– Это Ри, господин, – Лила оказалась гораздо сообразительнее. Я лишь украдкой взглянула на мужчину, и, заметив его внимательный взгляд, поспешно опустила глаза.
– Ри, значит… Новенькая?
Вместо ответа я закивала. Зачем ему мое имя? Чтобы приказать высечь, или заставить отрабатывать испорченную обувь? Мне за всю жизнь столько полов не намыть, а за три с половиной месяца и подавно…
– В следующий раз будь аккуратнее, старайся работать не так усердно, – в его голосе послышались насмешливые нотки. Я подняла голову и слегка улыбнулась в ответ – на столько, на сколько позволяла ситуация. Наверное, улыбка получилась достаточно натянутой, что заставило мужчину ухмыльнуться.
– Да ладно, не съем я тебя. Сам ведь тоже виноват. Можешь возвращаться к работе, служанка Ри, – на последних словах он игриво прищурил голубые глаза, усмехнулся и закрыл за собой дверь.
Я осталась смотреть на лужу воды, что растекалась от входа до центра комнаты.
– Хух, пронесло, – рядом встала Лила. – Но ты и вправду будь осторожнее.
Девушка толкнула меня локтем, заставляя немного расслабиться, а после весело заулыбалась.
– Хорошо все будет. Нам повезло, что это Ронхи, он не станет доносить, – она принялась вытирать лужу своей тряпкой. Я вздохнула и с огромным чувством вины принялась помогать ей.
– Спасибо тебе, уже в который раз мне здесь помогают. Что же за растяпа такая…
Лила лишь тепло улыбнулась в ответ.
– Кто такой этот Ронхи? Ты назвала его господином, – мне срочно нужно было узнать, кого я чуть не искупала, и кого добавлю в список «избегать любой ценой».
– Он доверенный второго принца. Прибыл во дворец за несколько дней до его высочества, – девушка выжала тряпку в ведро и продолжила работу.
– Значит, сегодня все готовятся к приезду наследника? – теперь стала понятна причина утренней суматохи.
– Верно. Говорят, с дня на день. Ну а если уж Ронхи тут, то завтра или послезавтра прибудет, – она сдула с глаз выбившуюся прядь светлых волос.
– Если он так близок с принцем, почему его не стоит бояться?
Лила остановилась и пожала плечами.
– Не знаю, не злобный он. Сколько его помню, никогда никого из прислуги не наказывал.
Будем считать, что мне снова повезло.
– Понятно… А принц сюда часто приезжает? – не хотелось опять утонуть в неуютном молчании, поэтому я попыталась продолжить разговор.
– Из всех именно второй принц приезжает чаще всего, где-то раз в месяц-полтора. Задерживается на несколько лун и снова уезжает, – спокойно ответила девушка и принялась усердно оттирать пятно от обуви на светлой древесине.
– Тогда придется часто его видеть. Какой он, второй принц? – я последовала ее примеру.
– Как сказать… Он очень своеобразный. Думаю, как только ты его увидишь, сразу поймешь, о чем я, – Лила неловко улыбнулась и в уголках глаз появилась паутинистая россыпь морщин.
Я поймала себя на мысли, что вряд ли бы мне хотелось узнавать причину его «своеобразия».
– Ты так много знаешь о замке. Давно тут работаешь?
– Много или мало, – девушка снова улыбнулась. – Уже четыре года.
– Тебе тут нравится? – почему-то мне стало важно узнать отношение Лилы к этому месту. Та лишь шумно выдохнула, и на этот раз улыбка получилась грустной.
– Не знаю, идти-то больше некуда.
Было видно, что ей неприятно вспоминать о том, что привело её сюда. Я не стала настаивать, лишь кивнула в ответ и продолжила натирать уже чистый пол.
Лила тоже молчала. Она водила тряпкой по гладкой деревянной поверхности и думала о своем.
Спустя несколько минут тишины девушка продолжила.
– У меня дочка есть, с мамой осталась, – внезапное признание сбило с толку – Лила живет и работает при замке, уж точно не замужем, но ребенок…
– Дочка?
– Да, тринадцать лет уже. Она такая замечательная, – девушка мечтательно закрыла глаза.
– Взрослая совсем… Почему ты не с ней? – раз она сама подняла эту тему, я решила, что имела право спросить.
– Чтобы у нее было на что жить. Я отправляю им свое жалование, – столько грусти и усталости было в ее голосе.
– А как же…
– Муж? – Лила перебила меня на полуслове.
Я кивнула в ответ – неужели умер, и той в одиночку приходится обеспечивать семью?
– Нет, – тихо ответила она. – Ребенок родился вне брака.
Нельзя сказать, что это сильно шокировало. В нашей деревне иногда появлялись незаконнорожденные дети, несколько раз я даже помогала Нонне принимать роды. После таких женщин не особо клеймили, но и не почитали. В мире, где большинство населения часто не в силах совладать с животными инстинктами своей звериной половины, связь вне брака в принципе не сильно порицалась, если речь не шла о парности или договорённых браках. Женщину с чужим ребенком не так охотно брали замуж, и несколько моих знакомых тетушек так и остались девовать, но в целом, большой проблемы это не представляло.
– После рождения Ивы меня назвали распутной и прогнали.
– Кто?
– Мать, – Лила осунулась. Улыбка больше не украшала миловидное лицо, взгляд был расфокусирован, словно она смотрела сквозь меня.
– Я родилась в пригороде. Отец служил при храме, но молодым умер от чахотки. Осталась только мать, которая не работала, только и делала, что днями молилась и ждала чуда. Денег вечно не хватало, жили впроголодь. Однажды к нам отправили королевский гарнизон на учения, и я нанялась к ним кухаркой, чтобы хоть как-то подзаработать. Там и познакомилась с одним гвардейцем.
– Влюбилась?
– Не знаю. Вряд ли, – Лила растеряно повела плачами, – Он был высоким, широкоплечим. Ухаживал за мной, приносил цветы, а как красиво говорил… Про свадьбу рассказывал, про дом. Про детей и старость вместе. Ночами водил под звездами. И нужно ли больше в шестнадцать лет? – она горько усмехнулась. – Спустя два месяца гарнизон уехал вместе с моим гвардейцем, и ни свадьбы, ни дома, ни старости, только ребенка и оставил.
Я была настолько глупа, чтобы сломать себе жизнь ради того, кто перед тем, как уйти, даже не обратил внимание на мои слезы, – слова давались Лиле очень сложно, и от этого становились особенно интимными. Было видно, что девушка борется сама с собой, отвоевывая эту правду у своей совести. Ее исповедь передо мной трогала до глубины души, и одновременно с этим взваливала большой груз ответственности. Вряд ли я смогу ответить взаимным откровением, ведь я понимала, что даже перед собой я не всегда честна.
– Я ведь тоже мечтала о красивой жизни, любящем муже и крепкой семье, а получилось вот как – до старости ползать на коленях по мокрому полу. И ты, девочка, не поддавайся на мужскую лесть. Без брачного браслета не соглашайся ни на что. Чем слаще мужские речи, тем приторнее послевкусие.
«Чем слаще речи, тем приторнее послевкусие» – слова Лилы эхом пронеслись в голове. На сколько же той должно быть больно и одиноко, раз она решилась открыть душу едва знакомому человеку.
– Вижу, ты уже обосновалась, – домоправительница стояла у большого окна на лестничной площадке и всматривалась в сумеречный пейзаж. Осенняя погода наводила свой порядок везде, куда достигал взгляд, и даже луна не могла пробиться сквозь густые серые тучи.
Весь оставшийся день я постоянно возвращалась к Лиле и её истории. И, черт побери, как же хотелось для нее счастья – настолько, что я отдала бы свое, будь оно у меня. Вистру же я не видела с тех пор, как попала в замок, и, честно признаться, уж было забыла о ней. За неделю со мной произошло больше перемен, чем за последние лет десять в сумме, и от этого голова шла кругом. Удивительно, что все еще удавалось помнить хотя бы свое имя.
Экономка выглядела уставшей. Ее голубое отглаженное платье собралось складками у талии и колен, идеальная прическа слегка растрепалась, и несколько непослушных прядей выбились из-под светлой косынки. Тени залегли под глазами и лицо слегка осунулось. Она мельком посмотрела на меня и снова перевела взгляд на ночное небо. Толи Лила так на меня повлияла, толи и правду замок оказался не таким уж плохим местом, но и экономка больше не казалась чопорной гордячкой – просто уставшая женщина.
– Форма не по размеру, – она снова строго осмотрела меня с ног до головы, задержав взгляд на тянущемуся по полу подолу юбки.
– И это безобразие на шее, – небрежно махнула рукой на мой амулет. – Убери.
Зря я поспешила с выводами, все же Вистра осталась собой.
– Это… это все, что осталось от родителей, – я не врала. – Вы можете прогнать меня, можете наказать или выпороть, но повязку я не уберу, – я не знала, на сколько такое поведение было позволительным в моем положении, но давным-давно решила, что амулет будет последней вещью, которую я когда-либо сниму. Лучше остаться без одежды, чем без защиты.
– Ясно, – экономка раздраженно выдохнула и закрыла глаза, а после потянулась к косынке на своей голове и стянула ее, взъерошив непослушные локоны еще больше. – Носи, только прикрой. А то как куртизанка с этим ошейником, – она протянула мне свой платок, и продолжила:
– Все равно форму придется менять. Она на тебе как кафтан на вырост, так не пойдет. И еще. Завтра здесь будет по-другому. Наверное, ты слышала о приезде принца, – она потерла уставшие глаза. – Хотя, конечно, слышала. У прислуги язык без костей, – тяжело вздохнула. Я молча кивнула в ответ.
– Так вот, – Вистра перевела взгляд обратно на меня, – не высовывайся. Принц и его свита… Они другие. Не жди от них Виллемской обходительности, – она сделала паузу и привычно поджала губы. – Он, конечно, ещё тот мерзавец, но лишнего себе не позволяет, – я была готова поспорить, что домоправительница не хотела договаривать последнее предложение до конца.
– Пойдешь пока на кухню, к повару в распоряжение. И чтобы в замке не мелькала лишний раз.
Я еле сдержала довольную улыбку и послушно кивнула. Доступ до кухни – то, о чем я и мечтать не могла. Сложно будет не затеряться среди ароматов пряностей и специй, горящего масла, свежеиспеченного хлеба и печного дыма. Надеюсь, одежда насквозь пропитается едкими запахами.
Кстати, вспоминая о Виллемской обходительности… Я впервые заметила, что последние дни нам не приходилось видеться. Похоже, боги смиловались, или же у них появились дела поважнее, чем глумление надо мной.
