– Хорошо, лампу я заберу, но постараюсь не задерживаться. Держись здесь.
Люпен медленно потянул за рычаг, напряжение плотно обвивало его сердце, словно ледяные пальцы хватали его за горло. В то же время Уфир с уверенностью двигался к открывшейся двери, он пытался скрыть свой страх перед неизвестным.
Люпена беспокоила мысль о том, что за дверью с Уфиром можем что-то случиться. А Уфира мучила мысль о том, что, если за дверью окажется тупик, и он потеряет Люпена, то его судьба будет завершена. Напряжение нарастало с каждой секундой, заполняя пространство вокруг них тяжелым ожиданием неизвестности и опасности.
Уфир, пройдя внутрь, обнаружил пустую комнату, стены которой были покрыты мхом. В ее центре стоял алтарь, на котором словно паря над бездной, висело перо, излучавшее тусклое свечение, будто оно было из другого мира.
Такое необычное зрелище вызвало в Уфире волнение и любопытство. Он с трудом мог поверить своим глазам, ведь подобные вещи казались лишь предметами сказок и мифов. В глубине его разума промелькнула мысль о том, что, возможно, это перо висит на ниточке, и это лишь обман зрения или хитрость какого-то мастера иллюзий.
Уфир медленно, но решительно приближался к перу, его сердце билось быстрее, а рука дрожала от волнения. Нерешительно тянув руку к таинственному предмету, он почувствовал, как из-за алтаря, словно из мрака невидимого мира, выскочили руки призрака и схватили его правую руку.
Страх захлестнул Уфира, заставивший его замереть на месте. Глаза наполнились ужасом, но в его душе звучал голос разума, настойчиво утверждая, что это лишь иллюзия, обман зрения. Руки призрака излучали мягкое свечение, подобное свету перышка, но при этом будучи полностью прозрачными.
Он парализовано замер, не в силах пошевелиться, словно утратил контроль над своим телом, погруженный в странный сон, словно запутавшийся в ловушке сновидения. "Не верь им…", прозвучал мягкий, детский женский голос, как будто шептал из далекого прошлого. "Беги, пока не слишком поздно…", продолжал голос, словно предостерегая от неминуемой опасности.
И внезапно, как вихрь мистической энергии, перо начало сливаться с рукой Уфира, окружая его непостижимым светом. Он почувствовал тепло, пронизывающее каждую клетку его тела, словно волны мягкой энергии обнимали его. В это мгновение его рука излучила яркую пульсацию света, освещая темный подвал, а затем все вокруг исчезло, словно растворилось в мгновенном всплеске света.
Собравшись с мыслями, Уфир стремительно повернулся и бросился бежать обратно к Люпену, словно спасаясь от чего-то зловещего, что таилось в этой темной комнате за алтарем.
– Бежим! – резко закричал Уфир, выбежав вперед и напугав Люпена еще сильнее.
Они мчались обратно к развилке, откуда начали свой путь. Путь оставался только один, и они стремительно неслись прямо по темным коридорам.
Но прежде, чем они смогли достичь конца, из тьмы начали приближаться красные зрачки. Их мерцающий свет разрывал мрак и создавал зловещую атмосферу вокруг.
Уфир и Люпен остановились и замерли в ужасе, вглядываясь в темноту, наполнившуюся мрачными силуэтами источников света. Неясно было, приближались ли к ним сами зрачки или они двигались к ним, но это было несущественно в их ошеломленном состоянии. Оба ощущали, что что-то зловещее скоро окажется рядом с ними, и этот момент заставил их замереть в моментальном ужасе.
– Ты тоже это видишь? – спросил Люпен.
Темнота окутывала старые подземные туннели, делая их холодными и мрачными. Уфир и Люпен были в панике, услышав глухие рычания и лай собак, которые отражались от стен, создавая звучание эха. Их сердца колотились в груди, а дыхание становилось тяжелым и неровным.
Уфир и Люпен моментально развернулись и побежали назад.
Они понимали, что собаки следят за ними, преследуя каждый шаг в темных коридорах. С каждым моментом угроза становилась все более реальной, и страх полностью овладел ими. Уфир испуганно оглядывался через плечо, видя теневые очертания зловещих существ, плетущихся за ними по пятам.
"Быстрее, бежим!" – кричал Люпен, стараясь удержать шаг и не споткнуться. Их шаги стучали по каменным плитам, эхо отдавалось во мраке. Существа были все ближе и ближе, догоняя их с каждым мгновением.
И вот, наконец, вернувшись к месту, откуда начинали, они заметили, что проход снова открыт, и они смогли выбраться из этого кошмарного подземного лабиринта, вырвавшись на поверхность и наблюдая, как ночь поглощает за собой проклятые туннели. Дрожащие и изможденные, Люпен и Уфир понимали, что только чудо спасло их от смертельной опасности, которая таилась в темноте.
– Я думал, мы умрём… – с тяжёлой отдышкой сказал Люпен.
– Чёрт бы побрал это место! Думаю, мы заслужили отдых от занятий завтра, – ответил Уфир.
– Безусловно, ты прав, так как уже светлеет, а выспаться уже не получится.
– Сколько же времени мы там провели…
– Уфир, скажи мне, от чего ты бежал вначале?
– Я не уверен, что ты мне поверишь. Но кажется, я видел призрака.
– Скажи пожалуйста, что ты шутишь!
Уфир и не надеялся, что Люпен поверит ему:
– После того как мы бежали от непонятных существ, ты мне не веришь?
– Я хочу тебе верить, но мне страшно во всё это верить. Будто бы я сейчас сплю.
– Мне тоже страшно, но это, к сожалению, не сон… Пойдём по домам?
– Ты прав, пошли. Я провожу тебя до общежития, а сам пойду домой.
Люпен проводил Уфира до его дома, что было довольно мило с его стороны несмотря на то, что он сам на взводе.
Так их маленькое приключение подошло к концу. Они не смогли выспаться, ибо Люпена разбудила мать, а Уфир не мог долго спать под шум общежития. Они думали, что теперь всё будет хорошо, ведь все трудности позади. Уфир отправил письмо Хани о недавнем приключении, а затем пошёл в школу. Он знал, что она поверит ему, ведь она для него самый близкий человек в мире, как и он для неё. Но каждое последующее утро начало тускнеть, а новых писем от нее так и не было.
“Вдруг что-то случилось? Вдруг она нашла кого-то другого?” – задавался он вопросом целыми днями.
Время шло, и Уфир отправлял ей всё новые письма, но молчание продолжалось. Уфир был измучен. Люпен пытался утешить друга, но всё было безуспешно. Он видел глубокую пустоту в его глазах. Уфир не мог поделиться своими страхами, считал это глупым, но это было важно для него. Он писал письма, беспокоясь о Хани и её молчании. Третьи сутки без ответа, и мир потерял свои краски. Уфир начал прогуливать школу, а Люпен всячески продолжал пытаться поддержать друга. В его душе мерцала искра надежды, что все будет хорошо.
Но любая хорошая история должна иметь хороший финал? Верно?
Наконец, на четвертый день, он дождался письма. На лице Уфира появилась самая яркая улыбка за последние эти мучительные четыре дня. Мир начал вновь обретать цвета: ярко-зелёные деревья за окном, яркие стены почтового отделения и невероятно синяя форма самих работников почты.
Уфир раскрыл долгожданный конверт от любимой Хани и начал читать: «Дорогой Уфир. Это мать Хани. Мне больно сообщать тебе это, но Ханиэль заболела и сегодня скончалась…».
Слова утраты и горя застыли в воздухе, обрушившись на него, как ледяной дождь. Руки его начали дрожать неистово, едва ли он мог удержать письмо. Оно упало на холодный серый пол, и всё вокруг словно в мгновение застыло, превращаясь в вечность мучительного молчания.
Слезы, начали неспешно заполнять его глаза, вырываясь из самой глубины его существа. Он чувствовал, как каждая капля была камнем, падающим в бездонную пропасть его души. Уфир потерял не только кусочек своей жизни, но и кусочек самого себя, который больше никогда не вернется. Эта потеря была безвозвратной, разрывая его на части, оставляя пустоту, которую ничто не сможет заполнить. Навсегда…
Глава 2: Потеряв себя, я познал боль
Уфир отказывался верить в реальность ужасного кошмара, который обрушился на него. Он желал, чтобы это оказалось всего лишь сном, от которого можно проснуться. Но чем сильнее он пытался ущипнуть себя, тем глубже его поглощали пучины отчаяния от осознания того, что это далеко не фантазии в его голове. Горло его сжималось, борясь с бурей слез и отчаяния. Хотелось кричать, рыдать, но слова застряли в его горле.
"Я отдал бы всё, чтобы вернуть её… Лишь бы вернуть мою Хани! Я готов продать душу дьяволу!" – мысли заглушали его разум, хотя он знал, что ни небеса, ни преисподняя не услышат его мольбы.
Схватив намокшее от слёз письмо с холодного пола, как его душа, он устремился домой. Бросив письмо на стол, заперся в комнате, достал бутылку вина, которую ему подарил Люпен. Уфир хотел перестать чувствовать боль, воцарившуюся в его сердце, но всё было безуспешно.
Уфир сел на кровать, дрожа от бессилия и горечи, которая разливалась в его душе. Бутылка с вином была последним приютом его утратившейся надежды. Он поднимал ее ко рту с трясущейся рукой, словно каждый глоток вина был каплей его гнева и разочарования.
Гнев вспыхнул в его груди, как пламя на костре, и он закричал, проклиная весь мир. Он проклинал не только жизнь, но и самого Творца, несправедливо лишившего его всего.
Уфир не мог понять, кто виноват в этой безнадежной ситуации. Природа? Судьба? Или сам Молох? В его глазах мерцал огонь ненависти и отчаяния, погасая последние искры веры в сердце, как угасающая свеча на ветру.
Тяжелый запах вина наполнял комнату, как тяжелая пелена, окутывающая его душу. В горьком вкусе алкоголя он искал забвения, но нашел лишь пустоту и одиночество. Его вера гасла, словно свет в темноте, и он погружался все глубже в бездонную пропасть отчаяния.
Минула неделя с той судьбоносной трагедии. Люпен был обеспокоен за Уфира, который не появлялся на занятиях около семи дней. Каждый день он приходил в общежитие, поднимался на второй этаж и стучался в дверь друга, но ответа не было. Он не знал, что творится за этой дверью, но чувствовал, что случилось что-то страшное. Вновь придя к дому Уфира, Люпен постучал ровно три раза, но молчание было его единственным ответом. Он собирался уйти, но вдруг услышал приглушенный звук падения внутри комнаты друга. Набравшись решительности, Люпен понял, что сейчас нужно действовать.
"Уфир… Если ты слышишь меня, знай… несмотря на все преграды, которые возникли на твоем пути, важно сохранять хладнокровие. Никто не сможет помочь тебе, если ты сам не решишься взять себя в руки. Я знаю, что мои слова – лишь капля в море, но верь мне, друг. Если тебе нужна помощь, я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя."
На другой стороне двери Уфир слышал каждое слово, но казалось, что он не в состоянии воспринять ни одного. Каждое произнесенное слово пронзало его как стрела, превращаясь в пепел, а в ушах звучал только глухой гул.
"Почему… Почему так больно?" – шептал он про себя, словно молитву, повторяя снова и снова, словно мантру, погружаясь медленно в безумие. "Я бы отдал свою жизнь, лишь бы вернуть ее…". Уфир погружался в бездны своих мыслей, словно спасаясь от мук реальности. Он ощущал, как огонь преисподней сжигает его душу, каждый вздох становился тяжелым, мучительным бременем, толкающим его к бездонной пустоте.
Его сердце разрывалось на части от боли каждый раз, когда в его воображении возникала она. Теперь все ее прелести – улыбка, голос, легкие прикосновения – стали лишь пылью в ветре. Уфир чувствовал, что его жизнь лишилась смысла, а каждый новый день становился лишь продолжением ада. Но внезапно сквозь туман горя до него доносился голос Люпена.
– Друг, все будет хорошо.
"Все будет хорошо", – единственное, что дошло до Уфира. Эти слова писала Ханиэль, когда ему было тяжело. Вспомнив, что эти слова часто говорила ему Ханиэль, когда он нуждался в поддержке, он почувствовал, как злость и ненависть к миру наполняют его сердце. "Ничего не будет хорошо", – пронеслось в его мыслях, словно отголосок его внутренней борьбы с безысходностью.
– Откуда тебе знать, что все будет хорошо? – рявкнул Уфир, голосом, пропитанным ядовитой злобой. – Ты думаешь, что понимаешь всё? Ничего ты не знаешь! Не вмешивайся, Люпен, ты ничем не сможешь помочь!
Руки Уфира дрожали, его дыхание срывалось на жёсткие вздохи. Он всячески старался сдержать свою ярость, но она бурлила внутри него, как лавина, готовая обрушиться на всех вокруг. Неистовство в его глазах отражалось в каждом слове, вырывавшемся из его груди. Это не было похоже на Уфира, ведь ранее он не позволял негативным эмоциям управлять им.
Люпену было больно слышать такие слова от друга. Каждое произнесенное Уфиром слово казалось ударом по его сердцу, как будто он видел, как их дружба исчезает перед глазами. Он ощущал, что за дверью скрывается не тот Уфир, которого он знал, и это наполняло его тревогой. Но Люпен, собрав свои мысли и подавив горечь, ответил:
– Я не знаю, что с тобой случилось, но я здесь, чтобы поддержать тебя. Можешь кричать на меня, если это поможет, но запомни, я не уйду. Я останусь с тобой, до тех пор, пока что тебе не станет лучше. Может быть, я не смогу решить твои проблемы, но я буду рядом, чтобы ты знал, что не одинок
– Да как же ты меня…
Уфир замолк. Он хотел что-то сказать, но передумал. Тишина охватила мысли Люпена, а вот мысли Уфира напротив продолжали кричать в отчаянье. Он вытер слезы, открыл дверь и, голосом, насыщенным болью и слезами, прозвучало:
– Пожалуйста, войди.
Люпен осторожно переступил порог и вошел в комнату Уфира. Первое, на что он обратил внимание, это запах алкоголя, пропитавший воздух. Комната казалась затерянной в хаосе и пустоте.
На полу было разбросано множество пустых бутылок различных алкогольных напитков, будто молчаливые свидетели борьбы с душевными муками. Среди них мерцали отблески света, падающие из окна, создавая зловещую атмосферу. Кажется, что каждая из этих бутылок несла в себе не только следы пройденной борьбы, но и надежду на временное облегчение.
Мусор, оставшийся от еды, образовывал грустное пятно на полу, будто физическое отражение пустоты и одиночества, которые ощущал Уфир. Разбросанные обертки от закусок и грязные тарелки словно вопили о безысходности ситуации.
Все это создавало впечатление, что комната была не только местом, где Уфир жил, но и борьбой с самим собой, где каждый предмет был символом его внутренних битв.
– Уфир, что случилось?
– Помнишь я говорил тебе о своей мечте? Я очень желал встретиться с Хани и в будущем стать ее супругом. – начинал Уфир с улыбкой на лице, но глаза предательски заполнялись слезами – Её улыбка была самой тёплой из всех что я видел. Её глаза были самыми добрыми во всём мире. Мне всегда требовалось время, чтобы подружиться с кем либо, но с ней всё было иначе. Она приняла меня таким какой я есть. Она ценила меня!
Уфир с трудом различал контуры Люпена сквозь пелену слёз, окутавшую его глаза. Однако, несмотря на слёзы, он продолжал говорить, пытаясь сдержать волну эмоций, наполнявших его голос:
– Все мечты и надежды разбиты. Я не могу ничего изменить. Она умерла.
Люпен видел его горе, но осознавал, что не всегда умеет находить слова поддержки. Взяв Уфира за плечо, он попытался его успокоить.
– Уже ничего не вернешь. Не вини себя в этом. Я понимаю, что это больно, но… держись, дружище.
– Прости меня за то, что я на тебя накричал.
– Не беспокойся об этом. У каждого бывают сложные моменты. И всё что мы можем сделать – это быть рядом.
– Спасибо, Люпен… Позволь мне некоторое время побыть одному.
– Хорошо, но обещай, что не натворишь глупостей.
– Я обещаю…
Люпен всегда сомневался в своих способностях давать поддержку, но окружающие видели, что он на самом деле стремился помогать искренне, находя в этом своё вдохновение. И вот наступило очередное утро, которое не отличалось ничем особенным для него. Он, как обычно, проводил утреннюю рутину – чистил зубы, заправлял постель, готовил завтрак из яиц с беконом, и, выходя из дома, срывал несколько виноградин с кисти виноградника, который рос на арке его дома. Солнце светило ярко, а погода была прекрасной. В голове он постоянно мечтал о том, как окончит школу и начнет чаще помогать родителям с виноделием.
"Вино моей семьи будет настолько известным, что его будут знать даже в других городах и странах", – думал он.
Придя в школу за полчаса до начала уроков, он устроился удобно, надеясь провести оставшееся время, размышляя о своем будущем. Однако его размышления были прерваны появлением девочки невысокого роста. Это была Агнесс, довольно скромная и тихая девочка, которая раньше никогда не обращалась за помощью к Люпену.
– Привет, прости пожалуйста за беспокойство! Люпен, а ты сделал тест, по истории?
– Привет, да сделал, тебе нужны ответы?
– Да, если тебя не затруднит, можешь поделиться ответами? Я обязательно заплачу!
Лицо Люпена озарилось доброй улыбкой. Помогать другим приносило ему невероятное удовольствие, окутывая его сердце тёплым чувством удовлетворения и смысла. Каждый раз, когда он оказывал поддержку или помощь, он ощущал, как его душа наполняется светом доброты и сострадания, даря тепло не только тем, кого он помогал, но и самому себе.
– Конечно, Агнесс. О деньгах даже и не думай, лучше сочтёмся на том, что, когда ни будь и ты мне поможешь.
Люпен достал свой портфель и внимательно просмотрев его содержимое, сразу достал нужную тетрадь по истории, протянув её девочке.
– Спасибо большое! Я очень тебе признательна!
В голосе Агнесс чувствовалась неуверенность, словно она боялась чего-то.
– Не за что. Надеюсь, ты сможешь разобрать мой почерк, ведь я писал наспех.
– Несомненно пойму! Спасибо!
Люпену Агнесс казалась очень милой и невинной из-за своей неуверенности. Он хотел бы быть рядом с ней, чтобы всегда защищать этот комочек неуверенности и милоты. Ему было приятно помочь ей, и день стал ярче и более наполненным смыслом. Люпен понимал, что истинная радость кроется в способности делать других счастливыми и поддерживать их в трудную минуту.
Прозвенел колокол, означающий начало уроков. Люпен сидел, внимательно слушая учителя и усердно делая пометки в своей тетради. Его глаза сверкали от интереса к предмету. Он задавал учителю вопросы, стремясь углубить своё понимание. Люпен был полностью поглощён учебным процессом и чувствовал удовлетворение от каждого нового знания, которое усваивал.
По окончании уроков Люпен решил навестить Уфира, но по дороге встретил Агнесс, которая была в такой спешке, что казалось, будто она пробежала вокруг города минимум три раза.
– Люпен! – Кричала она, приближаясь. – Я тебя по всюду ищу.
– Что случилось? От кого-то убегаешь?
– Нет, вовсе нет! Я искала тебя, чтобы отдать тетрадь.
