозяина квартиры, Ерёма сунул ему свой ствол, чтоб не мешал. Так, значит, Кирилл должен был уйти без палева. Хорошо, если так. Одному будет проще запутать следствие. У них с Ерёмой была давняя договоренность, в случае приемки, каждый отвечает только за себя. И все-таки, каким образом там оказался ОМОН?
На улице рассвело. В палату вошли трое. Одна женщина в накинутом на плечи белом халате, из-под которого был виден форменный китель работника прокуратуры и два здоровенных хлопака в штатском.
– «Здравствуйте, Егор Витальевич! Ваша фамилия Шелестов, не так ли? Говорить можете»? – Вкрадчиво начала женщина, присаживаясь на стул рядом с кроватью Егора, явно довольная собой.
– «Могу. А вы кто»?
Он не сомневался кто перед ним. Её спутники были в гражданской одежде, поэтому его вопрос прозвучал вполне логично. Теперь становилось понятно, откуда взялся ОМОН. Их там ждали. Именно его и Ерёму! Кто же вломил?
– «Меня зовут Тамара Александровна Чижова, старший следователь прокуратуры». – Она развернула удостоверение майора юстиции. – «Мы приехали поговорить с вами и снять первичные показания. Что вы делали сегодня ночью на месте задержания и откуда у вас оружие»? – Майорша открыла черную кожаную папку.
– «Меня не задержали, а расстреляли! И разговаривать я с вами не буду, пока не получу квалифицированную медицинскую помощь. А уж тем более не буду давать показания»!
Такой ответ никак не устраивал прокурорских. Один из стоявших в дверях амбалов подошел к кровати Егора и склонился над ним.
– «Слышь, ты, насекомое бубновое, мы всё о тебе знаем! Сейчас поедем в Центральный отдел, тебя там так подлечат, что ты в ужасе покатишься в «Белый лебедь» на собственном говне. Буду, не буду! Собирайся»!
– «Чё мне собирать-то? У меня ничего нет».
– «Значит так поедешь»! – Он кивнул своему напарнику.
Егора тащили по коридору больницы, подхватив под руки, абсолютно голого. Больные и персонал в шоке отводили взгляды. Некоторые с любопытством наблюдали за происходящим. Вся его верхняя одежда, включая футболку, ботинки и носки, была отправлена на экспертизу, так как на ней имелись следы крови. А брюки и трусы врачи разрезали на операционном столе в лоскутки. Поэтому, когда Егора в таком виде забросили на заднее сидение старенькой «шестёрки», припаркованной возле входа в приемный покой, его задница сразу же прилипла к дерматиновому чехлу на сидении, а стопы к резиновому коврику на полу. За рулем сидел водитель. Два хлопака сели по обе стороны, зажав Егора между собой. На переднее пассажирское сидение опустилась майорша и скомандовала:
– «В Центральный»!
Крылья «жигуленка» под её весом на треть скрыли резину колес. Машина медленно со скрипом тронулась вперёд.
Январские морозы набирали минусовые обороты. Егору казалось, что он промерз насквозь, как рептилия. Только сознание ещё почему-то функционировало.
– «Ну что, не передумал на счёт поговорить»? – В голосе следачки звучали металлические нотки. Егор молчал.
– «Ты что там, тишину словил»? – Тамара Александровна обернулась.
Егор попытался собрать отмороженные мысли в кучу, чтобы составить слова в адекватное предложение, но кроме дерзости у него ничего не получилось.
– «Вы вроде бы женщина! Чувство сострадания должно быть вашим главным отличительным качеством, а вы ведете себя, как феминистка в мужской бане»!
Удар справа пришелся точно по шву раненной ноги и вызвал яркие вспышки в глазах. Бинты мгновенно пропитались кровью. Егор стиснул зубы от боли. Духу ему было не занимать.
– «Что у тебя за клейстер в голове конявой? Ты же мне швы разбил, дебил»!
Следующий удар по печени согнул Егора пополам.
– «Мы тебя сейчас на Енисей отвезем омовение принимать»!
– «Давай, вези! Я даже не поплыву. Сам будешь за мной нырять»!
– «Ну, всё! Конец тебе, гопота! До отдела доедем, я из тебя фарш сделаю»!
– «Можешь особо не стараться. Уже сделали без тебя»!
Машина свернула с проспекта Мира к отделу милиции Центрального района и остановилась возле входа. Егора потащили уже привычным способом через дежурную часть.
– «Вы где его подобрали такого нарядного»? – Фуражка на голове дежурного офицера приподнялась от удивления.
– «На конечной остановке»! – Мимоходом бросил ему злой опер.
Майорша показала служебное удостоверение дежурному и они по зелёной сопроводили задержанного прямо в подвальное помещение КПЗ.
В дверном проеме мрачной камеры появился силуэт раздетого догола зомби. Именно так восприняли появление Егора заключенные и расступились, освобождая место. Два здоровенных оперативника буквально забросили тело на деревянный настил и вышли. Дверь захлопнулась.
– «Ну, ни чё се»!
– «Еще одного уработали».
– «Ты откуда такой, братан»?
– «Менты совсем озверели»!
– «Беспредел»!
Каждый примерял на себя его «шкуру».
Егор пролежал без движения до вечера. Часам к пяти приехал тюремный автозак. Из камер, по очереди, стали выводить арестованных. К Егору подошел один из уезжавших.
– «Тебя как зовут, братишка»?
– «Егор Шелест».
– «А меня Илья Мастер. Ты откуда сам»?
– «Вообще, я Родинский».
– «А я с Покровки. Сердобольные сидельцы собрали тут кое-что для тебя. На тюрьме голяк! В общем, чем смогли».
Он положил перед Егором стопку какой-то одежды, а сверху пачку печенья, чай на пару заварок, тряпочные тапочки поставил на пол.
– «Держись тут, не кисни. Бог даст, увидимся».
– «Благодарю от души»!
В этот момент дверь камеры открылась, и дежурный выкрикнул фамилии:
– «Андреев, Мастерков! С вещами на выход»!
Кровь из раны продолжала сочиться. Егор терял силы. Он чувствовал, как сама жизнь вытекала из него с каждой каплей. С другой стороны, он не ощущал кумара, неизбежного на данный момент. Потеря крови позволяла достаточно безболезненно перенести период ломки. Но тупая боль от ранений не давала покоя. Мозг отказывался работать. Он застыл в голове, как монтажная пена. Егор не мог думать ни о прошлом, ни о будущем.
Сокамерники заварили чифир и пустили кружку по кругу. Одежда, которую оставил Илья Мастер была Егору не по росту, но это было лучше, чем ничего. Трико, футболка, носки. Что ещё нужно? Была даже какая-та куртка, которую Егор свернул и подложил под ноги, чтоб не затекали. Железная кружка с горячим чифиром дошла до него. Он сделал глоток, потом ещё. Хорошо! Откинувшись на доски лежака, он закрыл глаза.
– «Шелестов, на допрос»! – Егор проспал до утра. – «Ботинками шевели»! – Конвойный торопился.
– «Чё орёшь, начальник? Он не бегающий»!
Шелест действительно не мог подняться. Все тело было, как одна сплошная гематома.
– «Что с ним»?
– «Раненый»!
– «Ну-ка, расступитесь».
Сержант, утром принявший службу, посмотрел в пику. Через какое-то время он вернулся с помощником. Егора взяли под руки, и повели на допрос.
Его усадили на стул. В комнате с решетками на окнах уже находились знакомые ему персонажи. Два вчерашних опера – хлопака, Молчун и Правша. Так про себя окрестил их Егор. Правша хотел было что-то сказать, но дверь резко открылась и в комнату вошла Тамара Александровна, старший следователь прокуратуры. Бинго! Все в сборе, можно начинать!
– «Ну что, Шелестов, ваша позиция осталась прежней»? – Не утруждая себя приветствием начала Чижова.
У неё был такой вид, будто она уже решила все свои проблемы в жизни, остались только формальности.
– «У меня ничего не изменилось». – Тихим голосом ответил Егор.
– «А у нас изменилось! Вот санкция на твой арест! Теперь наше общение с тобой будет носить цикличный характер, пока ты не начнешь давать признательные показания или не загнешься в тюремной больнице от заражения»! – Она завелась с пол-оборота. – «Что ты делал вчера на месте задержания?! Откуда у тебя два пистолета?! Кто с тобой в деле был?! Отвечай»!
– «Я не буду давать показания, пока мне не будет оказана квалифицированная медицинская помощь».
От подоконника отделилась фигура Правши, как будто книжный шкаф ожил. У Егора закружилась голова. Опер подошел к нему вплотную, взял левой пятерней за горло, поставил на ноги и с правой пробил в солнечное сплетение. Свет потух.
Больше Шелеста в этот день не допрашивали. Вся куртка под его ногами пропиталась кровью. Он медленно умирал. Сознание то терялось, то вновь появлялось. Его мутило, трясло в лихорадке, и в этом треморе он бредил.
Егор увидел лицо Ильи Мастера, склонившегося над ним. Сочувственный взгляд карих глаз был полон сострадания. Только, почему-то Илья был с усами и бородой. А еще длинные, рыжие волосы волнами свисали с его плеч. Егора осенило – это же Илия Пророк! Предшественник Иисуса Христа! Ему вспомнился эпизод из Библейской истории, когда ученики спрашивали Иисуса:
– «Мастер! В писаниях сказано: «Прежде чем явишься ты, придет Илия Пророк. Ты уже здесь, а где же Илия»?
Иисус отвечал:
– «Илия уже приходил. Только не узнали вы его»!
Егор вспомнил так же изречение Христа: «Собака узнает своего хозяина в любом обличии»!
– «Здравствуй, Илья! Ты снова здесь»?
– «Тихо, Егор! Тебе нельзя разговаривать. Послушай меня внимательно! Ничего не бойся. Если за тобой придут Ямадуты, служители тьмы, ни в коем случае не иди с ними! Задай им вопрос: Какова ценность одной минуты общения с чистым преданным Господа? Запомнил»?
– «Да».
– «Повтори»!
– «Какова ценность одной минуты общения с чистым преданным Господа»?
– «Прощай»! – И он исчез.
Вечером, как обычно, около пяти, приехал автозак за подследственными. Двери в камеры открывались, закрывались. Арестованных грузили в машину. Кто-то толкнул Егора.
– «Ты Шелестов»?
– «Да».
– «С вещами на выход».
– «Я никуда не пойду».
В камеру вошли двое. Привычными движениями подхватили Егора и вынесли на коридор. Он не ошибся – это были хлопаки. Они быстрым шагом, почти бегом, тащили его в сторону автозака.
– «Подождите, подождите, вот ещё один, последний»! – Они со всего маха закинули Шелеста в кузов воронка, прямо к ногам охраны.
– «Это еще откуда»? – Конвоиры сапогами стали спихивать его обратно.
– «Не откуда, а куда! На тюрьму! Вот предписание»!
– «На кой нам этот геморрой? Он боты надует по дороге, а нам потом отвечать? Везите его туда, где вы сотворили с ним такое»!
Они даже не посмотрели в документы. Шелест рухнул на землю. Зеки притихли. Дверь душегубки закрылась. «Газик» рванул с места.
– «Ну, сука»! – Правша поднял бесчувственное тело, прислонил его к стене и начал избивать, нанося удары по корпусу, пока его не оттащили свои же.
Ещё одну ночь Шелест провел на досках КПЗ Центрального райотдела милиции. Тюрьма не принимала. Краевая больничка тюремного типа №18, брала арестованных и осужденных только с пересылки и лагерей. На вольную больницу его не везли, опасаясь организации очередного побега. Судьба Егора решалась на самом верху милицейского начальства ГУВД. Времени на спасение его жизни оставалось все меньше и меньше.
Утром, часов в восемь, двери в камеру открылись. Внутрь по одному вошли сначала Молчун, за ним Правша. Они подняли Егора. Неужели на допрос? Ему было уже все равно. Жизненная сила ушла из его истерзанного тела, казалось безвозвратно, и он слабо соображал, что, собственно говоря, происходит. Хлопаки вынесли его из здания РОВД и закинули в знакомую «шестёрку». На переднем сидении, рядом с водилой, сидело не достающее звено – майорша.
Как и куда ехали, Шелест не помнил. Короткие вспышки сознания периодически возвращали его в действительность. Снова какие-то люди, документы, носилки, коридоры, боксики…
– «Где я»?
– «В тюрьме, братан! Красноярский централ».
Опять носилки, коридоры, «шестёрка», дорога… Аут!
