– Вы очень добры, сэр.
Зима покачала головой.
– Думаю, Линне, у вас все прекрасно получится.
Линне не могла сказать, что на самом деле думала командор – хорошо это или плохо.
В дверь просунулась голова взволнованного новобранца.
– Он здесь, мэм.
Зима выпрямилась и вышла из комнаты так быстро, что Линне пришлось догонять ее бегом. В ней в мгновение ока не осталось ничего от дружелюбного командующего полком, улыбающегося и спрашивающего разрешения, перед тем как отдать приказ. Хоть она не маршировала, в ее походке чувствовалась энергия марша; она была вся во власти своей цели, направляемая четким пониманием точки назначения и времени, которое есть у нее в распоряжении.
А что, если Николай сообщит отцу, что в ее новом полку сплошные неряхи? Что, если скажет, что это плохо отразится на семье Золоновых? Если она хорошо сыграет отведенную ей роль, Церлин решит, что дела у полка идут отлично. Или хотя бы сносно, и тогда он, вернувшись в Мистелгард, не станет смеяться над отцом и не представит Ваннину убийственный доклад.
Церлину не обязательно знать, что полк пока не встал на ноги, что Тамара Зима хочет стать для Линне скорее подругой, чем командиром, или что полковник Гесовец внимательно следит за каждым их шагом и сообщает в Мистелгард о каждой допущенной ими ошибке.
На сердце словно лежал камень. Сегодня ее задача сводилась к тому, чтобы показать Сто сорок шестой полк в лучшем виде. А завтра ей придется действительно растить из девушек хороших солдат. Настолько хороших, чтобы ее перевели в сухопутные войска.
Паланкин Николая Церлина стоял на краю летного поля, над которым этим холодным днем клубился легкий туман. Он был элегантнее армейских моделей, производившихся в Таммине, с длинной зеленой шеей, изящно переходившей в изогнутые металлические челюсти. Его корпус извивался, будто змея. В нем могла поместиться дюжина пассажиров. Паланкин спроектировали по образу и подобию Драконов Эльды, хотя он передвигался по земле, а не по воздуху. Рядом стояли пять человек. Раскованные и развязные. Голодные. Хотя печально известных мундиров на них не было, Линне узнала янтарные глаза скаровцев, охранявших Николая Церлина. Эти глаза они обратили на Зиму и Линне, пытаясь оценить масштаб угрозы. Отец предупреждал Линне насчет скаровцев, когда Ваннин решил внедрить их в армейские части. Внешне они выглядят как люди, но вскоре покажут свою истинную натуру.
Из-за паланкина показался еще один человек. Николай Церлин – бочкообразный и еще более седой, чем его запомнила Линне, – был в куртке, увешанной наградами за службу. В последний раз она видела его в гостиной у отца – он о чем-то спорил. Спорил он всегда, особенно с отцом. Но сейчас схватил Зиму за руку, подался вперед, приобнял и поцеловал в щеку. Рядом с ним командор выглядела миниатюрной куколкой. Линне стояла позади, дожидаясь, когда он обратит на нее внимание. Но он ее так и не заметил.
Николай выпустил Зиму из объятий и с такой силой хлопнул ее по спине, что чуть не сбил с ног.
– Моя последняя остановка на пути с фронта, – сказал он, – и только для того, чтобы доставить тебе нечто особенное.
– Правда? – ответила командор и заглянула ему через плечо, но увидела лишь пустое летное поле.
– Не переживай, груз прибудет, но чуть позже, – засмеялся он, – это новые компоненты с авиабазы Эпонар, их там целая куча. Получишь через пару часов.
– Тогда мы скорректируем программу, – произнесла Зима, – есть хочешь?
– Голоден как волк. Но у меня условие – готовить будешь не ты.
Он засмеялся собственной шутке и повернулся к Линне. Вот оно. Она напряглась, ожидая, что у него удивленно распахнутся глаза, когда он ее узнает.
– Вы когда-нибудь пробовали стряпню вашего командора?
Нет, Линне по-прежнему казалась ему незнакомкой. Она подумала, что это естественно – в последний раз они виделись много лет назад, да и выглядела она в солдатском мундире совсем иначе.
– Никак нет, сэр, – ответила она, не сводя глаз с пустого поля.
– Тогда понятно, почему вы все еще здесь, – сказал Церлин и шутливо пихнул Зиму локтем в бок, – однажды она решила накормить Исаака. Так мы чуть не отдали ее под суд за попытку отравления. Хотя позже вместо этого вручили медаль.
Все так же посмеиваясь, он зашагал прочь, схватив Зиму под руку и потащив на буксире за собой.
Линне пошла за ними следом. Она не могла избавиться от мысли о том, что в прошлую их встречу он не выглядел таким ослом.
– Не думаю, что Интелгард тебе понравится, – сказал Церлин, пока они осматривали базу, – я по максимуму реквизировал для тебя часть летного поля – хотел, конечно, отхватить кусок больше, но командиры эскадрилий заговорили о моем убийстве.
Николай опять загоготал. Линне прекрасно знала, что если бы кто-нибудь таким образом выразил свое недовольство, его отправили бы на рудники раньше, чем подчиненные провинившегося успели бы сказать ему «спасибо» за внезапное продвижение по службе. Но для Церлина это были просто шуточки. Его смех Линне помнила с самого детства, с тех пор, когда ребенком бывала на партийных мероприятиях. Тогда этот хохот позволял всем почувствовать себя непринужденнее, равно как и остудить горячие головы ее отца, Исаака Ваннина и иже с ними. Теперь все было с точностью до наоборот. Когда он смеялся, другим следовало натужно хохотать вместе с ним.
– Интелгард – замечательное место, – сказала Зима, – а эти джентльмены, я имею в виду авиаторов, сама доброта.
Церлин, конечно же, распознал неприкрытую ложь. Линне подумала, что у него потемнеет лицо, а смех сойдет на нет. «Ложь – величайший враг Союза», – произнес он когда-то, выступая с речью на Вечной площади в центре Мистелгарда. Но Церлин ничего не сказал. Просто кивнул.
Зима, должно быть, успела мило поболтать с полковым поваром, потому что на командном пункте их уже ждал поднос со стейками из мяса северного оленя, еще сочившиеся кровью. Стол был заставлен мисками – капуста, стручковая фасоль и густой соус. Светловолосая девушка по имени Ася разложила между мисками тарелки и отступила в угол. А когда Линне взяла бутылку вина и два серебряных кубка, бросила на нее неприязненный, почти возмущенный взгляд. Та налила Зиме и Церлину, который произнес тост за благополучие Союза.
– Ну как там, на фронте? – спросила Зима.
– Который из них ты имеешь в виду? – Церлин немного помолчал и сделал большой глоток. – Ситуация вполне ожидаемая – все плохо, борьба продолжается. Обстановка на Южном фронте в основном стабилизировалась, на Западном лютуют Драконы, на море нехватка людей. В Берехове мы взяли врага в окружение, но он, судя по всему, сможет прорвать его.
– И все это из-за их любви к Божественным территориям, – сказала Зима.
Раньше, когда в Союзе еще чтили священные места, Береховский лес как раз был одним из них.
Церлин кивнул.
– Они использовали по всему этому региону мглистый газ. Моя охрана даже не пустила меня на базу. Там уже в пяти метрах впереди ничего не было видно.
Самой Линне с мглистым газом сталкиваться не приходилось, но бывалые солдаты рассказывали, что он липнет к тебе и неотступной тенью преследует тебя несколько дней, и избавиться от него нельзя даже с помощью жаркой искры. Люди в мглистых зонах нередко паникуют и начинают стрелять без разбора.
– Ребята оттачивают точность использования искр… – сказал Церлин.
Николай поднял руку, и вскоре в нескольких сантиметрах от его пальцев полыхнул яркий, сотканный из искр клинок и яростно зашипел, пытаясь превратиться в настоящий столб пламени.
– …и сходятся врукопашную, потому как никто не знает, куда и в кого стрелять. Действует почти так же эффективно, как штык.
В бывшем полку Линне практиковалась в обращении со своими искрами, швыряя с их помощью снаряды и пропитывая ими пули, пока те не начинали светиться. Она видела солдат, окутывавших своими искрами оружие. Но чтобы делать из них клинки… Интересно, сколько такой может продержаться? От желания попробовать у нее зачесались руки.
– Любопытный прием, – сказала Зима, – уверена, что моим девочкам захочется этому научиться.
– Ха, не думаю, что у них это получится, – ответил Церлин, махнув рукой, – для этого требуется невероятная сосредоточенность.
Ася в противоположном углу комнаты нахмурилась. Линне вспомнила, как другие девушки создавали ледяные розы, а затем уничтожали их несколькими быстрыми прикосновениями, и стала ждать, когда Зима скажет, куда ему засунуть это бахвальство. Но та лишь спросила:
– А Мистелгард? Там все хорошо?
Линне очень надеялась, что Зима предпочитает вступить в бой, а не ходить вокруг да около.
– Все то же самое, – ответил Церлин, – раз в неделю кто-нибудь пытается убить меня, Исаака или Алексея. Раз в месяц – сдаться Эльде. Война нас всех повергает в отчаяние, хотя и каждого по-своему, и по южным форпостам наносятся самые страшные удары.
– Вот потому мы и здесь, – сказала Зима, – чтобы отшвырнуть их обратно.
Церлин прожевал капусту и промыл нёбо глотком вина.
– Далеко не все министры уверены, что в ходе этой операции от твоей эскадрильи будет толк.
– Почему же? Неужели у нас на фронтах все так хорошо?
Зима улыбнулась, не отнимая от губ бокала, но в ее голосе появились нотки, которых Линне до этого не слышала. Улыбками она маскировала свой железный характер. Церлин ничего не ответил. И не улыбнулся. Лишь отложил нож и молча посмотрел на Зиму. Линне узнала этот взгляд. Ее отец называл его «взглядом последнего шанса». У человека, на которого так смотрели, оставалась только одна попытка исправить ситуацию.
– Мы сильная страна, – продолжила Зима, – сильная и гордая. Но у нас нет неичерпаемого источника молодых мужчин, а наши союзники связаны конфликтом интересов или заняты собственными войнами. Женщины тоже любят свою землю и заслуживают права ее защищать. Сегодня, когда призывной возраст вновь снизили, на этот раз до тринадцати лет, вы не сможете отрицать, что мы вам нужны.
Взгляд Церлина ожесточился. Он сделал глубокий вдох, скрывавшийся в его душе демон приготовился изрыгнуть огонь, и Линне увидела, сколько злобы в человеке, который до этого так весело смеялся. В его власти было сослать Зиму на рудники или же расстрелять ее прямо здесь. Но его что-то сдерживало. Может, правота Зимы, может, слухи о ее отношениях с главнокомандующим Ванниным.
Он поднял бокал, глубоко вдохнул и вернул былое хладнокровие.
– Ряд министров высказывает опасения по поводу возможного влияния женской эскадрильи на мужчин. Кое-кто боится, что она будет их отвлекать. Для других недопустима сама мысль о том, что их сестры и жены будут гибнуть на фронте. Война никогда не была женским делом. Так почему сейчас все должно измениться?
Зима снова улыбнулась.
– Иными словами, ты хочешь сказать, что не привез мне аэропланы?
Церлин и в этот раз немного помолчал перед тем, как ответить.
– Аэропланы на пути сюда. – произнес, наконец, он. – Но своим дочерям я категорически запретил бы на них летать.
– А как насчет сыновей? – спросила Зима. – Ни одна из этих девушек, отправляясь на фронт, не думала, что ей будет легко. Они полны решимости переломить ситуацию и обладают для этого необходимыми талантами и навыками. Мне рассказывали, что вот, к примеру, эта девушка, Линне, в своем бывшем полку была лучшим стрелком.
Церлин посмотрел на Линне.
– В бывшем полку?
Ася широко распахнула глаза. Теперь наверняка растрезвонит эту новость другим девушкам из полка ночных бомбардировщиков. Линне надеялась, что командор придет ей на помощь, но Зима лишь подняла бровь, будто удивляясь ее неуместному молчанию. Ну зачем ей было ставить ее в такое дурацкое положение?
– Так точно, сэр, – ответила Линне, надеясь, что ее голос звучит уверенно, а не высокомерно или раздраженно.
– Я бы не прочь взглянуть, на что вы способны, – сказал Церлин.
– Почту за честь, сэр, – ответила она, хотя подозревала, что он больше обрадуется, если убедится в ее полной несостоятельности.
– А что скажете вы, мисс? – задал ей вопрос Церлин. – Как по-вашему, война – женское дело?
Она всеми силами пыталась скрыть отвращение, которое так часто появлялось на лице отца, когда он в личных беседах упоминал Церлина.
– Пока мы воюем с Эльдой, сэр, война должна быть всеобщим делом.
Он открыл рот и захохотал.
– Ай да молодчина, – сказал он, – настоящая молодчина. Ваши девушки-новобранцы все такие?
– Наши девушки все полны энтузиазма, но Линне так хотела воевать, что перед тем, как попасть к нам, переоделась юношей и записалась в Тридцать первый ночной гвардейский полк.
Внутри шевельнулась злость. Зима, стало быть, разворачивает план своего великого сражения. Линне думала, что ей нужна помощница, но для этого у Зимы имелась Ася. А Линне была лишь аргументом в ее политических диспутах. Ее бросили Церлину как кость, совершенно не поинтересовавшись мнением Линне на этот счет. Не задумавшись, в каком положении из-за этого окажется ее отец.
Церлин встал из-за стола и подошел к ней. Она усилием воли заставила себя не отступить, но в стену все-таки вжалась. Он нависал над ней и казался гораздо выше, чем ей помнилось, – при том, что вырос за это время не Церлин, а она. Вблизи она увидела в его глазах безумие – взгляд, порожденный страхом, властью и постоянным чувством ужаса, присущим человеку, который не имеет права на ошибку. В этот момент, вопреки своему желанию, она испытала к отцу толику симпатии.
– Как вас зовут? – спросил Церлин.
– Линне Алексеевна Золонов.
Пока он силился вспомнить ее, напряжение в его взгляде ослабло.
– Дочь Алексея?
– Совершенно верно, сэр.
На долю секунды безумие в его глазах исчезло. Церлин откинул назад голову и громко рассмеялся, будто это была лучшая шутка, которую ему приходилось слышать в жизни. Потом с такой силой хлопнул ее по плечу, что она чуть не упала на колени.
– А тебе известно, что отец рассказывает, будто ты учишься в какой-то мудреной школе? Не далее как на прошлой неделе он поведал мне, какой достойной юной леди ты стала.
– Высшее достоинство любой леди состоит в том, чтобы отдать за родину жизнь, – сказала она, даже не подумав, стоит ли произносить такие слова.
Церлин захохотал еще громче. Линне не нашла в себе сил, чтобы к нему присоединиться. Да, она бросила вызов отцу, но ни за что бы не хотела дать Николаю над ним какую-то власть.
Когда Церлин вновь обрел способность говорить, он схватил ее за руку и энергично потряс.
– У тебя благородная душа, – сказал он, – я передам отцу, что у тебя все хорошо и что он просто обязан тобой гордиться.
Линне сомневалась, что Николай скажет отцу именно эти слова.
– Благодарю вас, сэр.
Гордился ли ею отец? Или злился на нее? Или был слишком шокирован? Да какая разница? Медаль мне нужна до того, как он признает меня.
Что окончательно доказывало – она на своем месте.
Когда Церлин вернулся за стол, Зима встала и сказала:
– Ну что, убедился?
– Моя дорогая, очаровательная леди, ты и так уже убедила Исаака. Меня же прислали сюда только проследить за доставкой аэропланов.
* * *
Линне думала, что аэропланы с ревом ворвутся на базу, возвестив всему миру о появлении новых боевых машин. И немало удивилась, увидев их на летном поле, куда вместе с Церлином и командором Зимой они отправились после ужина. Гигантские паланкины, виляя из стороны в сторону плоскими задами, двигались по базе в сопровождении механиков, искрами приводивших их в движение.
Появление аэропланов собрало целую толпу. Девушки и парни сгрудились вместе, в кои-то веки не обращая друг на друга внимания, и вытягивали шеи, чтобы разглядеть их. Машины были прикрыты холстиной.
Полковник Гесовец, привлеченный шумом, узнал Церлина и тут же выпятил грудь. Чуть ли не отттолкнув Зиму, он ринулся вперед и протянул руку.
– Генерал, для нас огромная честь…
Церлин сграбастал ладонь Гесовца и один раз размашисто ее встряхнул.
