Неква, или Проблема веков
Джек Адамс
Отважные участники морской экспедиция к Северному полюсу становятся участниками захватывающих открытий. После преодоления смертельных опасностей и невероятных приключений, исследователи находят вход в таинственный мир, скрытый глубоко за ледяными просторами Арктики.Проникнув в эту внутреннюю часть Земли, они попадают в утопическую страну Альтрурия – райское место, где люди живут в гармонии и братстве. Здесь нет места угнетению, насилию и неравенству. Все жители Альтрурии свободны и счастливы, посвящая свою жизнь самосовершенствованию и созиданию.Путешественники поражены увиденным и вынуждены переосмыслить свои взгляды на мироустройство. Главная героиня решается совершить поход на родину, что бы доставить туда семена нового мира, стремясь изменить несправедливый внешний мир по образу и подобию Альтрурии. Этот роман Джека Адамса – вдохновляющая история о поиске человечеством утраченного рая и о возможности построить общество подлинной свободы и равенства.
Джек Адамс
Неква, или Проблема веков
ПОСВЯЩЕНИЕ
Всем любящим человечество, где бы они ни находились, которые верят, что применение Золотого правила в человеческих взаимоотношениях снимет все тяготы, которые невежество и алчность наложили на человеческую душу, этот роман с уважением посвящается
Автор.
ПОЯСНЕНИЕ
Нижеподписавшийся не присваивает себе право на концепцию "Внутреннего мира", в котором великие экономические проблемы, стоящие сейчас перед людьми, были бы решены в интересах гуманизма и созданы идеальные условия для всех. Эта мысль была главной в работе доктора Т.А.Х. Лоу, ныне покойного, которая попала в руки автора от его вдовы, миссис Мэри П. Лоу. В ней содержится яркое описание идеальных условий, которые могли бы преобладать при практическом применении принципов Свободы, Равенства и Братства в жизни всего человечества, но автор умер, не успев разработать практическую систему, с помощью которой народные массы, находящиеся в нынешнем положении, даже не имея четкого понимания, в чем дело, могли бы оттолкнуться от существующих условий и мирно, эффективно и быстро установить столь желанную систему абсолютной справедливости в сфере распределения, которую он описал. Поэтому было решено подготовить серию томов, иллюстрирующих действие практических методов работы, с помощью которых можно добиться такого результата, а затем опубликовать оригинальный том доктора Лоу в том виде, в каком он был написан, в качестве лучшего финала; и теперь мы с удовольствием представляем читателю первый том этой серии и с уважением просим внимательно отнестись к принципам, которые эти книги должны прояснить.
Джек Адамс.
Глава
I
Мой личный кабинет находился на втором этаже клиники, которую я оборудовал в Канзас-Сити для полного и комфортного осуществления своих трудов в лечении хронических заболеваний. Мебель состояла из большого книжного шкафа, в котором хранилась моя библиотека со справочниками и другими изданиями, полезными в моей практике; письменного стола, нескольких стульев, дивана и других удобств, обычно встречающихся в таких местах. Одна дверь выходила в холл, а другая соединялась с моей спальней, ванной и лабораторией в задней части комнаты. В передней части находился большой эркер, где я часто сидел в задумчивости, скрытый тяжелыми кружевными занавесками, глядя на толпы людей и многочисленные автомобили, проезжающие по улице внизу. На противоположной стороне главного зала, отделенная от него широкой лестницей, находилась гостиная, где я принимала посетителей. В задней части находились приемная и операционная. Обедал я обычно в своем личном кабинете, а еду мне присылали на лифте из ресторана, бывшего по соседству с клиникой.
Как правило, в мой личный кабинет не пускали никого, кроме секретаря, который занимал небольшую комнату над лестницей. Юноша открывал дверь, провожал посетителей в кабинет, а затем докладывал, кто меня ожидает. Если я хотел их увидеть, то проходил по лестнице в кабинет, в противном случае следовало: "Не входить".
Многие из моих пациентов приезжали издалека и размещались в санатории. Другие заходили ко мне в приемную в обычные часы работы, с 9 до 11 утра. В другие часы я обычно находился в своем личном кабинете, читал, думал и писал, или в своей лаборатории, где занимался составлением лекарств и т. д. Но было принято считать, что я часто отлучаюсь, и поэтому люди, желающие увидеться со мной, кроме как в рабочее время, не удивлялись, узнав, что меня нельзя застать на месте.
Такое положение дел стало абсолютной необходимостью, чтобы у меня было время заниматься своей обширной корреспонденцией и изучать болезни пациентов, которые отдали себя в мои руки в качестве последней надежды на восстановление здоровья. Мои успехи в лечении этих больных, от которых отказались как от неизлечимых, были таковы, что санаторий всегда был полон, и я очень редко принимал пациентов на дому.
В один яркий и необычайно приятный день в июне 189… года, после всех забот о своих пациентах, я удалился в свой личный кабинет, чувствуя, что визит даже самых близких друзей был бы сейчас крайне нежелателен. Мне очень хотелось побыть одному. Мне нужно было написать много писем и выполнить кое-какую работу, которой я не мог пренебречь, но я, казалось, вопреки самому себе, потерял свой обычный активный интерес к работе. Я чувствовал себя угнетенным и недовольным ее ограничениями и, покончив с самой важной корреспонденцией, встал и зашагал по комнате взад-вперед.
Что бы это могло значить? Почему я испытывал такое беспокойное желание чего-то, что казалось мне прямо-таки недостижимым? Мой бизнес процветал, здоровье было как никогда крепким, друзей было много, а все окружение – приятным. Почему же тогда я не мог заставить себя читать или писать? Всякий раз, когда я пытался что-либо сделать, мои мысли невольно возвращались к прошлому, и особенно к путешествию, которое я совершил несколько лет назад в качестве корабельного хирурга. В конце концов я окончательно разуверился в том, что смогу завершить свою работу, и решил потакать этой непреодолимой потребности в воспоминаниях.
Всю вторую половину дня, что бы я ни делал или предпринимал, мои мысли обращались к Джеку Адамсу, безбородому молодому человеку, который плыл со мной на одном судне в качестве суперкарго. Куда бы я ни повернулся, его образ всплывал в моей памяти с поразительной яркостью. Почему я должен постоянно думать о нем? Действительно, мы были самыми близкими друзьями и часто проводили вместе часы в самых приятных беседах.
Однако, несмотря на нашу близость, вокруг Джека всегда витала атмосфера бесконечной загадочности. Его характер был безупречным, скромность, утонченность и культура – непревзойденными. Его восприятие было чутким, способности к рассуждению – глубокими и всеобъемлющими, а врожденная правдивость внушала безграничное доверие каждому, кто вступал с ним в контакт. В минуты опасности он был смел, как лев, и в то же время мягок, как дитя.
Он был среднего роста и идеально округлых форм, слишком утонченный, чтобы быть мужественным, но тем не менее активный и деятельный; и я должен сказать, что его лицо было самым красивым и выражало самые тонкие эмоции души, которые я когда-либо встречал в человеке. Мы были единомышленниками, и я привязался к его персоне больше, чем когда-либо прежде к представителям своего пола. Хотя он был молод и безбород, его интеллект превосходил его годы, и по общему согласию старые и опытные люди вскоре стали признавать его необычайно выдающиеся суждения.
Для меня он был феноменом, который я никак не мог понять. Хотя он не был застенчивым, он всегда был сдержанным и замкнутым. Он никогда не вторгался туда, где у него не было никаких дел, за исключением моей каюты, куда он часто приходил, чтобы скоротать часок за обсуждением возвышенных и далеко идущих тем. Казалось, он не живет на обычной плоскости жизни, а парит гораздо выше нее. Тем не менее он быстро и энергично выполнял все свои обязанности, часто протягивая руку помощи другим, когда от него не требовалось и пошевелить мускулами. Казалось, он получал истинное удовольствие от того, что облегчал бремя других, даже жертвуя собственным комфортом.
Таков был Джек Адамс, который прошел путь от самой незначительной работы на судне до ответственной должности. Таким был мой самый дорогой друг, всегда сдержанный и немногословный с другими, но общительный, любезный и доверительный со мной, несмотря на разницу в возрасте. Но почему именно сейчас он стал вторгаться в мою память и удерживать мои мысли каким-то мистическим притяжением, которое я не в силах был разорвать, как ни старался это сделать?
Я оставил море по завершении этого плавания, воспоминания о котором преследовали меня весь сегодняшний день. В течение многих лет я почти не вспоминал о Джеке Адамсе, а теперь мне казалось невозможным не думать о нем постоянно. Я стал слишком суеверным и начал рассуждать о том, что, возможно, он только что отошел в мир иной и что его дух сейчас находится рядом со мной, пытаясь добиться от меня признания. Пока я размышлял, мой секретарь доложил, что меня хочет видеть некий джентльмен.
Я уже собирался ответить: "Не входите", как вдруг за его спиной, через полуоткрытую дверь, показался высокий, красивый и элегантно одетый мужчина с располагающей внешностью.
Я придерживался правила никогда не позволять никому входить в мои личные апартаменты иначе, как по моему собственному приглашению, и поскольку юноша, казалось, совершенно не замечал его присутствия, я понял, что произошла какая-то ошибка, и инстинктивно почувствовал, что этот человек не был незваным гостем; поэтому мне оставалось только признать соблюдение требований общепринятой этики и пригласить его войти.
Когда он вошел в комнату, я машинально внутренне сфотографировал его. Он был высоким, с симметричным, властным лицом, высоким лбом интеллектуала, темными, глубоко посаженными глазами, темными волосами и усами, смуглым цветом лица. Его лицо производило сильное впечатление, вызывая у зрителя чувство уважения и доверия. Когда за ним закрылась дверь, он устремил на меня свои большие, проницательные глаза, словно читая мои сокровенные мысли, и после минутного раздумья произнес:
– Имею ли я честь обратиться к доктору Томасу Дэю, который несколько лет назад был хирургом на судне, вовлеченном в торговлю в Ост-Индии?
– Да, – ответил я, – так меня зовут, и я был хирургом на одном из ост-индских судов.
– Тогда, – продолжал он, – могу я спросить, помните ли вы молодого человека служившего на этом судне в качестве суперкарго, который очень доверял вам и полагался на вас?
Его слова пронзили меня до глубины души, как удар током, и я импульсивно воскликнул:
– Вы имеете в виду Джека Адамса! Я же чувствую! Я точно это знаю! Он жив?
– Он жив и здоров, – сказал он, – и ваше мгновенное прозрение свидетельствует о том, что вы именно тот человек, которого я ищу. Я принес вам весточку от Джека Адамса. Он тоже стал моим верным другом, к которому я испытывал глубокий интерес, когда занимал скромную должность юнги на пароходе, курсировавшем между Нью-Йорком и Ливерпулем.
Его слова прозвучали для меня как вспышка солнечного света, сразу же рассеяв тучи, которые, словно парализовали все мои силы. Я почувствовал, что любая весточка от Джека Адамса станет несказанным облегчением для моего нынешнего взволнованного состояния духа. Я, вцепившись в руку моего гостя с горячностью, которую не мог сдержать, и с энтузиазмом, который, должно быть, показался ему излишним, произнес:
– Слава Богу! Ваши слова вызывают у меня восторг. Я буду считать любое послание от Джека Адамса благословением, а посланника – благодетелем. Вы действительно желанный гость, и вы меня уже отблагодарили, сняв с меня гнетущее бремя.
В ответ он сжал мою руку так сильно, как я и не ожидал, и протянул мне бумажку, на которой хорошо знакомым почерком Джека была выведена многозначительная надпись, которая, если бы требовалось какое-то подтверждение, устранила бы все возможные сомнения. Снова пожав ему руку, я спросил:
– Будет ли у нас когда-нибудь этот мир истины, о котором мечтает каждый из альтруистов?
– Джек нашел его, – ответил мой гость, – и мы должны его создать здесь. Именно с этой миссией он посылает меня. Он сделал делом своей жизни выяснить, как это можно осуществить с наибольшей легкостью, и передать эту информацию нам.
– Тогда мы вдвойне рады вам, – сказал я. – Садитесь и чувствуйте себя как дома. Я приветствую вас как брата по общему делу, даже если пока не знаю, как вас называть.
– Простите, – сказал он, – я должен был представиться раньше, но я так обрадовался, встретив доктора Дэя, что забыл, что он ничего обо мне не знает. Меня зовут Лео Винсенс. Я был государственным служащим в определенном качестве с тех пор, как достиг зрелого возраста: солдатом, моряком, разведчиком, а позже – инженером-строителем и исследователем. Сейчас я прибыл с Аляски, и мое особое дело – встретиться с вами и передать вам послание, доверенное мне нашим уважаемым братом и коллегой, Джеком Адамсом.
Я придвинул свой стул так близко к нему, насколько позволяли приличия, и сказал в ответ:
– Я действительно счастлив встретиться с вами, мистер Винсенс. Я весь день думал о Джеке и хочу, чтобы вы рассказали мне о нем все.
– В последний раз я видел его на мысе Лисберн, на северо-западном побережье Аляски, где я искал судно, которое должно было доставить меня и мою группу в Сан-Франциско. Мы были заняты съемками побережья, и в число наших работ входил этот мыс, где мы расположились лагерем примерно в последних числах июня. Наш наблюдательный пункт находился на вершине отвесной скалы, которая в этом месте возвышается над уровнем моря примерно на восемьсот футов. Другие члены нашей партии ушли на охоту, а я остался на смотровой площадке. Через мой бинокль было хорошо видно море на целые лиги, и я продолжал осматривать горизонт, так как необычайно раннее вскрытие льда заставляло меня ожидать появления корабля в любой момент. Случайно развернув бинокль, я заметил на горизонте, немного восточнее северного направления, пятнышко, которое поначалу показалось мне далеким парусом. Не предполагая, что в этом направлении может быть судно, я стал наблюдать за ним внимательнее и вскоре увидел, что оно находится не на поверхности воды, а явно в воздухе и приближается прямо ко мне. Оно было похоже на какую-то чудовищную птицу, такой величины, какой я никогда не мог себе представить.
– За свой долгий опыт солдата, моряка, разведчика и исследователя полярных областей я привык к удивительным приключениям и гордился тем, что могу без содрогания встретить опасность любого рода; но я без колебаний признаюсь, что, когда это гигантское крылатое небесное явление спускалось ко мне, я дрожал всеми жилами и фибрами своего существа. Оно приближалось с поразительной быстротой, и прежде чем я успел вернуть себе спокойствие, чтобы решить, стоит ли мне попытаться уйти с дороги или рискнуть столкнуться с чудовищем, оно остановилось прямо над моей головой, и я увидел, что это какое-то механическое устройство для передвижения по воздуху и что его движениями управляет человеческий разум. На мгновение судно осталось неподвижным, как будто его обитатель вел наблюдения, а затем медленно опустилось и приземлилось на самой высокой точке мыса, в двадцати футах от того места, где я стоял. Когда это странное судно остановилось, открылась дверь, и из нее вышел молодой человек, который на чистейшем английском языке сказал:
– "Славно, славно, доложу я вам! Это тот самый Лео Винсенс, который давал мне первые уроки навигации. Как я рад видеть вас так далеко на севере. Я направлялся на юг, к устью Юкона, когда обнаружил, что вы осматриваете горизонт в свой бинокль. Затем я изменил курс на запад и подошел прямо к вам".
– Я узнал его внешность, но был ошеломлен и стоял, пригнувшись к земле. Видя мое смущение, он подошел ко мне и протянул руку:
– "Вы, конечно, не забыли Джека Адамса, того самого юнгу, который плыл с вами на одном корабле из Нью-Йорка в Ливерпуль и задавал вам столько вопросов о кораблях и морской жизни".
– Я схватил его за руку, но на мгновение мой мозг словно оцепенел, а язык, если воспользоваться часто цитируемой фразой, "прилип к нёбу". Я мог лишь смотреть на него, распахнув глаза от удивления, – тот самый гладколицый парень, которого я знал и восхищался, более того, обожал, пятнадцать лет назад. После временного оцепенения меня охватил такой прилив чувств, какого я еще никогда не испытывал, и я судорожно пожал ему руку, воскликнув:
– "Да! Да! Мой дорогой старина Джек, я помню тебя, но не ожидал встретить… и уж тем более на этой бесплодной скале, в стране вечных льдов, под полуночным солнцем, спустившимся с небес в эту земную сферу. Откуда вы пришли и куда направляетесь? Неужели вы отбросили эту смертную оболочку со всеми ее слабостями и облеклись в бессмертие в каком-то далеком краю вечной юности, за пределом нашего земного видения?"
– "Погоди, Лео", – воскликнул он с тем озорным блеском в глазах, который я так хорошо помню, – "ради всего святого, не будь слишком суеверным. Помни, что если Царство Небесное может утвердиться в нас, то в этой мирской сфере, безусловно, существует нечто более реальное, чем то, о чем когда-либо мечтали наши философы. Я не гость из другого мира, но я прибыл из другой земли, где человек является хозяином своего мира, а не его порабощенной подневольной жертвой, как вы, я и все братья и сестры на нашем уровне бытия, считающие, что весь этот славный старый мир и должен быть таким. Мы должны продолжать распространять свет и вдохновлять наше единое человечество на всех стадиях развития, где бы оно ни находилось, более высокими устремлениями и светлыми представлениями о том, что его ждет. Мы должны вселить в людей надежду и мужество. Грядущее благое время, о котором так часто говорят, уже почти наступило, и оно осуществится, как только добропорядочное большинство сможет в полной мере представить себе выход из всех своих бед, так же как они сейчас понимают разрушительное воздействие своего нынешнего положения. Именно мы должны сказать слово, которое избавит их от всех страданий, боли и несчастий, здесь и сейчас, не дожидаясь какого-то далекого времени и чудесных перемен, которые должны произойти каким-то таинственным и непостижимым образом. Нет! Нет! Лео, сейчас не время удивляться тому, что по праву рождения принадлежит каждому человеку, и лишь немного продуманных, разумных и искренних усилий со стороны тех немногих реформаторов, которые еще не до конца погрязли в грехах, позволят нам обеспечить каждому человеку все блага, которые он или она способны оценить. В этом нет ничего невозможного, и если мир не будет избавлен от своего нынешнего низменного бытия, это произойдет лишь потому, что немногие альтруисты в мире не предпримут необходимых усилий; а они непременно предпримут эти усилия, когда поймут, как несложно тихо и мирно снять бремя, наложенное невежеством и жадностью, и таким образом спасти труженика от власти корыстолюбцев. Как велика ваша готовность участвовать в этой деятельности, направленной на спасение мира? Можно ли убедить вас на время забыть о себе и отдать свои силы делу человечества, распространяя свет, который спасет его, и спасет еще до того, как сойдут со сцены люди старшего поколения?"
– Я был увлечен его искренним призывом и незамедлительно ответил:
– "Я готов принести любую мыслимую жертву ради такого дела, мой дорогой старина Джек, но ты должен объяснить мне, что и как нужно делать".
– "Не могли бы вы отправиться в глубь Соединенных Штатов, в долину Миссури, и передать от меня послание одному дорогому другу, которое обеспечит его помощь?"
– "Конечно, смогу", – ответил я. – "Личные дела требуют моего присутствия в Нью-Йорке. Я отправлюсь отсюда в Сан-Франциско, а затем через весь континент по железной дороге и смогу задержаться в любом месте, где вы пожелаете. Меня уведомили, что в личных бумагах Ричарда Сейджа, умершего несколько лет назад, был найден документ, ясно доказывающий, что я являюсь одним из наследников крупного имущества, которое находилось на содержании несовершеннолетних, местонахождение которых было неизвестно наследодателю, моему деду. Я являюсь представителем этих наследников".
– По мере того как я говорил, лицо Джека становилось все бледнее и бледнее, а выражение лица – все жестче и суровее, и, когда я закончил, он спросил таким голосом, от которого меня пробрал холод, как от полярной морской волны:
– "Ричард Сейдж умер?"
– "Он умер почти пятнадцать лет назад", – ответил я. – "Полагаю, покончил жизнь самоубийством. Вы его знали?"
– "Да", – сказал он. – "Он был другом моего отца…"
– "Но", – добавил он после небольшой паузы, и его лицо вновь приобрело прежнее доброжелательное выражение, – "у нас нет времени обсуждать мертвое прошлое. Пойдемте со мной, посмотрите на нашу Землю из уютной каюты "Эолуса", а я расскажу вам о своих приключениях в полярных исследованиях и объясню, что именно я хочу, чтобы вы сделали".
– Мы вошли в небольшой, но роскошно обставленный салон, который я даже не буду пытаться описывать, и расположились на мягком диване с подушками. Стены со всех сторон были обшиты большими прозрачными панелями, через которые открывался прекрасный и как будто увеличенный вид на окружающий пейзаж. Мы находились на самой высокой точке вздымающейся скалы, откуда открывался вид на море, волны которого разбивались в пену о скалы внизу. Джек манипулировал изящно устроенной клавиатурой у себя под боком, и через минуту мы уже летали над землей с почти немыслимой скоростью, иногда задерживаясь и замирая, чтобы получше рассмотреть особо интересные объекты.
– Джек протянул мне нечто, похожее на театральный бинокль необычной конструкции, и попросил взглянуть на мыс Лисберн через прозрачную часть в носовой части корабля. Хотя мы и находились на расстоянии многих миль, мне показалось, что я могу протянуть руку и подобрать камешек в любом месте этого скалистого берега. Это объяснило одну загадку, и я обратился к Джеку:
– "Теперь я понимаю, как получилось, что вы обнаружили меня на таком большом расстоянии, ведь когда я впервые увидел вас, ваш корабль был всего лишь пятнышком и находился в нескольких градусах к востоку от северного направления".
– "Да", – сказал он, – "я обнаружил вас во время наблюдений в нескольких лигах отсюда. Я не ожидал встретить цивилизованных людей так далеко на севере. Как только я увидел вас, я направил "Эолус" с максимальной скоростью прямо к вам, чтобы вы не успели покинули наблюдательный пункт. По мере приближения я почувствовал, что узнаю черты вашего лица, и сразу же решил, что нашел человека, которому могу довериться и который поможет мне в деле, которое я взялся выполнить. Эта счастливая встреча позволяет мне немедленно вернуться и снять мучительную тревогу за мою безопасность со многих любящих сердец. Они имели весьма преувеличенное представление о тех опасностях, с которыми мне придется столкнуться, пытаясь преодолеть эти замерзшие края".
– Он рассказал мне удивительную историю о пережитых им испытаниях, опасностях и приключениях, связанных с преодолением огромного ледяного барьера и открытием за ним Мира Истины.
– Когда мы обогнули территорию на многие мили вокруг, мы медленно спустились на землю и приземлились в том же месте, откуда стартовали, и когда мы расстались, он – чтобы вернуться в свой новый дом за ледяным барьером, а я – чтобы прийти к вам, он вложил мне в руки свой портфель и сказал:
– "Отправляйтесь к доктору Томасу Дэю в Канзас-Сити, и если он согласится опубликовать рукопись, содержащуюся в этом портфеле, и распространить ее по всему миру, отдайте ее ему в руки и скажите, чтобы он использовал для этой цели содержащееся в портфеле золото, пожертвованное экипажем "Ледяного короля"; ибо ничто, кроме золота, фетиша этого погрязшего в рабстве денег внешнего мира, не способно повелевать трудом; и все же именно труд, а не золото, является единственным производителем всего необходимого для пропитания и комфорта человечества.
– А теперь, доктор Дэй, – продолжал мой посетитель, – возьметесь ли вы выполнить поручение, оказанное вам Джеком Адамсом?
– Я с радостью это сделаю, – ответил я, – ибо все, что будет получено от Джека, несомненно, станет благословением для человечества.
Он передал портфель в мои руки и сказал:
– Я должен попрощаться с вами. Отправьте восемь томов для Джека по моему адресу в Форт Юкон, Аляска, и еще столько же для меня, если только я не передам вам другие указания. Мне не терпится прочитать книгу, как только она будет опубликована. Джек, должно быть, прошел через тяжелые испытания, и, судя по тому, что я видел, его открытия были просто удивительными. Но я должен уходить.
Я попытался задержать его, но, сердечно пожав мне руку, он удалился.
Я развернул и открыл портфель прилагавшимся к нему ключом. В нем лежал пакет, надежно упакованный в обертку из какого-то непромокаемого материала, с надписью «MS», а под ней сверкнули золотые орлы[1 - золотые монеты].
Я внимательнее осмотрел пакет с рукописью. С обеих сторон она была адресована доктору Томасу Дэю, Канзас-Сити, а ниже было написано следующее:
"Во имя развития цивилизации я прошу того, кто найдет этот пакет, передать его в руки тех, кто опубликует содержащиеся в нем рукописи и распространит их по всему миру, чтобы записанные в них открытия не были потеряны для человечества.
Неква".
Это послание было продублировано на французском, немецком, норвежском, русском и испанском языках.
А теперь, дорогой читатель, я расскажу вам о содержании этого замечательного манускрипта, написанного моим товарищем по моряцкой службе много лет назад, Джеком Адамсом, но известным в своем новом доме как Неква, "учитель". Вдумайтесь в уроки, преподнесенные этими чудесными открытиями.
Искренне ваш, Томас Дэй.
Глава
II
Я находилась в холле отеля "Палас" в Сан-Франциско. Со времени моего последнего визита в этот город я успела обогнуть весь земной шар. За последние три года я не только вновь посетила основные достопримечательности Азии, Африки, Европы и Австралии, но и отправилась в плавание на китобойном судне в ледяные края крайнего юга. И все же я не нашла того, что искала.
