– А чего так? – с удивлением в голосе, и некоторой растерянностью, спросил он. – Я видел тебя в зале. Судя по тому, как ты занималась, ты – горячая штучка, – к концу предложения его воодушевление вернулось, и он, видимо, решил, что отказаться от такого, как он, ну, никак нельзя. Он чуть обогнал меня, развернулся, и пошёл спиной вперёд, глупо улыбаясь.
– Отвали, – не стала я размениваться на объяснения. Улыбка сползла с его лица.
– Ой, как грубо, – проговорил он, кажется, с обидой. Я уже подошла к машине, стала открывать дверь. Этот идиот положил руку на дверь, не давая открыть её. Я повернулась к нему.
– Руку убери.
– Ты какая-то несговорчивая, – не унимался он. – Но очень красивая, – от обиды не осталось и следа, он лыбился во все тридцать два зуба, было чувство, будто у него слюни сейчас потекут. Фу!
– Я скажу в последний раз. Убери руку, – он уже открыл рот, когда с противоположной стороны моей машины, раздался голос:
– Эй, придурок, отвали, – мы повернулись на голос. Макс стоял с серьёзным лицом и смотрел на качка. Качок уже собрался что-то сказать, но я не дала. Повернулась к нему лицом и заговорила:
– Мне кажется, тебе не нужны проблемы…
– Какие это проблемы? – он даже не дослушал, и самодовольно глянул на Макса.
– Она не обо мне, идиот, – я услышала насмешку в голосе Макса.
– Ради такой девушки… – стал продолжать качок, натягивая свою идиотскую улыбку. Болван даже не слушал. Перебила его:
– Я – следователь. В двухстах метрах мой отдел. Если не хочешь провести ночь там, скройся, – он посерьёзнел. Глянул на Макса. И пошёл прочь. Я повернулась к Максу.
– Я бы разобралась.
– Не сомневаюсь, – он уже пошёл в сторону зала. Сказала ему вслед:
– Спасибо.
– Да, не за что. Ты и сама бы ему наваляла, – он чуть повернул голову в мою сторону, но было уже темно, поэтому я скорее услышала, чем увидела его улыбку. Улыбнулась тоже. Села в машину и поехала домой.
Так как по убийству нужно было ждать экспертиз, то на следующий день я занималась другими своими делами: разбой; кража, с причинением тяжких телесных; пьяная поножовщина… Закончила с последним, когда пришёл отчёт от судмедэксперта по вчерашнему убийству.
Причина смерти – внутреннее кровотечение. Первый удар не задел ничего жизненно важного. Нанесён на две трети длины лезвия. Второй – пришёлся в правое лёгкое. Нанесён на полную длину ножа. И третий – в печень. Нанесён с приложением силы, оставил кровоподтёк от рукояти. Последний удар убил жертву.
– Скорее всего, убийца левша. Все удары пришлись на правую сторону… – размышляла я. Зафиксировала это себе в памяти.
Ещё медэксперт отметила, что между вторым и третьим ударами прошёл какой-то промежуток времени. Кровотечение после второго удара длилось около пяти минут. Пожалуй, надо сходить к медэксперту лично. Будто есть что-то недописанное в отчёте…
Кроме ножевых ран, зафиксированы следы борьбы на кистях – синяки и кровоподтёки. Мелких порезов на теле не обнаружено.
– Значит, кровь на зеркале принадлежит убийце…
Из под ногтей взяты образцы и отправлены на анализы…
Я почти дочитала отчёт, когда пришло ещё одно письмо. Собралась открыть его, когда ко мне в кабинет зашёл Макс.
– Привет, – поздоровался он серьёзно.
– Привет.
– Я там тебе отправил записи видеокамер, – он подошёл и опёрся одной рукой на мой стол, второй – на мой стул.
– Есть что-то? – в нетерпении спросила я.
– Показания мужа подтверждаются.
– Попал на камеры кто-то подозрительный? – всё это время я сидела в пол оборота, глядя на него снизу-вверх.
– Был один… Вроде, как просто отвлёкся, доставая что-то из кармана, поэтому отвернулся от камеры…
– Где? Покажи, – я быстро повернулась к монитору, и стала открывать его письмо. Макс наклонился и включил мне запись. И перемотал до нужного момента.
Высокий мужчина, был одет в джинсы и тёмную кофту. Поведение непринуждённое. Нервозность отсутствовала. Будто и правда просто отвлёкся, доставая что-то из кармана. Мне показалось, что этот человек правша. То, что он доставал из кармана, телефон, или нечто другое, на видео было не видно, он доставал из правого кармана. Всё равно его надо проверить – решила я.
– Дальше, по его пути, были камеры? – я подняла взгляд на Макса.
– Уже запросил.
– Отлично. Спасибо, – я повернулась к монитору, решив, что мы закончили, а Макс выпрямился, но не ушёл. Я снова посмотрела на него.
– Ты оказалась права насчёт мужа, – он смотрел на меня сверху вниз так серьёзно. – А я бы обвинил его. Всё-таки у тебя есть какой-то секрет…
– Секретный ингредиент моего секретно-ингредиентного супа… – начала я, переводя разговор в шутливую форму, чтобы сбавить градус его серьёзности. Он засмеялся. – Тяжёлая и упорная работа всего-то… – с лёгкостью закончила я. Он чуть помедлил, но потом спросил с улыбкой:
– Но ведь не только?
– Ну, может, немного чутья…
– Всё-таки секретный ингредиент есть… – он сел на край моего стола. И опять этот его взгляд. От него я всегда чувствую себя неловко.
– Не начинай… – выдохнула я, и посмотрела в экран монитора.
– Что? – самым невинным тоном спросил он.
– Что было, уже в прошлом. Теперь только работа, – я посмотрела на него.
– Но почему? – его взгляд внимательно изучал меня.
– Потому что у меня нет времени ни на что, кроме работы… – мой тон был серьёзен. Я, как и раньше, не собиралась отступать от своей цели. И я говорила ему об этом ещё тогда, и сейчас ничего не изменилось. Макс фыркнул, а я добавила, чтобы исчерпать эту тему: – Извини, теперь мне нужно работать, – я с невозмутимым видом повернулась к монитору и стала писать письмо судмедэксперту, с просьбой о встрече.
– Ну, конечно… – в его голосе не было недовольства, или осуждения, немного печали, совсем чуть-чуть. Он вышел. А мне пришлось потратить несколько минут, чтобы собраться.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Судмедэксперт ответила довольно быстро, так что я смогла попасть к ней этим же вечером.
Женщина, вне места преступления, выглядела иначе. Длинные, тёмные волосы были собраны в строгий пучок на затылке. Сейчас она была в очках, и в медицинском халате. Она сидела за своим рабочим столом.
Я не стала ходить вокруг да около, и сразу озвучила ей своё ощущение, что в отчёте чего-то не хватает. Она моему вопросу не удивилась.
– Да, есть предположение, которое я не могла включить в отчёт, – без обиняков согласилась она.
– Расскажете?
– Это прозвучит странно. Но иногда, я вижу картину убийства. Я не могу написать её в отчёт, так что по максимуму описываю факты, – она отложила свои бумаги, чтобы продолжить рассказ: – Первый удар был нанесён с расстояния, нападавший держал дистанцию. Думаю, убийца напал как только вошёл в квартиру. Жертва попыталась убежать, добравшись до места, где мы её нашли, но из-за раны и дезориентации упала. А убийца дождался, когда жертва упадёт, и нанёс второй удар. Он уже был чётким и уверенным. Жертва лежала на полу и с трудом могла сопротивляться. Но всё-таки попыталась, потому что остались кровоподтёки на запястьях. Да такие, что, вероятно, он удерживал её довольно продолжительное время. Это, а также продолжительность кровотечения от второго удара, говорят мне, что убийца ждал, прежде чем нанести третий удар. Я думаю, он наблюдал за мучениями жертвы. И третий удар нанесён так, что остался кровоподтёк от гарды ножа. Как я это вижу – убийца всадил нож и надавил сверху. Вообще, по-моему мнению, два последних удара наносились с целью большего ущерба…
Последнее её предположение меня озадачило. На лицо были признаки садизма, а это меняло направление расследования.
Больше у неё для меня ничего не было, так что я поблагодарила её, и поехала домой.
Всю дорогу размышляла о садистской составляющей убийства.
За следующие несколько недель работа по делу Марины Пелевиной стала продвигаться. Макс получил записи с нескольких камер, нашего уклончивого неизвестного на них не было. Я предположила, что он мог уехать с места преступления на машине. Макс стал отрабатывать эту версию – искать по камерам все авто, владельцы которых не зарегистрированы по этому и близлежащим адресам.
Криминалисты отработали отпечатки. Один частичный отпечаток не принадлежал ни жене, ни мужу. В базе не оказалось. Мужа, после того, как его рассказ и алиби подтвердились, освободили. И он стал регулярно приходить ко мне, интересоваться ходом дела.
– Здравствуйте, Ангелина, – поприветствовал он меня, входя в кабинет, после стука. – Это снова я, – он остановился у порога и нерешительно ждал моей реакции.
– Здравствуйте. Проходите, – я встала из-за стола, пока он не подошёл и не сел на стул, напротив меня. – Новостей пока нет, – начала я, присаживаясь. – Жду результаты экспертизы ДНК. Но отпечатков нет в базе, так что, ДНК, скорее всего, тоже не будет… – он как-то понуро посмотрел в пол.
– Значит, вы перестанете искать… – это даже был не вопрос. Он, будто констатировал для самого себя факт. А для меня его слова стали, как удар под дых.
– Нет. Это значит, что ДНК не укажет нам на убийцу напрямую, но кое-что это всё-таки даст… – я хотела удариться в подробности того, что нам дадут результаты ДНК, но собеседник меня уже не слушал. Он покачал головой, словно мысленно согласившись со своим убеждением. Я ждала, когда он посмотрит на меня, но он ещё с минуту посидел молча, а потом встал и пошёл к выходу. Я встала и последовала за ним. – Виктор? – я остановилась на выходе из своего кабинета, а он уже шёл по коридору.
– Да? – отозвался он, повернувшись.
– Я не перестану искать. Я знаю что вы чувствуете. Я сделаю всё возможное, чтобы найти убийцу, – он только кивнул неуверенно, и пошёл к выходу. Я стояла и смотрела ему вслед, когда ко мне подошёл Макс.
– Ты же в курсе, что такие обещания нельзя давать?
– Можно. Если это правда, – я стала возвращаться в кабинет, Макс пошёл за мной.
– А что ты имела ввиду, говоря, что знаешь что он чувствует? – любопытный какой…
– Что знаю, что он чувствует, – я села за свой стол.
– Ты кого-то потеряла? – вопрос прозвучал мягко, даже осторожно. Но всё равно разозлил меня.
– Я не хочу об этом говорить, – прозвучало довольно резко.
– Ладно, – он согласился без обиды, и, кажется, даже не оскорбившись. Я внутренне выдохнула. Обижать его не входило в мои намерения. Он ещё помолчал, а потом добавил: – Не хочешь в тренажёрку вместе сходить после работы?
– Нет. Задержусь, поработаю, – я ответила спокойно, но не глядя на него.
– Ну, как хочешь, – его тихий, даже безразличный голос, чуть не заставил меня повернуться, но я сдержалась. Он мгновение помедлил, а потом вышел из моего кабинета.
Когда дверь за ним закрылась, я откинулась в кресле и с облегчением выдохнула.
Я сидела и смотрела на закрытую дверь какое-то время. А потом, почти на автомате, наклонилась и выдвинула нижний ящик своего стола. В нём лежала папка. Я посмотрела на неё и снова откинулась на спинку кресла.
Два с половиной года. Столько прошло с момента, как я подняла из архива и сделала копию с этого дела. Я сразу поняла, что то расследование проводилось из рук вон плохо. Даже не знаю что я ожидала, получив доступ к этому делу… Двенадцать лет. Упущены все возможности, доказательства мизерные, и те не отработаны должным образом, подозреваемых толком и не искали. Что я могла сделать за два с половиной года? Всё своё свободное время я тратила на изучение дела. Я знаю его наизусть. Хотя, там и изучать было практически нечего.
Когда я получила доступ к этому делу, я пошла к следователю, который вёл его в самом начале, чтобы поговорить. Я хотела узнать от него лично, то, чего может не быть в материалах дела. Больше всего мне хотелось знать причину, почему дело фактически не расследовалось. Но мне дали понять, что я никто – неопытная девочка, которая задаёт неудобные вопросы. Тогда я решила двигаться вверх по карьерной лестнице, чтобы иметь статус и власть. И следователь не смог отделаться от меня, сказав: «Гуляй, девочка».
Через пол года истекает срок давности по делу. А я не продвинулась ни на сколько. Я снова стала злиться на себя. Что не могу сделать больше, хотя, должна. Наклонилась и с силой захлопнула ящик.
Снова попробую обратиться к следователю. В конце концов расскажу ему кто я. И спрошу напрямую почему он не расследовал дело – решила я, медитируя с закрытыми глазами, полулёжа в своём кресле.
Я проработала до глубокого вечера. Когда закончила, решила оставить машину у отдела и пойти домой пешком. Проветрить голову. Ночной воздух был прохладным и пах дождём.
– Будет дождь… – заключила я, входя в квартиру, из уже по-осеннему прохладной ночи. В холодильнике оказался только сыр. – Не густо… – я сделала макароны с сыром, и поужинала. Хотела посмотреть какой-нибудь фильм, но отключилась раньше, чем выбрала что посмотреть.
Ночью мне снилось, что я кого-то преследую. Я была в какой-то узкой, тёмной подворотне, шла с пистолетом в вытянутой руке. За спиной раздался шорох. Я обернулась. Никого. Снова звук сзади. Я снова обернулась. И снова – никого. Я ощутила сквозь сон, как тревога поднимается изнутри. Я искала сама не знаю кого.
Спустя череду таких тревожных метаний, когда моё напряжение уже достигло предела, тёмная фигура побежала на меня, быстро надвигаясь из темноты ночи. Я громко приказала остановиться. Но он этого не сделал. И я выстрелила.
Я подскочила в постели под раскат грома. На лице была испарина, ладони влажные. А перед глазами стояло то, что бросилось на меня. Тело человека, но с нечеловеческим лицом, с каким-то дьявольским оскалом. Чертовщина какая-то… – отмахнулась я от дурного сна. Но уснуть больше не смогла. Остаток ночи слушала стук дождя по окну.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Утро выдалось промозглым. Прям под стать моему настроению. Я шла на работу и думала, что надо снова найти того следователя и поговорить. Даже, если он не захочет разговаривать, нужно всё равно попробовать.
Дождь моросил, небо было затянуто серыми тучами. Я зашла в кабинет, включила комп. Отчёта по ДНК не было.
Только села за стол, уже успела подумать, что день будет таким же серым, как погода, бросила взгляд на папки с текущими делами, стук в дверь.
– Да, входите, – Макс просунул голову в дверь.
– Привет, – раздался его радостный голос.
– Привет… – что это он себя как-то странно ведёт? Я выпрямилась на стуле, в ожидании сама не знаю чего. Он протиснулся в дверь, будто скрываясь от кого-то, держа одну руку за спиной. Стал осторожно подходить ближе. Я всё ещё не понимала происходящего. И тут он вытащил из-за спины букет цветов. Яркий, как выплеснутая на холст, палитра красок.
– С Днём Рождения! – проговорил он с искренней улыбкой. Мне будто стакан ледяной воды в лицо плеснули. Я сидела ошарашенная. И не знала чем больше: что я забыла о своём дне рождения, или тем, что он помнит.
