Александр Викторович Катеров "Плакала Алла. Сборник рассказов"

– Возьмите меня с собой, – попросил я товарищей.

– Нет, Моряк, – ответил взводный. – Ты свое уже отвоевал. У тебя другая работа. Ты теперь – писатель и роман мне твой очень нравится.

– А ты что его читал? – Спросил я товарища.

– Я его не только читал, я живу в нем!.. Ты, что забыл?

Когда в небо взлетела красная ракета, мои друзья повставали с места и взялись за оружие. Мы попрощались, а взводный сказал:

– Ты, Моряк, допиши свой роман. И помни, это нужно не только живым, это нужно всем! Потому что жизнь бессмертна…

Мы простились, и друзья ушли в туман.

На могильном холмике осталась стоять солдатская алюминиевая кружка, наполненная водкой и краюха черного хлеба. В небе догорала сигнальная ракета, а где-то за кладбищем просигналил автомобиль.

Новое платье

(миниатюра)

Сегодня Оля проснулась большой…

Сегодня ей исполнилось пять лет и поэтому она решила сама выбраться из кроватки и сделать маме сюрприз. Оля уже могла мыть посуду, включать телевизор и пылесос, она помогала маме готовить пироги и убираться по дому, но вот перекладина на кроватке никак ей не поддавалась. То ли она была слишком высокой, то ли Оля была маленькой. Подтянувшись до пояса, как правило, нижняя часть тела всегда почему-то оставалась тяжелее. Ноги и место, из которого они росли, всегда перевешивали туловище. Опасно покачавшись на перегородке Оля обратилась к брату. Тот сидел у окна и читал журнал.

Саша – так звали ее брата, не откликнулся на просьбу, и тогда Оля прибегла к хитрости и маминым голосом, попросила:

– Сашенька, сыночек, неси Олю маме…

Брат улыбнулся изобретательности сестры и помог выбраться ей из кроватки. Перехватив руки поудобнее, он понес ее к маме на кухню. Но Оля вдруг вырвалась из его рук и сползла на пол.

– Я сама, – заявила она и вбежала на кухню.

Здесь она попала в объятия мамы и Оля похвасталась:

– Я сама вылезла из кроватки. Я же теперь большая?!

Оля посмотрела на брата и тихонько добавила:

– Мне Саша немного помог…

– Совсем немножко, – поддержал ее брат.

Скоро все забыли об этом случаи и с любопытством рассматривали платье, которое ей купила мама. Оно было таким, каким его представляла Оля. Розовое, с юбкой клеш и фонариками на плечах.

Мама надела на Олю платье, и все подошли к большому зеркалу в прихожей. Оля ходила перед ним, как по подиуму; она кружила юбкой солнце и трогала ажурную оборку на ее подоле.

– Красавица! – Восхищалась мама.

– Принцесса! – Говорил брат.

Оля, не отводя взгляда от зеркала, вдруг по-взрослому заявила:

– Правда, мамочка, я в нем даже помолодела?!

Мама улыбнулась, а брат сделал ей комплимент:

– Хорошо выглядишь, сестренка!

Потом, когда собрались гости и дети сели за стол, маму позвала соседка. Оставив Сашу на хозяйстве, она отлучилась к подруге. За столом, как назло закончился компот, и Оля на правах хозяйки стала разливать напиток детям по кружкам. Вдруг графин выскочил у нее из рук и содержимое забрызгало ее новое платье. Оля удержала графин, но он почему-то все еще выбрасывал красные капли напитка из своего тонкого горлышка. Все притихли, а Оля заплакала. Саша не растерялся и бросился к сестре. Он снял с нее платье и замочил в тазике.

– Не плачь, Оленька, – успокаивал ее брат, – сейчас оно немного полежит в водичке и пятна исчезнут…

– А фонарики останутся? – Плаксиво спрашивала Оля, размазывая слезы по лицу. – А солнце кружить оно будет?

– Будет, – отвечал брат, – ты умойся – сейчас мама придет…

Оля опять расплакалась, а мамин голос спросил:

– Что у вас здесь произошло?

– Это компот, – виновато ответила Оля и прижалась к брату.

Саша выдвинулся вперед и заявил:

– Оля не виновата, это я не доглядел…

Мама посмотрела на платье в тазу и сказала:

– Правильно. Я и сама хотела его замочить. Это ситец, пусть оно немного присядет, а то мне кажется оно тебя полнит, доченька!..

Исключительные обстоятельства

(миниатюра)

«…» Я подошел к окну и заметил, что дождь уже прекратился, а далеко за лесом небо заметно посветлело.

К мокрому стеклу прилип желтый лист, и я произнес:

– Ты откуда взялся, бродяга?

– Ты чего там ворчишь? – Спросил меня отец и я ответил:

– Да, вот кленовый лист откуда-то прилетел, я что-то у нас в округе и не встречал такого дерева.

– Это он тебе известие принес, новости издалека, – ответил отец и закашлялся. – А клен у нас растет, только поближе к утесу…

– Красивый!.. – Произнес я, трогая лист через стекло. – Что за новости ты мне принес?

– Ты, сынок, давай собирайся, – отозвался с кровати больной отец, – а то тебе уже пора выходить – люди-то ждут…».

Я закрыл книгу и произнес:

– Это точно. Пора пробираться к выходу – скоро моя остановка.

Я двинулся по вагону, а радиоголос объявил:

– Станция «Беговая», следующая остановка «Полежаевская».

У окна я остановился и в его черном зеркале отразились лица пассажиров. Я увидел озабоченное лицо важного господина, сердитого старика с густыми бровями и, как цветочек среди них, улыбку молодой и веселой женщины. Я усмехнулся своему наблюдению, а на стекло, поверх всех отражений вдруг прилип желтый лист клена.

– Во-о! – Удивился я. – Ты откуда взялся?

Я оглянулся на пассажиров и опять прильнул к окну.

– Странно. В метро, да еще зимой?..

– Это он тебе известие принес, – вдруг раздался голос у меня за спиной, – хорошие новости издалека, видишь какой он солнечный.

Старик расплылся в улыбке, а веселая женщина добавила:

– Чтобы все исполнилось его надо в руках подержать…

Вскоре пассажиры, подталкивая друг друга, стали готовиться к выходу, а я оставался на месте и наблюдал, как лист отчаянно сопротивлялся напору ветра. Он опасно поднимал свои резные крылья и едва удерживался на гладкой поверхности стекла. Мне очень хотелось ему помочь, и я, приложил свою ладонь к стеклу, напрягая свои силы.

К счастью все обошлось, и мы благополучно доехали до «Беговой». Из вагона я вышел последним, а до встречи с листом мне оставалось десять шагов. Но электричка загудела и тронулась с места. Я рванулся за вагоном, но уперся в плотный заслон пассажиров. Мне не удалось проскочить сквозь толпу и я, раздосадованный тяжело вздохнул. Глядя вслед уходящему поезду, я заметил, как кленовый лист вдруг оторвался от стекла и, поднявшись вверх, полетел по перрону. Я улыбнулся такому случаю и двинулся ему навстречу.

Когда хвост электрички скрылся в тоннеле, лист стал плавно опускаться вниз, лавируя между мраморных колонн станции. Я следовал за ним, а он уводил меня к перрону противоположенного направления. Когда я его почти догнал, то он вдруг сделал непонятный пируэт и плавно опустился у красивых ног молодой женщины.

Не отрывая взгляд от листа, я опустился на корточки, чтобы наконец-то овладеть им. Но здесь вдруг что-то больно ударило меня в лоб и я, потирая больное место, посмотрел перед собой. Молодая и красивая женщина повторяла мои действия, трогая свое лицо.

– Осторожней, мужчина, – строго сказала она и, подобрав лист с мраморного пола, приподнялась надо мной.

Я тоже выпрямил колени и попросил прощения.

Женщина вдруг улыбнулась и произнесла:

– Кораблев! Витя!..

Я взглянул на незнакомку и губы невольно произнесли:

– Тамара!..

Мы смотрели друг на друга, как двадцать лет назад, когда были еще студентами московских ВУЗов. Я учился тогда в политехническом институте, а она в педагогическом университете.

Уже ушла не одна электричка, а мы все стояли и молчали, не проронив ни слова. Я не знал о чем думала Тамара, но передо мной вдруг прокрутилась вся картина нашего бурного романа. Было как-то по-хорошему тревожно и от воспоминаний захватывало дыхание.

Здесь в метро мы познакомились, в метро и расстались, поддавшись интригам завистников и пересудам знакомых. Тогда мы даже не могли представить, что, отдавая свои чувства на произвол судьбы, потеряем друг друга навсегда. Как не было это удивительно, но на этой станции и было наше последнее свидание. Ничего не предвещало тогда беды, но откуда-то взялся ее однокурсник и предложил Тамаре объясниться. Я кипел от злости, но, взяв себя в руки, дал им поговорить, отойдя в сторону. Очень скоро, сходя с ума от ревности, я обвинил Тамару в неверности, а через минуту я уже все для себя решил…

Не дожидаясь возвращения подруги, я сел в электричку и уехал. Через полчаса, когда я перебесился и одумался, я вернулся на «Беговую», но Тамары уже не было. Потом я поехал на «Таганскую», где первый раз мы поцеловались, но и здесь я ее не нашел. Следующей моей станцией была «Сокольники», потом «Комсомольская», «Парк культуры» и «Смоленская». Нигде ее не было. Оставалась последняя надежда – станция «Чистые пруды», которая, по нашему уговору, служила для нас неизменным местом встречи в случаи исключительных обстоятельств. Тогда у нас не было мобильных телефонов, и мы придумывали всякие способы общения, чтобы скрадывать часы расставаний. Утром, когда мы спешили на учебу, на станции пересадки, где наши пути пересекались, на мраморной колонне стации, я мелом рисовал сердечко, а Тамара в свою очередь, чуть ниже подрисовывала свое. Так начинался наш день. И вообще метро для нас было не только средством передвижения, оно служило нам добрым домом, где можно было укрыться от непогоды и приятно провести время, находя в этом людном месте укромные места для поцелуев.

Два часа я провел на станции «Чистые пруды», разыскивая Тамару среди множества пассажиров. Но ее нигде не было, как не было ее и на следующий день, и последующие дни недели. Я ждал ее каждый день, надеясь на чудо, но разыскать ее мне не давала гордыня.

Потом я бросил институт и ушел в армию. Где и как была дальше Тамара я не знал. Время сделало свое дело и наш роман закончился.

Я ухмыльнулся своим воспоминаниям, а Тамара сказала:

– А я тебя искала. Долго искала…

Она погладила мои поседевшие волосы и продолжила:

– Зачем ты тогда так, зачем навсегда?..

Я виновато опустил голову, а Тамара протянула мне лист клена, на котором губной помадой было нарисовано сердечко.

– А это мой номер телефона, – сказала она и отдала мне свою визитку. – Я по вечерам всегда дома, позвони мне, пожалуйста.

Я открыл рот для оправдания, а Тамара поцеловала мои губы и вдруг, не попрощавшись, вошла в подоспевшую электричку.

Пассажиры наполняли вагон, а из толпы долетели ее слова:

– Позвони, я буду ждать!

Поезд ушел, а из туннеля вырвался ветер и, обдувая меня своеобразным запахом метрополитена, заставил меня улыбнуться. Я медленно направился к своему перрону и вдруг заметил, как молодой парень, на гранитной колонне станции, мелом нарисовал сердечко.

– Надо же, как у нас в юности!.. – Ухмыльнулся я и сел в вагон.

– И куда ты собрался, Витя? Ты, между прочим, на службу опаздываешь, – произнес я, понимая, что следую не по назначению.

Электричка набирала скорость, а я уже все для себя решил.

Я отправился на станцию «Чистые пруды».

– Ведь обстоятельства исключительные…

Честное слово

(рассказ)