– Обойдусь! – обиженно буркнула я.
– Я сегодня же перевезу Кристину к себе. Соглашайся, Карина, квартира хорошая, рядом с университетом.
Ага, конечно! Никого ты не перевезёшь. Вот же тварь такая, на хату папу развела. Почему у меня так не получается?
– Можно, я до завтра подумаю? – ответила я, чтобы распрощаться с отцом на хорошей ноте.
Папа уехал, и я пошла к Ларисе, чтобы узнать, как всё прошло. К моему удивлению в номере ее не было. Испугалась, что получит по шее от моего отца, и свалила по-тихому? Трусиха вонючая!
Ладно, позже ей позвоню.
Приехав к Громову, я поднялась в свою комнату. Он тёрся возле своей машины, поэтому я без опаски набрала Ларису.
– Как всё прошло? – спросила я. – Кристина поверила, что мой отец кобелина?
– Думаю, да, – уверенно ответила Лариса. – Видела бы ты эту идиотку!
Я видела, поэтому была уверена, что план сработал.
– Полдела сделано. Дальше, Лорик, сама действуй! – съехала я с темы.
– Давид нас прибьёт. Обеих.
– Ему сейчас не до того, – успокоила я Ларису, зная, что мне-то точно за это ничего не будет. Свалю всю вину на неё, отомщу за те годы, что она меня бесила. – Главное, чтобы папа с Кристиной расстался. Остальное – пустяки.
Едва я положила трубку, мне позвонил отец. Страшно было отвечать на звонок. Что, если папа звонит, чтобы наорать на меня?
– Да, папочка! – стараясь унять взбесившееся сердце, ответила я.
– Кристина меня бросила, – сказал он. – Можешь возвращаться домой. Теперь никто не помешает мне любить тебя так, как ты этого заслуживаешь, доченька.
– Сейчас приеду!
Господи, у меня всё получилось! Теперь мне не надо будет работать и сводить концы с концами! Прощай нищебродская жизнь!
С Громовым я решила не прощаться. Много чести! вызвала такси и потащила за собой чемодан. На улице подожду тачку. Не хочу оставаться в доме этого бабника ни минуты!
Открыв дверь спальни, я едва не заорала от испуга. В коридоре стоял Артур, как будто поджидал меня.
– Куда собралась, дорогуша? – злобно процедил он, кивнув на мой чемодан.
– Домой, – коротко ответила я.
– Быстро рассказывай, что ты натворила?
– Ничего.
Я хотела прошмыгнуть мимо него, но Громов преградил мне путь к бегству.
– Я всё слышал, Карина! Скажи, что мне показалось! Скажи, что ты не подлая тварь, как я о тебе думаю! Скажи, что ты не могла подставить собственного отца – единственного родного тебе человека!
Вот, чёрт! Надо же было так облажаться!
– Это не твоё дело, понял? Я перед тобой отчитываться не собираюсь!
– Ошибаешься! Это как раз моё дело! – Артур потянулся к пряжке ремня, и начал медленно расстёгивать его.
– Хочешь меня трахнуть? – истерически рассмеялась я.
– Не совсем! – он злобно прищурился, вложив сложенный вдвое ремень в руку, и мне стало совсем не смешно, а очень страшно.
– Отлупишь меня ремнём? Не смеши! Ты не имеешь права, урод!
– Кто-то должен тебя наказать, сучка безмозглая! С самого первого дня мечтал это сделать!
Конец ознакомительного фрагментаОзнакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»
Глпва 19. Артур
Говорил же, что мне с Кариной не справиться? Все наши разговоры, моя поддержка, адское терпение и куча вытрепанных ею нервов – всё псу под хвост!
Вот же злобная сука! Это же надо было такую подляну устроить родному отцу!
Меня переклинило конкретно. Не знаю, на кого я больше был зол. На Карину за её поступок, не поддающийся описанию, или на себя, за то, что не сдюжил, недоглядел за ней.
Я ей не нянька! Не отец! Кого я хотел обмануть, пытаясь достучаться до её пустого мозгза и каменного сердца?
Кое-что я, правда, мог. Кто-то должен был наказать эту эгоистичную, избалованную дуру! Раз у Давида рука не поднимается, то я это сделаю! И гори оно всё синим пламенем, блять!
– Не смей! – начала пятиться от меня Карина. – Я всё папе расскажу!
– Конечно, расскажешь, – наступал я с ремнём наперевес. – Прямо сейчас поедешь и во всём признаешься ему!
– Да пошёл ты! Ненавижу тебя, козёл! Я вас всех ненавижу!
Карина взвизгнула, когда я схватил её, но справиться со мной ей было не по силам. Я плюхнулся на её кровать, загнув девчонку на своих коленях, и задрал на ней платье.
– Пусти, урод! – трепыхалась она, но я держал крепко.
От вида голой попки Карины, обтянутой белоснежными кружевными трусиками, у меня дыхание перехватило. Пиздить девчонку ремнём было непозволительной жестокостью. Вся моя решимость растворилась в этом белом кружеве и манящих упругих ягодицах. Нет, у меня духа не хватит бить девушку по-настоящему.
Я отбросил ремень в сторону и провёл костяшками пальцев по попке Карины. Персик! Сочный, нежный, красивый, сука, аж в паху простреливает!
– Ты что делаешь, извращенец? – пыхтела девчонка, задёргавшись пуще прежнего.
Извращенец! Ещё какой!
– Нельзя так делать, Карина! – рыкнул я и смачно шлёпнул её по жопе ладонью.
Она взвизгнула, а на её белоснежной коже отпечаталась красным моя пятерня. Ладонь зазудела, и я представил, как должно быть вспыхнула её задница. Одного раза маловато будет.
– Нельзя! – шлёпнул ещё раз. – Нельзя, – и ещё раз. – Нельзя так делать, чёрт тебя возьми!
Карина обмякла, перестала вырываться, и я услышал её всхлип. Достаточно, пожалуй!
Стоило ей заплакать, как мой гнев сменился чувством вины. Я смотрел не мигая на багровеющие отметины на нежной коже, оставленные мной, и мне стало совестно от своей жестокости. Провёл ладонью по горячей коже, чтобы успокоить её. Пальцами поддел кружево забираясь под него, и легонько сжал ягодицу. Карина тяжело задышала и притихла. Из-за её длинных волос мне не было видно её лица. Интересно, о чём она думает?
– Так что скажешь, Карина? – спросил я, продолжая мять упругую девичью плоть рукой.
– Пошёл к чёрту! – буркнула она. – Ты меня сейчас своим стояком проткнёшь, придурок! Нравится такое? Возбуждает?
Ещё как! Шила в мешке уже не утаишь, поэтому я пошёл вразнос.
– А тебе нравится, Карина? – провёл пальцами между ножек, поверх трусиков.
Они были влажными, и это меня раздраконило ещё сильнее. Сам не понял, как наказание переросло в извращённую прелюдию. Оттопырив край трусиков, я коснулся самого запретного, того, что даже в своих фантазиях не позволял себе трогать – складочек Карины.
Бог ты мой, она текла, как голодная сучка!
Пальцы с лёгкостью проскользнули по её смазке к тугому узелку клитора. Карина всхлипнула и сжала бёдра, но мои пальцы уже достигли заветной цели.
– Отвали от меня! Не трогай! – жалобно простонала Карина. – Я ещё девственница! Я ещё ни с кем…
Глава 20. Карина
– Блять! – выругался Громов и резко выдернул руку из моих трусиков, как будто обжёг пальцы.
Он поправил на мне платье и рывком усадил меня на свои колени, обнял, заключив в кольцо своих рук, и прижался щекой к моей макушке. Пару секунд я всё ещё пребывала в диком шоке, а потом начала опять вырываться.
– Пусти! – толкала его в грудь руками, но он держал крепко.
– Отпущу, когда успокоишься, – пообещал Артур.
Я почувствовала себя грязной и униженной. Всё ещё не верилось, что Артур надавал мне по жопе. Вместе с пожаром, полыхающем на заднице меня затопило чувством вины и дикого стыда. Радость оттого, что я нагадила отцу, сменилась сожалением о содеянном. Это шоковая терапия на меня так повлияла?
Дёрнувшись ещё раз, я поняла, что Артур действительно не отпустит. Это стало последней каплей. Уткнувшись в его шею, пахнущую одеколоном, я разрыдалась от горя и отчаяния.
Всё смешалось в кучу: унижение от наказания, боль, ревность Артура к Лизе, ощущения его пальцев в самом сокровенном моём местечке, стыд за свой поступок, тяжесть безысходности оттого, что ничего уже не вернёшь и не исправишь…
Меня рвало на части от мыслей и эмоций. Я полная неудачница и тварь! Артур прав, и от этого так плохо.
– Поплачь, Карина, поплачь, – приговаривал Громов, гладя меня по волосам и спине. – Станет легче.
Откуда ему знать? Сомневаюсь, что он рыдает по ночам в подушку.
– Я запуталась, – громко всхлипнула я, ужаснувшись тому, что сказала это вслух.
– Так бывает, Карина. Ничего страшного. Всё ещё можно исправить, – продолжал меня утешать Артур.
Я чувствовала себя беззащитной перед ним, будто вся моя подлая душонка вывернулась перед ним наизнанку, и он теперь копается вместе со мной в этом дерьме.
– Ты просто молодая и импульсивная девочка. Все люди ошибаются, поверь. Ты мне веришь?
Возможно, он был прав, но это я в очередной раз облажалась, а не он, поэтому ему так легко рассуждать. Что же мне теперь делать? Я не могу признаться отцу в своём предательстве, не могу! Это будет означать, что он во всём был прав по отношению ко мне, а я неправа. Как смотреть в глаза Кристине, я вообще не представляла. Если она узнает, что это я всё подстроила, будет у меня не жизнь, а ад. Она же скоро станет папиной женой, господи!
– Ну, всё, Кариночка, успокаивайся! Все живы, никто не умер. Я поеду с тобой, и мы вместе расскажем всё Давиду, – предложил Артур. – Хорошо?
Надо что-то решать. У него я больше не могу оставаться и домой идти боязно, но позориться перед отцом на глазах Артура ещё страшней.
– Я сама, – приняла я, наконец, решение. – Я сама поговорю с папой. И с Кристиной тоже.
– Уверена?
– Да.
– Тогда завтра с ним и поговоришь. Я сейчас позвоню Давиду и предупрежу его. Хватит с тебя на сегодня.
– Нет. Нужно сегодня, Артур, – тяжело вздохнула я, понимая, что и папе, и Кристине сейчас тоже несладко.
Чем скорее они помирятся, тем меньше будет моя вина. Я себе места не найду, если буду тянуть резину.
Артур поймал мой подбородок и заглянул в глаза. Я дышать перестала, думала, он меня сейчас поцелует. Задницей я чувствовала его твёрдый член, всё ещё подпирающий меня снизу.
– Поговорим о том, что случилось, когда вернёмся домой. Хорошо?
– О чём именно?
– Ты знаешь, о чём.
Я покраснела от смущения и слезла с его колен. Артур не держал меня больше. Он устало потёр лицо ладонями и поднялся на ноги.
– Оставь чемодан, – сказал он, когда я ухватилась за его ручку. – Или ты не собираешься сюда возвращаться?
– Я хочу жить с папой.
– Карина, останься. Тебе будет лучше со мной. Ты только начала взрослеть. Давид тебя снова задавит.
Я знала, что так и есть, но не могла сказать Артуру настоящей причины своего бегства от него. Я и так достаточно накосячила, чтобы ещё ему в любви признаваться. Лучше уж слушать нравоучения отца, чем смотреть на то, как любимый мужчина счастлив не со мной.
– Не задавит, если я не буду брать у него деньги, – упрямо ответила я.
– Если что, можешь вернуться сюда в любое время. Хорошо? А мольберт? Ты не будешь его забирать?
Я не собиралась дорисовывать портрет, потому что хотела порвать с Артуром насовсем. Я ещё не сказала ему, что не собираюсь у него работать, но это и к лучшему, потому что мне теперь нужна была эта грёбаная работа.
– Ладно, я потом привезу, – пообещал Громов, не дождавшись от меня ничего вразумительного.
Он забрал у меня чемодан, и первым вышел из комнаты. Я окинула спальню взглядом, навсегда прощаясь с этим местом. Жалко было уезжать. Не только плохое, но и хорошее со мной случалось в этом доме. Я всеми силами пыталась здесь задержаться, а теперь мне не терпится уйти.
