– И дал смерть в первый же день по истечении срока, – грустно подчеркнул Каин.
– А я, наоборот, хочу жить бесконечно долго и стать всемирным правителем этого мира.
– Как ты хочешь это сделать?
– Если ты поможешь мне, я заключу с тобой договор, и ты тоже больше не познаешь смерти. Согласен?
– А если я не захочу жить вечно?
– Тогда мы сейчас расстаемся, я уйду, а ты будешь, как теленок, осваивать новую жизнь, где тебя никто не знает. Мне уйти?
Некоторое время Каин растерянно смотрел на тарелку с мясной похлебкой, которую поставила перед ним Лилит. Он сам видел, что в этом мире не понимает ничего. Даже по тротуарам ходит с трудом. Он не знал ни людей, ни местных традиций. Свое вино из бурдюка он разлил. Он даже куска хлеба не добудет. Не говоря уже о крыше над головой и женщине на ночь. Ему вспомнились верные слова его горделивого сына Еноха:
– Копать не могу, а просить стыжусь.
Черный человек подождал немного решения Каина и заговорил снова:
– Если хочешь жить долго и больше не попадать в мир умерших, то завтра я тебе в этом помогу.
– Как?
Армилус посмотрел на него с хитрецой и покачал головой:
– Сегодня ты ответов на эти свои вопросы не получишь! Доедай похлебку, грызи баранью ногу, пей вдоволь вина, а потом оставайся на ночь с этой женщиной из рода Сифа, чтобы потешить себя перед завтрашним днем. Предупреждаю: он будет трудным.
Лилит ждала Каина в соседней комнате. Она была уже без одежды. Только серебряное украшение, состоящее из множества крохотных квадратиков, оставалось на ее шее, а в волосах – заколка из незнакомого для Каина камня бирюзового цвета. Он сбросил медвежий плащ и лег на спину в штанах, подумывая про себя, что баня после смерти, возрождения и городских помоев ему бы точно в этой ситуации не повредила. Но Лилит его запах не отталкивал. Она взобралась от его ног к груди, как кошки залезают на деревья. И была такой ласковой, такой нежной, что Каин забыл обо всем. Он потерялся в пространстве, хотя выпил вина не так уж и много. Незаметно для себя принялся ее обнимать. А ведь даже с женой он старался обходиться без объятий. В нежностях он видел что-то противоестественное для своей натуры.
Ему казалось, что благодаря страсти Лилит он улетел к своей молодости, когда все только начиналось, а отец распределял ему с братом обязанности, нужные для прокорма семьи: скотоводство и земледельчество. Когда зависть еще не начала разъедать его сердце, как ржавчина разъедает железо. Он унесся к началу начал, когда еще мог сделать выбор: стать хуже или лучше. Бог все разрешал им, с любопытством наблюдал, как они построят свою жизнь. Он оказался в своем раннем времени еще до момента, когда первая черная мысль коснулась его души. Это была мысль: «Какой из меня земледелец? Разве отец не видит, что я должен заниматься животными?»
Лилит не только отнесла его туда, но дала возможность там задержаться, а фактически прожить целую жизнь. Новую жизнь. Без убийства. В этой жизни они с Лилит были вместе и Бог им улыбался. Они удалялись, чтобы их никто не видел, и обнаженные, падали в цветы. Каин и Лилит опутывались ароматами цветов, а эти молчаливые свидетели их страсти вбирали в себя запахи влюбленных и превращали их в нектар, который прозрачной росой опадал на лица любовников.
Было странно после этого открыть глаза и увидеть убранную низкую комнату Армилуса, лишенную цветов, голубого неба и дивных запахов. Только Лилит осталась такой же, как в видении. Она трепетно гладила волосы Каина и отвечала на каждое его движение нежной податливостью. Он обнимал ее крепче и крепче, подсознательно желая сделать частью себя.
А когда утром нужно было выходить из комнаты, Лилит протянула Каину свои серебряные квадратики с шеи. И в этом было столько любви! Любви, которую он познал в первый раз. Никогда на него еще так не смотрели, никогда еще его так не гладили, не целовали. Никогда женщина еще не плакала оттого, что нужно расставаться с любимым.
Лилит, прежде чем отдать Каину свое украшение, показала пальцем на небо, а потом на сердце. Наверное, квадратики представляли большую ценность. Она хотела, чтобы он увидел, как квадратики открываются. Каин отвел ее руку. Зачем ему это знать. Ожерелье будет напоминать ему о главной ночи в жизни, когда он и она были так открыты друг другу. Пусть же что-то останется недосказанным.
Только тогда он заметил, что они за все время не говорили. Без слов он принял ее подарок. Без слов надел на свою шею. Без слов подошел к своей одежде. Ему хотелось подарить Лилит на память что-то свое. Он взял один из ножей – самый маленький – и железный круг с рисунками. Протянул женщине.
И тут она впервые ответила словами. Вернее, вскрикнула, взглянув на круг:
– Он же погребальный!
Они встретились за столом. Вина Каину не хотелось, но Армилус налил ему бокал, похлопал, подбадривая, по плечу. Лилит внесла большую сковороду с яичницей и кусками мяса. Голова великанши была растрепана, но женщина выглядела счастливой и радостно смотрела на своего возлюбленного. Армилус заметил эти нежности:
– Видно, вы подошли друг другу. Среди местных и она, и мы с тобой – тоже настоящие великаны. Я хочу тебе кое-что показать, прежде чем ты приступишь к выполнению своих обязанностей.
– Обязанностей? – переспросил Каин.
– Ну, я же не просто так тебя воссоздал из праха!
– Помыться бы, – напомнил Каин.
– Сегодня я тебе обещаю, что ты славно помоешься.
Когда они выходили из дома Армилуса, навстречу им выскочил мальчик-молочник. Увидев сразу двух таких огромных людей, причем одного в звериной шкуре и «диких» кожаных штанах, воскликнул и отскочил в сторону, выказывая этим большое уважение. Мимо проезжал булочник со своей тележкой. Молочник кивнул на громадных людей и тот присвистнул от удивления.
Чтобы Каин не падал на залитых помоями мостовых, Армилус дал ему пару своих сапог. Кажется, у него было хорошо с одеждой: свежая черная рубашка, плащ с золотой пряжкой. Сапоги не стучали по городским камням, а мягко ступали по ним. Молочник с булочником так и не отвязались, рассчитывая, пусть не на покупку, но хотя бы на мелочь от таких видных мужчин. По дороге их обогнала Лилит, игриво взглянув на Каина. Она пронесла корзину с грязной одеждой.
– Торопится застирать ваши простыни! – подмигнул Армилус Каину. – А заодно мои рубашки и прочее белье. Но зря! Все зря!
Каин не стал переспрашивать, почему все зря.
Это был дивный день. Несмотря на городские зловония и навозные кучи от коров, ослов и лошадей, которых, кажется, было не меньше, чем горожан, чувствовалось, как благоухают фиолетовые ростаны, которые цветут только в апреле, над ними жужжали пчелы и водили хороводы бабочки. Хозяйки лавок с тщательностью, которая бывает только ранней весной, намывали ставни окон и двери. Армилус заметил, что эти девицы и тетки напрасно тратят время.
Сзади раздался свист – это булочник с молочником напоминали о себе. Чтобы они отвязались, Армилус отсыпал им по горсти мелочи. Мальчишки отстали, а Каин со спутником двигались дальше.
И чем глубже они уходили к центру города, тем менее мирными становились картины, которые наблюдал Каин. Немерено было пьяных людей. Кто поодиночке, на шатающихся ногах, кто с подружками в обнимку, кто с собутыльниками. Некоторые не могли ходить и беззащитно стояли, упершись в стену какого-нибудь дома, кто-то лежал в лужах помоев, как накануне по неосторожности сам Каин. Люди с кувшинами встречались на каждом шагу и, проходя мимо, потягивали встречным свое вино.
Блуд тоже был характерной особенностью этого города. Обнаженные мужчины и женщины разных возрастов попадались им навстречу все время. Наверное, это означало, что горожанин находится в поиске партнера. Некоторые уже обрели друг друга и ласкались на глазах у всех. Были пары, которые в своих утехах заваливались на городские дороги, уподобляясь пьяным согражданам. Все время из питейных заведений гремела мерзкая музыка, заглушавшая любые разговоры. А может, и хорошо, что заглушала. Эту отборную брань трудно было назвать речью.
Засмотревшись на шокирующие картины городского утра, Каин вдруг почувствовал, как его ощупывает чья-то рука. Неужели местная шлюшка решила, что может его заполучить? Но нет! Рука, которую он схватил, была мужской и занималась исключительно карманами. Искала их у человека, который про карманы не знал ничего! Не устраивая из произошедшего драму, Каин просто сломал кисть злоумышленника. Тот с визгом убрался прочь.
Усмехнувшись, Армилус сказал:
– Нравится местная жизнь? А между тем эти традиции заложил ты! В твоем городе прелюбодеяние стало обычным занятием, которое можно ни от кого не скрывать! У тебя упивались вином, одурманивали мозги музыкой! Ты сделал свой первый город пристанищем проходимцев разных мастей.
– Но такого у меня не творилось! – попытался оправдываться Каин.
– При тебе все было скромнее, а после тебя приличий становилось все меньше и города притянули к себе жуликов и развращенную публику. Но я их люблю. Знаешь за что?
– Ну?
– Они с радостью берутся за самое поганое дельце и выполняют его почти даром, а то и за стакан. Многим я вообще не платил. Но если мне нужен кто-то для весьма сомнительного предприятия, я всегда с легкостью его нахожу.
– Зачем же тебе понадобился я? – сурово спросил Каин.
– Есть дела, на которые способны единицы! – загадочно ответил его собеседник. А вот и наше дело.
Они вышли на берег моря, где собралась гигантская толпа горожан. Поводом стала огромная деревянная коробка, раскачивающаяся на волнах. Это было самое большое строение, которое когда-либо доводилось видеть Каину. От удивления он открыл рот. В чувство его привела новая рука, которая умеючи искала ценности в одеждах. Он не стал ломать кисть этого ворюги, как сделал прошлый раз, а поднял проходимца на руки и сбросил в море под смех толпы.
Его внимание привлек взъерошенный старик, которому было лет 600, а может быть больше. Старик стоял на верхней палубе коробки и кричал оттуда, подчеркивая значение каждой своей мысли деревянным массивным скрюченным жезлом, высоко поднятым над головой. На старике была какая-то простая, вытертая до дыр материя и больше ничего. Его грудь вздымалась. Было видно, как он волнуется. За стариком стояло трое мужчин – помощники или сыновья с женщинами. Он кричал, не прекращая. Часть слов скрадывало море шумом своих волн, а над остальными фразами и призывами деда забавлялась толпа.
– И еще за что я люблю города, – потешаясь вместе с толпой, прокричал Каину Армилус, пытаясь заглушить перекаты всеобщего смеха, – что здесь праведник обязательно выглядит посмешищем, а дурак и подлец – королем!
– Кто это? – спросил Каин.
– Это Ной. Последний праведник нашего времени. Он лет сто назад разговаривал с Богом, и тот сказал ему, что разгневан поведением людей. Они развратны. Думают только об удовольствиях и богатстве, а про своего Создателя забыли. И Бог решил их наказать. Уничтожить. Всех. Сто лет Ной строил ковчег, на котором собирается спасти по паре каждого животного, ну и людей, которые этого захотят.
– Я хочу слышать, что он сейчас говорит!
– Что начнется большой дождь, который смоет людей. Они стали пристанищем греха. Грех из городов заполнил весь мир, населенный человечеством. Он зовет людей в свой ковчег. Это последняя возможность спастись и глупо этим не воспользоваться. Двери ковчега скоро закроются, как только с неба упадут первые капли дождя.
– Они считают его сумасшедшим! – догадался Каин.
– А это абсолютно нормальный праведный старик, – загоготал Армилус, – больше чем провидец и больше чем пророк!
– И большой потоп, о котором он говорит, случится?
– Обязательно! Причем, не сегодня-завтра!
– Так чего же они смеются? Если Бог сказал! Как же Ему можно не верить? Надо быть идиотами!
– А они и есть идиоты! Веселят меня до икоты! Это же твое племя – горожане! Самоуверенные небожители! Что им до сморщенного старика, который корячился сто лет над своим сооружением! Ты создал этих убогих людей! И должен будешь довести дело до конца.
– Каким образом, если сейчас все может погибнуть в водных стихиях?
– Пойдем отсюда. Я расскажу. Только перед уходом запомни стоящего за стариком молодого парня в красном холщовом хитоне. Хорошо запомни. Видишь, – и Армилус указал пальцем, – все дети Ноя темные, а этот высокий и светловолосый, как…
– Как дети Сифа.
– Точно! А теперь пошли.
– Я только хотел спросить… Что такое дождь?
– Дождь! Этого никто точно не знает. Дождей раньше не было. Что-то изменится в атмосфере. Поживем-увидим.
Каин и Армилус, пройдя несколько улиц, заглянули в забегаловку с одной качающейся скамьей и двумя грязными столами. Поганое место, обездоленное солнцем и людьми.
– Если бы не тарелки, я подумал бы, что это городской туалет, – брезгливо поморщился Каин.
– До такой роскоши эти люди не додумались. Поэтому, когда приспичит, запросто все делают прямо здесь. Не уходя от столов. Ведь еду могут украсть!
Но, видно, местечко полностью устраивало Армилуса. Он начал говорить спокойным тоном. Правда, от каждого его слова Каину хотелось или выть, или кричать.
– Я разбудил тебя из-за них. Из-за их ковчега и будущей гибели людей. Сейчас словам старика никто не верит. День жаркий, безоблачное небо. Но вот что я тебе скажу: стоит упасть первым каплям дождя – а он начнется обязательно – к ковчегу хлынет весь город. Если посмотрим на кровь любого из горожан – все они потомки или твоего рода, или Сифа. Других вариантов не было. Ведь у первого человека Адама, которого Господь создал из красной глины, было только два сына. Согласен?
– Три, – мрачно ответил Каин. – Авель не успел дать потомство.
– Я об этом и говорю. А теперь представь мировое наводнение, которое должно уничтожить всех на земле до единого. Исключений не будет.
– И человеческий род вымрет? Бог этого не допустит.
– Все уже происходит. И умрут все люди, от Адама. Заберут с собой все свои убогие тревоги, влюбленности, ненависти, желания, болезни, бесконечные недовольства жизнью, которые были и есть, – все это скроется под водой. Она будет над всей землей.
– Да откуда же!
– Это тебя не касается. Поверь, у Бога вода есть. С избытком. Проблема не в этом! Спасутся Ной, три его сына и их жены. А также животные, каждой твари по паре.
– И что?
– Ной и его сыновья – потомки ненавистного тобой Сифа. Твой же род смоет водой до основания. Благодаря этой постройке выживут только они.
Каин должен был такое обдумать. Никогда он не стоял перед исчезновением своего рода. Его качало над столом. Его вырвало. Он побледнел. Ему захотелось вина.
– Нет! – сказал Армилус. – Никакого вина ты больше не пьешь. Ты спасаешь свой род.
– Как? – Каин вскочил из-за стола, готовый бежать вразумлять этих тупых горожан, которые не видят очевидной опасности, не слышат пророка, который призывает их к покаянию и спасению.
Армилус терпеливо дождался, когда Каин вернется на свое место, чтобы появилась возможность договорить:
– Я рассказал пока только то, что нужно тебе. Готов ли ты на все ради этого?
– Конечно, готов! Ох, как готов!
– Чтобы услышать продолжение, я хочу рассказать, что в этой истории нужно мне.
– Говори быстрее!
Но в этот момент в забегаловку ввалилась толпа местных пьянчуг. Армилус бросил человеку за стойкой монету и позвал своего напарника к выходу. Когда они вышли, им открылась довольно мерзкая картина, как тройка молодых обнаженных мужчин растрясала самый крохотный домик на улице. Его можно было руками разломать. Они же стучали по нему какими-то бревнами, засовывали пьяные головы в окна. Армилус хотел пройти мимо – у них же совсем нет времени, их ждет важный разговор, а это лачуга какой-нибудь потаскухи, которая продает с утра горожанам разбавленное вино. Но Каин почему-то не пошел у него на поводу, достал свой меч и свистнул голым выпивохам, отвлекая внимание от домика, который уже шатался от их напора. Те обернулись, выкатили на незнакомцев удивленные глаза и гурьбой, со своими железными палками и бревнами, пошли в наступление.
Каин не боялся врагов. Мечом владел отменно. Ему достаточно было двух взмахов, чтобы злодеи побросали свои орудия, повернулись к нему голыми задами и помчались прочь. Армилус посчитал, что этого достаточно, и потянул Каина. Но тот, повинуясь порыву, приоткрыл дверь домика и увидел плачущего мальчика-молочника, который сопровождал их сегодня утром, и его перепуганную мать. Мать была больна, не вставала с постели. А значит, была легкой добычей для всякой пьяни в округе.
– Как же вы одни, в такой развалюхе? – спросил ее Каин. – Ее же любой ветер сдует!
– Я просто жду, когда умру и закончатся эти муки, – прошептала мама так, чтобы мальчик не слышал.
– А как же сын?
– Если бы могла, забрала его с собой. Что его здесь ждет? Он через десять лет будет бегать голышом по улицам в поиске шлюх и лакать вино, как собака.
– Но вот же ковчег! Он уходит куда-то, где всего этого не будет! – попытался убедить Каин хотя бы одного человека.
– Такая жизнь везде. А может, просто убью сыночка перед своей смертью. Сделаю благо нам обоим.
– Отправьте его в ковчег! Поверьте мне!
– К сумасшедшему старику? – ухмыльнулась мать. – Над ним все смеются! Зачем мне такое желаете?
Армилус, оттащив Каина, захлопнул дверь лачуги.
Он подвел Каина к своему дому:
– Есть место, где никто не помешает. Не было случая, чтобы сюда забрался какой-нибудь проходимец.
– Мы идем в дом?
– Нет! Мы будем говорить над домом!
