– Надо бы воды из колодца принести! – спохватилась Древесная Староста, быстро нашла ведра, взяла коромысло и вышла из дома.
– Я смотрю, настроение у тебя поднялось, – заметила Карси, как бы невзначай.
Тюбенций горделиво кивнул и поспешил выложить, почему. Оказывается, в таверне он заметил принца Пятимара в окружении свиты. К самому принцу парнишку не подпустили, но заявление об участии в поединке драконов приняли.
Карси при этом чуть не поперхнулась. Если принц здесь, значит ей нужно вести себя как можно тише. Сейчас ей не хотелось снова становиться его гостьей. А информацию о том, как попасть в Листон, можно узнать и не от этого источника. По крайней мере – не напрямую.
– И тебе так просто позволили участвовать?
– Ага, – кивнул Тюбенций, отламывая себе лапу от зайца.
Конечность отламываться не хотела. Карсилина старалась не смотреть на его попытки поесть, было в этом нечто противное.
– Не отрывается! – вскрикнул Тюбенций, когда заяц обрызгал его жиром. – Прямо в лицо попал, глупый кусок мяса!..
– Они ведь не собираются останавливаться здесь? – вслух размышляла девушка. – Пятимар не похож на того, кто любит спать в покосившемся от времени доме деревенского бедняка. Да и комнату в таверне наверняка из брезгливости брать не станет.
– Они эти объявления развесили, остановились поесть и хотели продолжить свой путь. – Ответил Тюбенций в поисках полотенца. – Мне один из охраны принца купон участника дал! Нужно добраться до Смысловца пешком.
– Это, потому что у тебя нет лошади?
– Это укрепляет дух и способствует саморазвитию! – воскликнул радостно парень.
"Чему-чему способствует?"– удивилась принцесса.
Но спорить Карси не стала, вместо этого спросив:
– А времени, чтобы добраться до города, хватит?
– Конечно! – кивнул Тюбенций, вытирая руки о скатерть. – Я даже успею потренироваться, не так уж и далеко находится Смысловец! Завтра утром отправимся в путь, чтобы…
– А как же твоя мать? – Карсилина никак не решалась притронуться к зайцу.
Выглядел он не очень аппетитно. Казалось, животное долго мучили, прежде, чем запихнуть в печь, где тот и скончался. А мясо, кстати, не прожарилось.
– Она меня поймёт. – Ответил Тюбенций, уронив на пол деревянную ложку. – А, может, и нет. Всё равно, отпустить должна. Она ведь, сама постоянно твердит про такую деревенскую традицию, что в жизни каждого человека наступает такой момент, когда он всё бросает и отправляется на поиски своего места под солнцем. Знаешь, по-моему, такой момент у меня уже наступил! До того, как ты появилась, я об этом не задумывался. Но теперь, хочется всё изменить!
Карси хмыкнула над егос жаркой речью, представляя забавную картину: как жители деревни, во главе с Клыксером и мамой Тюбенция, бредут неизвестно куда, ища путь для самореализации в лесных дебрях.
– А Клыксер пытался своё место под солнцем найти, – добавил Тюбенций, доставая с пола ложку. – Только, в скитаниях своих ничего приятного не нашел.
– Всем, кто его видел, становилось страшно? Или он успевал нагрубить до того, как люди увидели его внешность?
– Он раньше таким уродливым не был. Это его какая-то ведьма прокляла, за то, что «старухой» назвал. Клыксер вернулся в деревню с большим клыком, озлобленный на весь мир.
– Оу… – Карси не знала, как это комментировать.
– Кстати, а если король Ульдрих найдёт то священное озеро, оно может вернуть Клыксеру прежний вид. Вода разрушит чары.
– Почему тогда не отправился вместе с королём?
– А какой правитель захочет видеть в своём отряде такого некрасивого мужчину? Да и кто сказал, что озеро действительно существует.
– Ну, сдаваться, не попытавшись, глупо.
– И пропасть, вместе с королём? От его отряда уже давно нет вестей…
И тут Карсилине подумалось, что если бы Клыксер исчез, никто бы сожалеть не стал. За такие мысли ей стало совестно. Нельзя так о людях думать, пускай и о не слишком приятных, в особенности, своим поведением.
***
– Не понимаю, как он мог! – злился Мартин Вейс, когда они с Зольтером углублялись в лесную чащу.
Шёл он стремительно, и Зольтер едва поспевал, то и дело спотыкаясь о коряги.
– Трудный возраст! – буркнул ему Золотский, запыхавшись и желая остановиться, чтобы перевести дух. Как же он ненавидел находиться в лесу!
– Возраст у него нормальный! – не унимался Мартин Вейс. – Мысли у него трудные! Что там вообще в голове происходит?
Разгорячившись, барон с глухим звуком пнул дерево, откуда с ветки, с протяжным криком, улетела испуганная синяя птица.
– Ему же не тринадцать!..
– По моим подсчетам, сегодня Саймону исполняется девятнадцать, – вставил Зольтер, смахнув пот со лба и силясь не согнуться. – По крайней мере, на Колльди… Тут я не знаю, как время идет.
– Вот именно! – крикнул Мартин Вейс, чуть не ударив по свисающей у лица ветке кулаком. – В этом возрасте пора уже осознавать, что творишь! Я ведь, даже с днём рождения его не поздравил.
– Поздравишь, когда найдется. После того, как накажешь за плохое поведение и поставишь в угол, – с сарказмом изрек Золотский.
– Зольтер! Я же беспокоюсь, а вдруг с ним что случится. В незнакомом мире, совсем один!
– Не один, с ним Сулитерия, – напомнил эльф, не теряя надежды на то, что все встретятся.
– Вот именно. Саймон и её с собой прихватил! А теперь они оба в большой опасности. Почему он думает, что мне всё равно? Зачем так рисковать! В чём заключается его мотив?
– Мне напомнить о вашей вчерашней ссоре, – Перебил Зольтер, едва поравнявшись с бароном. – Возможно, Саймон хочет доказать что ты неправ.
– Надо было с ним построже, – злился Мартин Вейс, перешагивая через мшистое бревно. – Как жаль, что я раньше воспитанием сына не занялся!
– Ты сильно на давишь, словно он – рассада помидоров, а ты, парник, дальше зоны которого он не в состоянии прорасти, – заметил Золотский, угодив ногой в лужу. – Ему сейчас очень трудно. Мог бы и подыграть!
– Подыграть? – сердился его начальник, чуть не наступив в большой муравейник. – И дать надежду, на то, что его выдумка оправдается? Карсилина не может быть жива.
Зольтер попал лицом в растянутую между деревьями паутину и, отплёвываясь, отряхиваясь, сказал:
– Если Саймону так легче? А вы его еще больше травмируете. Относитесь ко всем причудам спокойней.
– Отлично, – вздохнул Мартин Вейс недовольно. – Мой сын – шизофреник… Ты это хочешь сказать?
Золотский промолчал, со страхом ища на себе паука, но того не было.
– Ему нужно понять, что нельзя зацикливаться на прошлом, – злился барон Вейс. – что нужно отпустить ситуацию…
– Кто бы говорил. – Ухмыльнулся Зольтер, пытаясь его образумить. – Вспомни себя.
Мартин Вейс резко остановился:
– Я – не лучший пример.
– Ты пытался свыкнуться с мыслью, что жена мертва. Вел себя, как затворник! – напомнил Золотский, говоря это с укором. – Мы давно знакомы, еще с того времени, как вы встретились. Я – свидетель всех событий.
– Столько лет в топку, – уныло кивнул его друг, и эльф понял, что тот стыдился.
– Тогда, что же ты требуешь от сына?
– Я.. я просто хочу, чтобы Саймон был счастлив. То, каким мрачным он стал, меня пугает. Не проявляет к жизни никакого интереса.
Зольтер смотрел на барона с сочувствием, его золотистые глаза в свете лучей, пробивающихся сквозь ветви, казались двумя солнцами.
– Не знаю, сколько времени нужно, чтобы он снова стал улыбаться. Такие раны заживают очень медленно. Не стоит давить, – советовал он.
– Ты прав. – Согласился барон Вейс. – Я был строг. Саймон меня ненавидит.
– Не сказал бы, прояви терпение, старайся не кричать, когда найдется. Скажи, что не хотел обидеть. Попытайтесь все обсудить.
Как же Зольтер ненавидел, когда дурацкие мошки путались в волосах, жужжали возле ушей. Еще и комары, укусы которых очень чешутся, и хочется расчесать себе руку до крови. А если муха в ухо залетит!..
– Как ты думаешь, он воспринимает меня, как папу? – спросил Мартин Вейс с хандрой в голосе.
– Не знаю, думаю, только твой сын сможет ответить на это, – вот уж у кого и спрашивать, так – у Саймона.
***
В лесу вечером заметно похолодало. Стемнело довольно рано, и Саймон с Сулитерией решили устроить привал под раскидистым дубом, на небольшой полянке, заросшей клевером.
Интересно, рос ли здесь четырехлистный, и поменяло ли это бы хоть что-то в его судьбе? Наверное – нет.
Они материализовали себе спальные мешки, Саймон разводил костер с помощью веток и магии, пока Сулитерия доедала последнюю котлету, украденную из ближайшей деревни. Та, конечно же, была холодной.
…Пока он отвлекал на рынке торговку, рассказывая небылицы, Сулитерия с помощью телекинеза незаметно переправила к себе в сумку несколько котлет. Останавливаться на ночь в деревне они не решились. Не было денег на ночлег. А размещать путников просто так, мало кто согласится. Да и внешний вид, особенно наряд Сулитерии, не вызывали у людей желания общаться. Саймон вообще думал, что если они из деревни поскорее не уберутся, люди погонятся за ними с вилами и факелами.
Саймон смотрел на желтое пламя, возле него осторожно вились шальные мотыльки, стараясь не опалить крылья.
Сулитерия вытерла руки о кору дерева и присела рядом с парнем на брёвнышко.
– Я тебя с Днём Рождения поздравить хотела. – Проговорила она, улыбаясь, как яичница глазунья с колбасой, и протянула скромный букетик из одуванчиков и ромашек.
Со всей этой сегодняшней суетой Рейли и забыл, что ему еще и что-то исполнилось.
Опасливо он взял её букетик из только что собранных цветов, боясь, что тот почернеет и засохнет, но этого не произошло. Не веря, что всё хорошо, Саймон удивлённо их разглядывал.
– Прости, что так скромно. – Оправдывалась Сулитерия. – Когда вернёмся в Чалиндокс, подарю тебе что-нибудь, лучше.
– Спасибо, таких подарков мне еще никто не дарил, – радуясь тому, что чувствует себя намного лучше, Саймон вдруг обнял Сулитерию, и та зарделась, как маков цвет.
– Ты, правда, рад? – не верила своему счастью колдунья.
Саймон отстранился от неё, даже не подумав о том, что сделал что-то, что могло трактоваться спутницей неправильно, кивнул:
– Это же первые цветы, которые не умерли у меня в руках!
Сулитерия же придвинулась ближе, подстегнутая объятьями, делая заинтересованный вид.
– Это одно из лучших дней рождений. – Заметил Саймон. – Я узнал, что Карси жива! Нет лучше подарка, чем хорошая весть.
Сулитерия поймала нотку раздражения, но смогла не показать этого.
– Мы её найдем.
Девушка решительно встала, загородила собой костер и затем села ему на колени. Она внезапно попыталась поцеловать Саймона, тот от неожиданности подался назад и упал вместе с ней с бревна, на котором сидел.
– Шалунишка. – Прошептала та, нависая.
– Сулитерия…
– Ничего не говори. – Она прислонила палец к губам, затем расстегнула верхнюю пуговицу на его черной рубашке.
Саймон лежал на траве, которая щекотала ухо, и тяжело дышал, не в состоянии унять панику. Нельзя позволить оголить его, стянуть хоть что-то из одежды. Он не может быть перед ней без защиты! Это – кокон! Трегторф не имеет права трогать и вскрывать его отмычками!
Ситуация складывалась идиотская. (Вот недавно, Морквинов рассуждал о размере груди Сулитерии, чем загнал Альфреда, который с ними завтракал, в краску).
Сулитерия, тем временем, расстегнула вторую пуговицу, провела пальцем по шее Саймона, коснувшись цепочки амулета Карсилины. Парень сглотнул, чувствуя себя жертвой. Срочно нужно выкарабкиваться! Проблема в том, что Сулитерия давила своим весом, да и ростом была чуть выше Рейли.
– Пожалуйста, слезь! – Попросил Саймон, ему было неприятно. Пытался оттолкнуть ее, но девушка властно прижала его запястья к траве, не давая сопротивляться.
Что Сулитерия себе позволяет! Ему не нужна эта близость! Сама мысль даже о поцелуе вызывала отторжение.
– Тихо, всё ведь хорошо… – Говорила она, и не думая отступать.
Шокированный Саймон не мог пошевелить руками. Ему хотелось отстраниться, но голова и так уже упиралась затылком в землю, сквозь которую, к сожалению, провалиться было нельзя.
– Прекрати!
Сулитерия приблизила к его уху свои горячие губы, шепча:
– Это совсем не страшно, – казалось, будто она готова была лизнуть.
Вцепилась, словно хищница.
