Драгомиров был одновременно в должности командующего войсками и генерал-губернатора. В Киевский военный округ входили губернии: Киевская, Подольская, Волынская, Черниговская, Курская, Харьковская и Полтавская. Первые три из них составляли отдельное генерал-губернаторство с генералом графом Игнатьевым во главе.
Имевшие место постоянные недоразумения привели к тому, что эти должности были объединены в одном лице.
Гражданские и военные доклады чередовались через день. Командующий войсками принимал начальников окружных управлений всех вместе, а так как в последнюю очередь докладывал начальник штаба, то при мне происходили все остальные доклады. В обширном кабинете вдоль стен сидели начальники управлений в ожидании очереди, а затем перед генералом Драгомировым излагали свой доклад стоя. Особенно тяжело это было мне, с картами, планами, чертежами, расписаниями, выстаивая на ногах при этом иногда более часа.
– Однако сколько сегодня этой начинки, ваше превосходительство, вы мне приготовили, – говорил в таких случаях Михаил Иванович, но сесть все-таки не предлагал.
Когда же кончался доклад, он говорил:
– Ну, теперь садись, потолкуем.
Это были интересные, интимные минуты, в которых после сухого, официального доклада брало верх влияние души и сердца.
Для меня они были особенно ценны, так как обогащали скудный запас моих философских познаний и давали возможность проникнуть глубже в сущность идейных взглядов моего начальника.
Драгомиров читал газеты неохотно, предпочитая философскую литературу, в особенности французских классиков. Они были у него в большом почете. Газеты же через несколько минут исчезали со стола в корзину для бумаги. Однако Драгомиров всегда знал, когда появлялось что-либо интересующее его, и отвечал иногда сам или поручал мне ответить.
Часто он брал меня с собою во время поездок по округу, причем я должен был играть с ним в винт, к которому у меня не было особого дарования, как, например, у постоянного партнера Драгомирова, полковника Ронжина, который после двух-трех первых ходов почти безошибочно определял, какие у кого на руках карты.
Драгомиров и как генерал-губернатор был прежде всего солдатом, не всегда при этом с пользою для вверенного ему края.
При поездках смотры войсковых частей Михаил Иванович производил своеобразно. В их основе гнездились суворовские принципы воспитания, что совершенно исключало парадную сторону, взамен которой начальникам частей приходилось быть начеку, чтобы разрешить неожиданные задачи, даваемые командующим войсками.
Драгомиров обращал внимание на разумные ответы, знание устава гарнизонной службы, на находчивость вообще и выходил из себя, натыкаясь на рутину и тупость.
Вызвал как-то однажды Михаил Иванович роту и дал командиру ее такую задачу:
– Вас атакуют со всех сторон, снаряды падают сверху. Что вы будете приказывать?
Не растерявшийся ротный командир скомандовал:
– На молитву – шапки долой! – и привел Драгомирова в восторг своей находчивостью.
Но бывали и неприятные случаи, когда он натыкался на растерянность, на незнание своих обязанностей часовыми, по его требованию отдававшими оружие, и т. п. Тут уже на «комплименты» высшего порядка Михаил Иванович не скупился.
* * *
Довольно крутой на расправу, Драгомиров после разноса в большинстве случаев смягчался.
Он всецело отрицал такие опыты над армией, которые не создавались сами собой; если же они, сверх того, еще стоили денег, которые части должны были экономить в другом направлении, то старый служака не скупился ни на сарказм, ни на чернила, чтобы отбить охоту у экспериментаторов.
Одной из самых дорогих фантазий, бродившей уже десятилетиями, если не с самой турецкой кампании 1827 года, было покушение на Дарданеллы со стороны Одессы или Крыма. В мою бытность начальником штаба в Киеве вновь нашелся командующий войсками, поклонявшийся этой фантазии. В Одессе в то время начальником штаба был генерал Протопопов, один из так называемых панславистов, которые видели благо русской политики в оккупации русскими войсками Дарданелл.
Командующим войсками графом Мусиным-Пушкиным он пользовался для получения средств из окружной казны и для их бесцельной траты. В 1903 году я получил командировку на «десантный маневр» в Одессу. На буквально «сбереженные гроши» Протопопов соорудил несколько штук транспортов, были собраны какие-то орудия, погрузочный материал, материал для сооружения батареи и т. п. Десант направился из Одессы в Крым, где предполагали устроить импровизированную высадку. Из маневра, интересного самого по себе, конечно, ничего путного не получилось, если не считать отрицательного опыта в виде поучения, что для проведения в жизнь задуманной экспедиции недостаточны полки и бригады, а нужно несколько корпусов, снятых с других мест, совершенно не говоря уже об остальных постоянных приспособлениях, необходимых для высадки десантной команды и для ее снабжения продовольствием, которые должны были, наряду с остальной мобилизацией, существовать совершенно самостоятельно.
* * *
Особенное удовольствие доставил Драгомирову необыкновенный случай.
Недалеко от границы, в Злочове, расположен был штаб кавалерийской бригады, превращавшейся в военное время в дивизию. Бригада ушла на лагерные сборы из Злочова, оставив для охраны штабного имущества лишь караульную команду, в которой находилось много славян. Караул перепился замертво, а в это время несгораемый шкаф, в котором хранились секретные документы, был взломан и дело по мобилизации похищено.
Через некоторое время в Киев был доставлен чемодан со всей мобилизационной начинкой для дивизии и массою общих наставлений и циркулярных распоряжений по всем родам оружия. Особенно ценны были, между прочим, маршруты следования австрийских подрывных частей для разрушения наших железных дорог. Конечные пункты оказались избранными очень удачно, несомненно по рекогносцировкам опытных австрийских разведчиков.
Материал этот давал возможность значительно пополнить и частично исправить сборники сведений о неприятельской армии.
Когда я об этом подробно докладывал, Драгомиров мне сказал: «Ну, вот видишь, разве это не лучше того осетра, которого ты собирался ловить на Урале? Ну, вот что, братик, забирай это все и вези в Петербург Сахарову, утри им там нос, и пусть увидят, как в Киеве умеют работать».
На этот раз и во время доклада даже «ваше превосходительство» было заменено «братиком». Эти тонкости тоже были характерны для моего начальника.
Конечно, во всей русской армии распространялись бесконечные анекдоты про Драгомирова. Но вот один из фактов относительно его резкости.
В Киевской цитадели, на Печерске, была квартира коменданта. Ежедневно в полдень там стреляли из пушки. Престарелый артиллерийский генерал, находившийся в этой должности, очень плохо справлялся с лежащими на нем обязанностями, за что и был однажды вызван для объяснений.
После ответов на заданные ему вопросы, ответов, которые рассердили Михаила Ивановича еще больше, он ему сказал: «Вы, ваше превосходительство, только и способны на то, чтобы раз в сутки выпалить из пушки».
Сказав это, командующий повернулся и ушел в кабинет.
* * *
Противоречивые стороны характера Драгомирова имел случай испытать на своей особе Ренненкампф, впоследствии командующий войсками Виленского военного округа. Много всяких неудобных, залихватских коленец откалывал он, командуя в округе Ахтырским гусарским полком, и все они сходили благополучно.
Однажды Михаил Иванович передал мне прошение полкового поставщика фуража, в котором тот просил принудить Ренненкампфа возвратить тысячу рублей, взятые у него под расписку в долг. Я должен был вызвать командира Ахтырского полка и передать ему, что командующему войсками надоели все его проделки, и если он действительно взял деньги, то чтобы немедленно их отдал.
Через несколько дней на прием явился сам еврей-подрядчик и рассказал командующему войсками следующее: Ренненкампф его вызвал, потребовал расписку, что деньги он получил и не имеет никаких претензий. Передавая одной рукой эту расписку, другой рукой, одновременно, еврей получил деньги, которые спрятал в боковой карман и застегнулся на все пуговицы. Это, однако, не помогло, потому что когда он спустился с лестницы, то во дворе два гусара пуговицы расстегнули и деньги у него отняли.
Это окончательно взбесило Драгомирова, и он приказал вызвать Ренненкампфа, которого, конечно, разделал под орех и приказал ему подать в отставку. Когда же сердце отошло, то Михаил Иванович согласился на то, чтобы он убрался из округа.
В Сибири была вакантная должность начальника штаба Забайкальского казачьего войска. Ренненкампф и был назначен туда, что только способствовало затем дальнейшей его карьере.
* * *
В самом штабе Киевского округа не все находилось в том виде, как это было бы желательно. Продолжительная болезнь моего предшественника генерала Шимановского в конце концов привела к тому, что не было согласованной работы различных отделов штаба. Дельность и усердие начальников отделов не могли этот недочет восполнить.
В составе чинов штаба округа я нашел много моих учеников и знакомых, в том числе генерала Рузского[13 - Николай Владимирович Рузский – с 1914 г. генерал-адъютант, накануне Февральской революции 1917 г. занимал пост командующего Северным фронтом и находился в Пскове. Сыграл особо важную роль в отречении Николая II, оказывая давление на государя. Поначалу генерал Рузский гордился своей ролью в перевороте, но вскоре стал сожалеть, что нарушил присягу и не поддержал императора. По словам лечащего врача цесаревича Алексея В.Н. Деревенко, сопровождавшего царскую семью в ссылку, Николай Александрович говорил: «Бог не оставляет меня. Он дает мне силы простить всех моих врагов и мучителей, но я не могу победить себя еще в одном: генерал-адъютанта Рузского я простить не могу». Рузский ненадолго пережил семью императора при новой власти: 1 ноября 1918 г. генерал был казнен в Пятигорске большевиками.] в должности генерал-квартирмейстера, Маврина – дежурного генерала, Благовещенского – начальника управления сообщений. Эти генералы были те три кита, которые составляли фундамент штаба. Назначению своему они соответствовали, но в отношении пограничного округа их крупным недочетом было незнание иностранных языков.
Генерал Рузский, не обладавший крепким здоровьем, был вместе с тем человек разумный и по письменной части очень работоспособный, несмотря на скверный почерк.
В бытность мою затем военным министром, когда Рузский командовал корпусом в Киеве, я поручил ему уставную работу – вместо образования затяжных и дорогостоящих комиссий в Петербурге. Помощником в этих работах он избрал полковника Бонч-Бруевича[14 - Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич – дворянин, брат известного революционера В.Д. Бонч-Бруевича, с 1914 г. генерал майор, стал первым генералом царской армии, перешедшим в 1917 г. на сторону большевиков. О своей службе до и после революции он оставил мемуары под названием «Вся власть Советам».], вместе с которым я его нашел в Варшаве, когда он командовал фронтом, отстаивая наши позиции по реке Висле в 1915 году. В Рузском я ценил человека, прекрасно знакомого с военным делом и способного к целесообразной, продуктивной работе. Деятельность его на войне ценилась высоко, хотя телесно крепок он не был и ему временно приходилось, по нездоровью, покидать ряды воюющих.
Поэтому для меня непонятно его поведение в критическую минуту для верховного вождя русской армии, когда к последнему явилась депутация вместе с Гучковым с требованием отречения от престола.
Это произошло в районе, где Рузский был старшим военным начальником, а потому по долгу присяги и службы в его обязанности входила охрана особы государя всеми вооруженными силами, находившимися в его руках.
Но в этом смысле не только попытки не было сделано, но он присоединился к мнению революционеров.
В Киеве все три генерала были на своих местах. На мне лежала обязанность согласовать их работу. Общими, дружными усилиями успешность работы в штабе сильно повысилась, на что генерал Драгомиров обратил внимание. А он никогда зря благодарностей не раздавал.
* * *
В один прекрасный день из Петербурга получено было уведомление, что германского Генерального штаба подполковнику барону фон Теттау разрешено присутствовать на маневрах Киевского округа.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70614160&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
1
Бад-Эмс, курортный город в Германии.
2
Марсиальная – военная; от имени Марса, античного бога войны.
3
Сын министра юстиции Д.Н. Набокова – видный юрист и политический деятель, один из лидеров Конституционно-демократической партии В.Д. Набоков, отец ставшего впоследствии знаменитым писателя В.В. Набокова, погиб в 1922 г. в Берлине, заслонив собой от пули эмигрантов-монархистов своего друга и соратника П.Н. Милюкова.
4
Екатерина Долгорукова была многолетней возлюбленной Александра II, и, едва похоронив супругу, император тайно обвенчался с ней, не дожидаясь даже окончания срока траура. Члены семьи знали об этом и не одобряли действий монарха. Особенно сильно был обижен за мать, императрицу Марию Александровну, наследник престола цесаревич Александр. Этот внутренний конфликт в царской семье окрасил мрачными тонами все стороны придворной жизни в последние годы царствования Александра II.
5
Так называли распорядителя танцевальной программой на балах.
6
Полковник Н.Н. Сухотин в начале 1880-х гг. был правой рукой генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича-старшего, и, как считается, именно Сухотин разработал план реформы кавалерии, который был принят к исполнению в 1881 г. В частности, у кавалеристов сабли заменили на шашки, а все гусарские и уланские полки, кроме гвардейских, переименовали в драгунские, лишив их красивой формы и ряда привилегий. Кавалеристы были крайне недовольны преобразованиями, считая их ударом по духу кавалерии. А Н.Н. Сухотин в 1887 г. был за служебные успехи произведен в генерал-майоры.
7
Чифлик – помещичья усадьба.
8
Конак – дворец, дом высокопоставленного лица.
9
Каймакам – глава местной администрации.
10
