Архилай на вопрос болтливого цирюльника о том, как его подстричь, ответил:
– Молча.
Когда Бисмарка спросили:
– Можно ли построить социализм в отдельно взятой стране?
Тот ответил:
– Социализм в отдельно взятой стране построить можно, но для этого нужно выбрать страну, которую не жалко.
Одна из почитательниц Марка Твена, очень непритязательной внешности, рассыпавшаяся в комплиментах по поводу его таланта, услышала в ответ:
– Я, к сожалению, не могу вам ответить взаимностью.
– А вы, как и я, солгите, – предложила дама.
У Вольтера спросили:
– Где бы вы хотели оказаться после смерти: в раю или в аду?
– В раю лучше климат, но в аду приятней компания, – ответил Вольтер.
Алексею Орлову, физически устранившему Петра III, был задан вопрос, когда он пребывал в Берлине:
– Какой образ правления в России?
– Самодержавие, ограниченное цареубийством, – ответил граф.
Фредерик Лоу, автор мюзикла «Моя прекрасная леди» однажды признался:
– Я не люблю свою музыку, но что значит мое мнение по сравнению с мнением миллионов.
Конструктор ракет Вернер фон Браун отзывался о своих исследованиях так:
– Фундаментальные исследования – это то, чем я занимаюсь, когда я понятия не имею, чем я занимаюсь.
Узнав о смерти своего знакомого, Вольтер сказал:
– Он был великим патриотом, гуманным человеком, преданным другом, если, конечно, это правда, что он умер.
Рональд Рейган спросил хирургов, готовившихся его оперировать:
– Надеюсь, вы все республиканцы?
Оноре Мирабо предупреждал своих единомышленников:
– Робеспьер опасный человек, ибо он действительно верит в то, что говорит.
После провала премьеры своей комедии «Веер леди Уиндермир», Оскар Уайльд заметил:
– Пьеса имела большой успех, но публика провалилась.
Молодой физик заявил Эрнесту Розерфорду:
– Я работаю с утра и до вечера.
– А когда же вы думаете? – услышал он в ответ.
Математик Давид Гилберт так подвел черту под дискуссией о роли математики в теоретической физике:
– В сущности, теоретическая физика слишком трудна для физиков.
Гегеля спросили:
– Понял ли вас кто-нибудь?
– Только один человек понял меня, да и тот, по правде сказать, понял меня неправильно, – последовал ответ.
Американский натуралист шотландского происхождения, основатель Иосемитского заповедника Джон Мур утверждал:
– Я богаче магната Гарримана, потому что я заработал столько, сколько хотел, а он – сколько мог.
Бенджамина Дизраэли, премьер-министра Англии, консерватора, попросили дать толкование разницы между неприятностью и катастрофой. Тот, воспользовавшись именем своего политического противника – лейбориста, пояснил:
– Если мистер Гластон упадет в реку – это неприятность. А вот если кто-то его вытащит оттуда, – это будет уже катастрофа.
Когда Аристотелю сообщили, что один из его недоброжелателей за глаза его бранит, тот сказал:
– За глаза он пусть хоть бьет меня.
Гегелю указали на то, что его философия не согласуется с фактами.
– Тем хуже для фактов, – ответил гениальный мыслитель.
Уинстон Черчилль так отозвался о Клименте Эттли:
– Мистер Эттли очень скромный человек и у него есть для этого все основания.
Луи Армстронг, когда его попросили дать определение джазу, ответил:
– Спрашивая, вы никогда не узнаете.
Том Паркер однажды заметил:
– Когда я познакомился с Элвисом Пресли, у него было на миллион долларов таланта. Теперь у него миллион долларов.
Бертрана Рассела спросили:
– Вы бы отдали жизнь за свои убеждения?
– Разумеется, нет. В конце концов, я ведь могу и ошибиться, – ответил философ.
Лакид занялся геометрией на склоне лет. Его спросили:
– Разве теперь время для этого?
– Неужели еще не время? – переспросил Лакид.
Джоан Робинсон так объясняла свои научные достижения в области экономики:
– Я ничего не понимала в математике, поэтому мне пришлось думать.
Нильс Бор однажды упрекнул Альберта А. Эйнштейна:
– Вы не думаете. Вы просто следуете логике.
Роберт Тейлор заказал брюки самому лучшему портному Голливуда по фамилии Шапиро и, получив заказ, бросил ему упрек:
– Господь сотворил мир за шесть дней, а вы мне шили какие-то брюки целый месяц.
– Так вы посмотрите на этот мир, и вы посмотрите на эти брюки! – резюмировал портной.
– Ты считаешь меня многоученым? – спросил Конфуций ученика.
– А разве нет? – ответил тот.
– Нет, – сказал Конфуций, – я лишь связываю все воедино. (!!!)
Прочитав присланную на отзыв трагедию, Вольтер заметил:
– Написать такую трагедию куда легче, чем ответ ее автору.
На смертном одре, в ответ на предложение отречься от дьявола, Вольтер произнес:
– Теперь не время наживать себе новых врагов.
Пожелавший Папе Льву XIII сто лет жизни в ответ услышал:
