мы вместе вышли за водой и хлебом
и услыхали дальней канонады
рыдающий, тяжелый, мерный гул:
то армия рвала кольцо блокады,
вела огонь по нашему врагу.
Сила призывных текстов и художественных обобщений падала на унавоженную народной яростью почву. Как пишет Е.Анисимов, «у тех людей, кто пострадал от сталинизма и большевиков, кто был враждебно настроен против советской власти, вскоре не осталось никаких иллюзий относительно планов немецкого руководства. Эти планы были людоедскими, антигуманными, политически бесперспективными. Немцы крайне жестоко обращались как с военнопленными, так и с мирным населением. Огромные массы пленных советских солдат – голодных, раздетых, деморализованных – немцы собирали в открытом поле, обносили колючей проволокой и морили голодом, порой бросая в толпу, потехи ради, кусок хлеба, или убивали пленных по выбору» (Е.Анисимов, «История России от Рюрика до Путина», с.385). При таком садистском обращении со стороны немцев, для которых русские были людьми низшего сорта, и учитывая то чудовищное обстоятельство, что Сталин запретил оказывать помощь советским пленным через Красный Крест, «из 5 млн пленных советских солдат и офицеров от голода, холода, ран, болезней, расстрелов, издевательств погибло 3 млн чел., сотни тысяч были загублены на тяжелых работах» (там же). В то же время, «оккупационные власти жестко пресекали все планы создания политических и государственных организаций, о которых мечтали антисталинские, антибольшевистские и националистические силы. Воинские соединения, составленные из военнопленных, коллаборантов, использовались только для полицейских функций и борьбы с партизанским движением» (там же, с.386).
Итак, искусство военной поры сочетает открытую публицистичность, агитационность – и художественное осмысление трагедии. Здесь большая роль, наряду с рассказом, принадлежала графическому искусству. Художники делали зарисовки прямо на фронте, работали в блокадном Ленинграде (в блокаду умерли Павел Филонов, вернувшийся из эмиграции Иван Билибин, Николай Тырса). Характерны названия графических серий – «Не забудим, не простим!» (Д.Шмаринов, 1942), «Ленинград в дни блокады» (А.Пахомов, 1941), их простые и трагические сюжеты: мать над телом убитого сына, идущие к Неве за водой дети, казнь партизанки. В 1942 году создаются три выдающихся живописных произведения: «Оборона Севастополя» А.Дейнеки, «Фашист пролетел» А.Пластова (посреди осеннего пейзажа распростерто тело мальчика-пастушка) и «Александр Невский» П.Корина – центральная часть триптиха, посвященного образам старой Руси.
Во время войны даже проводились выставки, в том числе две – общесоюзные: «Великая Отечественная война» и «Героический фронт и тыл».
Образы героев-воинов создают скульпторы – Вера Мухина, Николай Томский (Гришин). Первым памятником «воину-освободителю» стал монумент в Трептов-парке Берлина, созданный по проекту скульптора Евгения Вучетича: русский солдат со спасенной им немецкой девочкой на руках (1949 год, прототипом героя является реальный человек, солдат Николай Масалов, спасший девочку во время штурма города). Принято считать, что сначала в руке воина был автомат, но по предложению Сталина его заменили на меч (видимо, с целью усиления вневременного, символического звучания памятника).
Всемирную известность получила начатая в осажденном Ленинграде Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича, которая получила название «Ленинградская». В блокадном городе её впервые исполнил 9 августа 1942 года оркестр Ленинградского радиокомитета под управлением Карла Элиасберга. «Богатырские» и лирические русские темы соседствуют в симфонии с устрашающей своей «металлической» энергией темой железного тевтонского нашествия. Но финал симфонии, написанной в начале войны, полон предчувствия грядущей победы.
Подлинно героической страницей культуры военного времени является эвакуация художественных ценностей, маскировка памятников, концерты на фронтах, тыловой труд творческой интеллигенции. Например, в Пермь (тогда город назывался Молотов) помимо целого ряда институтов и предприятий были эвакуированы Ленинградский театр оперы и балета им.С.М.Кирова, Ленинградское хореографическое училище, Лениградский ТЮЗ, коллекция Русского музея и др. (В послевоенные годы это привело к формированию собственного интересного пермского музыкального театра и хореографического училища). В той же Перми работали писатели В.Каверин (Зильбер) и Ю.Тынянов (Насонович), композитор С.Прокофьев писал музыку балета «Золушка». Значительная часть беженцев с территории Польши, а также столичной бюрократии и интеллигенции, часто нерусского происхождения, оказалась в Ташкенте, что даже привело к появлению иронического выражения «ташкентский фронт» (среди них, например, родители известного телеисторика и советского драматурга Эдварда Радзинского). Об их быте и жизни можно почерпнуть интересные сведения из воспоминаний дочери К.Чуковского Лидии Чуковской «Записки об Анне Ахматовой» (и каким же контрастом предстанет эта жизнь по сравнению с тем адом, в который была ввергнута охваченная войной территория страны!).
Не переставали работать в годы войны театры. В 1942 году появились сразу три пьесы о войне – «Русские люди» К.Симонова, «Фронт» А.Корнейчука и «Нашествие» Л.Леонова. С 1941 года существовали фронтовые бригады артистов, которые выступали перед солдатами. Среди них были выдающиеся актеры, например, В.Качалов, И.Москвин, А.Тарасова, А.Яблочкина, П.Садовский, Н.Черкасов, Н.Хмелев, певица Л.Русланова и др. Возникло и такое явление, как фронтовые театры. Они существовали в полевых условиях, обходились минимумом бутафории: «Представьте себе землянку, один угол которой отделяет плащ-палатка – место, где актеры ожидают выхода. Кусок земляного пола покрыт соломой и поверх плащ-палаткой. На такой "сцене" табуретка и снарядный ящик. Вот несложная обстановка салона княгини Бетси". (Из статьи Н.Дорохина «В землянке»). Кроме фронтовых передвижных театров, на фронтах работало одиннадцать профессиональных театров Советской Армии и Флота.
Во время войны снимали и кинофильмы. В эти годы продолжилось творчество столпа советского «блокбастера» Иван Пырьева (довоенные «Трактористы», где прозвучали полюбившиеся песни «Три танкиста» и «Марш советских танкистов» на музыку братьев Покрасс).
Большой популярностью пользовался фильм «В шесть часов вечера после войны» со звездой еще довоенного экрана, ставшей женой режиссера Мариной Ладыниной (1944). В этой картине прозвучал «Марш артиллеристов» (муз.Т.Хренникова, 1943). Своего рода кульминацией национальной политики большевиков в области культуры можно назвать уже упоминавшийся фильм Пырьева «Свинарка и пастух» (1941), в котором свинарка-новатор Глаша (Марина Ладынина) отвергает бездельника конюха Кузьму, предпочитая героического дагестанского пастуха Мусаиба (Владимир Зельдин).
Отдельным величественным памятником самоотверженности русского человека можно считать спасение Дрезденской картинной галереи. Над реставрацией картин из знаменитого собрания разбомбленного города работали художник П.Корин, искусствовед Б.Виппер и многие другие специалисты из СССР. В середине 1950-х годов после выставки в ГМИИ им.А.С.Пушкина шедевры галереи были возвращены в Германию.
Продолжением христианских традиций милосердия, которые остались живы в сердцах многих русских людей, несмотря на попытки искоренения религиозности и связанных с ней чувствований, было отношение к военнопленным. Русские не бросали в них камнями, не плевали в лица, как это бывало в освобожденной союзниками Франции. Известный литературовед-древнерусист А.Панченко рассказывал, как старушка на его глазах сказала бесконвойному немцу: «Как же тебе не стыдно, Фриц, что ты на нас напал? Пойдем обедать».
Русское по духу и стилю слово («Василий Тёркин») оказался невероятно востребованным в годину страшных испытаний. То же можно сказать и русском мелосе: одной из самых популярных песен времен войны стала «Землянка» (музыка К.Листова на стихи А.Суркова). Именно её спела знаменитая исполнительница русского песенного репертуара Лидия Русланова у стен разрушенного Рейхстага.
ВОССТАВШИЕ ИЗ ПЕПЛА, ИЛИ АМПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ
Послевоенный период ознаменовался с одной стороны – восстановлением разрушенных предприятий (к началу 1950-х годов), реставрацией поврежденных или почти уничтоженных (как дворцы в пригородах Ленинграда) памятников архитектуры; с другой стороны – усилением тоталитарного характера государственного устройства, началом «холодной войны», так называемой «борьбой с космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом». Огромное воодушевление, охватившее русских людей после победы, надежды на то, начнется новая, более свободная и счастливая жизнь, что распустят колхозы и будет идеологическое послабление – не оправдались. Колхозники, как крепостные, не могли уехать из своих колхозов, до 1956 года нельзя было по своей воле поменять место работы. «Архипелаг ГУЛАГ» пополнился бывшими советскими военнопленными, а также репатриантами из Европы, сама форма содержания в лагерях еще более ужесточилась, они в полном смысле слова стали концлагерями, или, по известному выражению Солженицына, «истребительно-трудовыми». И если в 1947 году смертная казнь была отменена, то в 1950, в связи с «ленинградским делом», происходит восстановление смертной казни по отношению к «изменникам родины».
Имперская риторика (сохранился даже документ, содержащий планы восстановления трехцветного флага!), хвалебные упоминания русского народа – начиная со знаменитого тоста Сталина «за русский народ» в январе 1945 года – сочетались с подавлением этого самого народа-победителя:
«… У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою», – так скажет много позже поэт Иосиф Бродский в стихотворении «На смерть Жукова».
В кинотеатрах шли патриотические фильмы «Глинка» (1946 год, режиссер Л.Арнштам), «Адмирал Нахимов» (1946, реж.Вс.Пудовкин), «Академик Иван Павлов» (1949, реж.Гр.Рошаль), «Александр Попов» (реж.Г.Раппопорт и др.), «Пирогов» (1947, реж.Г.Козинцев), уже упоминавшаяся кинодилогия М.Ромма о великом русском флотоводце «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы» (1953). Но по-прежнему в научных исследованиях и учебниках вся история России рассматривалась с точки зрения марксистских представлений о классовой борьбе, как противостояние угнетателей и угнетаемых, а взгляд на новейшую историю был полностью сформирован «Кратким курсом истории ВКП(б)». Всё это находило отражение и в произведениях искусства того времени: так, в фильме «Жуковский» (1950, реж.Вс.Пудовкин и др.) образ основателя аэродинамики противопоставлен другому выдающемуся русскому ученому – Дмитрию Рябушинскому, оказавшемуся после революции в эмиграции. В то же время, частое исполнение классической музыки по радио, радиоспектакли по русской классике, фильмы о деятелях русской культуры («Мусоргский» 1950 г., «Римский-Корсаков» 1952 г., реж.Г.Рошаль и др.), преподавание истории в средней и высшей школе, возобновленное еще в 1934 году, в целом – просветительская модель СМИ и всеобуч – способствовали повышению общего уровня образования в СССР.
К концу 1950-х годов неграмотность была полностью ликвидирована, а естественные и точные науки (кроме биологии) пережили в послевоенный период настоящий подъем. Но, начиная с 1948 г, так называемая «лысенковщина» полностью разгромила отечественную генетику. Еще в 1943 году в тюрьме, перенеся пытки и дистрофию, умер выдающийся генетик Николай Вавилов. Его личные противники агроном и псевдоученый Трофим Лысенко и ближайший его сотрудник Исаак (Исай) Презент, напротив, продолжали развивать свои антинаучные теории и прожили «долгую и счастливую жизнь» под крылом советской власти. (Много позже об этом расскажет писатель Владимир Дудинцев в романе «Белые одежды» – написан в 1960-х, опубликован в 1987 году).
Создание атомной бомбы (1949 год), на многие десятилетия обеспечившей суверенитет страны, и невероятное развитие науки – очевидные достижения послевоенной эпохи: физики – И.Курчатов, «отец» русского ядерного оружия; Е.Тамм, П.Черенков и И.Франк – лауреаты Нобелевской премии; Л.Ландау, арестованный и освобожденный по заступничеству Нильса Бора и Петра Капицы, позднее также нобелиат; математик М.Келдыш; авиаконструктор А.Туполев, создатель космических кораблей С.Королев (двум последним, кстати, не удалось избежать ареста и заключения, некоторое время они оба работали в одной и той же спецтюрьме НКВД – т.н. «шарашке») – и многие другие. В 1950 году в СССР было более 160 тысяч научных работников, в 1955 году – более 220 тысяч.
В 1946 году появляется знаменитый советский автомобиль «Победа», в 1949 году интерьеры поездов оснащаются откидными полками, в 1950-е годы разрабатываются первый советский троллейбус.
Но все эти достижения сопрягались с затхлостью марксистско-ленинской идеологии и отсутствием всякой свободы для гуманитарной мысли, особенно философской и обществоведческой. Примером взаимоотношений власти и интеллигенции может служить печальное знаменитое постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» августа 1946 года. В этом погромном по тону документе говорилось о Зощенко как «пошляке и подонке», а стихи Ахматовой определялись как «пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии». Журналы осуждались за «аполитичность и безыдейность», а журнал «Ленинград» вообще закрывался. Продолжалась и война с «формализмом» в искусстве: в 1948 году Постановление ЦК ВКП(б) осудило оперу В.Мурадели «Великая дружба» (причем, политически неправильным называлось то, что в сюжете оперы отношение к России со стороны грузин и осетин в 1918 – 1920-м показывалось враждебным, в то время как «помехой для установления дружбы народов в тот период на Северном Кавказе являлись ингуши и чеченцы».
В области градостроительства и архитектуры интересным явлением может быть названо строительство московских высоток и продолжение сооружения станций Московского метро. По инициативе Сталина, с 1947 года в Москве были возведены семь высотных зданий (изначально предполагалось восемь), соединивших в своем облике черты американских небоскребов, сталинского ампира и отголоски образов кремлевских башен. Известнейшим из них является здание МГУ – самое высокое в Москве до постсоветского периода (высота 240 м, арх.Л.Руднев, С.Чернышев и др.).
Станции московского и ленинградского метро становятся подземными дворцами, которые соединяют в себе архитектуру, скульптурный декор, монументальную живопись. Признанными шедеврами – помимо станций, созданных еще в 1930-е годы («Кропоткинская», «Маяковская») – принято считать более пышно украшенные в духе поздней сталинской архитектуры станции «Кольцевой» линии. Каждая из этих станций посвящена какой-то теме, и все вместе они символизируют величие воинского подвига, труда и заслуженного отдыха советского народа. В оформлении станций принимают участие такие крупные мастера, как архитектор А.Щусев, художники А.Дейнека и П.Корин. Апофеозом сталинского ампира в Ленинграде являются станции метро «Площадь Восстания» и «Владимирская». Но вскоре после завершения этих станций началась борьба с архитектурными излишествами (постановление ЦК и Совмина СССР от 4 ноября 1955 года) – и подобных помпезных сооружений в СССР больше не возводилось. Завершалась грандиозная история сталинского ампира, напоминающего классический стиль, который взялись воспроизвести «гунны». Наступало время неоконструктивизма, типовой функциональной архитектуры.
Проявлениями «большого стиля» в других искусствах можно назвать историко-революционную живопись соцреализма. По мотивам поэмы «Василий Тёркин» художник-академист Ю.Непринцев пишет огромную станковую картину «Отдых после боя» (1951). Ярким выразителем натуралистических принципов соцреализма стал мастеровитый живописец Александр Лактионов. Его самая знаменитая картина, награжденная Сталинской премией в 1948 г. – «Письмо с фронта»: залитая солнечным светом бытовая сцена становится метафорой надежд на победу и светлое будущее. И Непринцев, и Лактионов, и другие художники-реалисты работали в ключе русской натурной школы, идущей ещё от Х1Х столетия, от традиций передвижников, но сюжетика картин должна была отражать новое, «социалистическое», содержание. Радостное ощущение возрождения, возвращения к мирной жизни передают крупномасштабное полотно Т.Яблонской «Хлеб» (1949), картина «На мирных полях» (1951) молодого А.Мыльникова – будущего «столпа» отечественного академизма, «Сенокос» А.Пластова (1945). По мироощущению эти произведения перекликаются со знаменитой музыкальной кинолентой «Кубанские казаки» (1949, реж.И.Пырьев), о которой мы уже говорили выше. Именно этот фильм подверг критике Никита Хрущёв на ХХ съезде партии за лакировку действительности. Вообще, фильмам и книгам этих лет свойственен «конфликт хорошего с лучшим», как это иронически назвали уже современники. Традиционным примером здесь служит повествование в двух книгах С.Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды» (1947-1948), в котором рассказывается о восстановлении колхоза на Кубани, подъем которого становится возможен благодаря энергии и воле молодого воина Сергея Тутаринова. В фильмах, наподобие “Свадьбы с приданым» (1953, реж.Б.Равенских и др.) борьба за урожай, любовная история между хорошим бригадиром и еще лучшей бригадиршей, песни и частушки, распеваемые колхозными поселянами и поселянками – всё вместе создает псевдонародный, квазирусский стиль. Причём проводится прямое отождествление советской власти и русской народной жизни, так что под «русским» автоматически подразумевается «советское». В то же время, несмотря на неправдоподобность сцен изобилия, бесконфликтность сюжетов, простые люди готовы были с удовольствием лицезреть эти картины и фильмы, читать эти книжки, ибо они отражали их подсознательную тягу к нормальной, упорядоченной жизни, их надежды на лучшее будущее.
Фактически, индустриализация, переезд крестьян в города, ликвидация сословий, вообще характерная для ХХ века, привели к смерти деревни и крестьянства как класса и уклада жизни. А это, в свою очередь, вызвало смерть народной культуры, которая, наряду с культурой высших сословий, прежде всего аристократии, является основой всей национальной культуры. Народная культура стала заменяться массовой, пригодной для люмпенски-мещанского городского населения с его размытыми эстетическими требованиями и отсутствием выработанных веками традиций.
Интерес к классике и шире – отечественной культуре, её «насаждение» в массах проявились и в изобилии высококачественных иллюстраций к произведениям русской и советской литературы (илл.Кукрыниксов к «Даме с собачкой» Чехова, А.Пластова к Некрасову, С.Герасимова к «Грозе» Островского и «Капитанской дочке» Пушкина, О.Верейского – к «Тихому Дону» Шолохова и «Василию Тёркину» Твардовского и многие другие).
В области монументальной пластики возводятся памятники героям войны, символические – но реалистические по манере – монументы в честь «воинов-победителей», памятники историческим деятелям и представителям «многонациональной» культуры (одни из самых известных – памятник основателю Москвы Юрию Долгорукому, 1953-1954 С.Орлова и др., и памятник Пушкину в Ленинграде на пл.Искусств, скульптор М.Аникушин, 1957, органично вписанный в классический антураж города).
В целом для позднесталинской культуры характерно противоречивое сочетание марксистско-ленинских догм в интерпретации исторических и культурных событий, пролетарского интернационализма – и обращение к классической культуре, к образам русской истории, использование патриотической имперской риторики. Всё это было призвано намертво соединить русский народ и его культуру с «самым передовым» общественным строем – советским коммунизмом.
КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ СЕРЕДИНЫ 1950-х – 1970-х ГОДОВ. «ХРУЩЕВСКАЯ ОТТЕПЕЛЬ» И «БРЕЖНЕВСКОЕ ПОХОЛОДАНИЕ»
Смерть вождя и тирана в 1953 году сопровождалась грандиозном «спектаклем» похорон, во время которых при подходе к Дому союзов, где было выставлено тело Сталина, случилась «ходынка» – было задавлено несколько сот человек. Было прекращено т.н. «дело врачей-убийц», обвинявшихся в убийстве советских лидеров, в том числе А.Жданова (по этому делу был арестован целый ряд медиков, в том числе еврейской национальности – все они были освобождены и восстановлены на работе). Занявший пост министра МВД и министра МГБ Л.Берия, метивший на высшую власть в стране, заявил о недопустимости того, чтобы руководящие посты в национальных компартиях занимали только русские. Но провозвестник «многонационалии» и сексуальный маньяк по совместительству (среди его жертв насчитывали множество красивых женщин и юных девушек, называли даже звёзд экрана) Берия был свергнут Хрущевым, обвинен в шпионаже и в декабре 1953 года расстрелян.
Переломным для общественной атмосферы стал ХХ съезд партии в феврале 1956 года, на котором Хрущев сделал доклад о преступлениях Сталина. И хотя речь шла только о репрессиях против членов партии, «лед тронулся". (Потом этот образ ледохода будет использован в фильме хрущевской «оттепели» – «Чистое небо» 1961 года, режиссера Г.Чухрая). Стали открываться двери чекистских узилищ, «зэки» стали возвращаться из концлагерей, началась реабилитации репрессированных. В общественный обиход вошло понятие «культ личности».
Понятие «оттепель» (1953 – 1964) связано с именем Н.Хрущева, но фактически ослабление тоталитарного гнета начинается при Г.Маленкове. (Само понятие «оттепель» принято возводить к одноименной повести И.Эренбурга, сов.пропагандиста, большую часть жизни проводившего за границей). Она характеризовалась весьма половинчатой либерализацией общественной жизни, началом процесса реабилитации жертв репрессий, возвращением депортированных народов, ослаблением цензуры. В то же время, в хрущевское время, в 1962 г., происходит жестокое подавление восстания рабочих в Новочеркасске, недовольных ухудшением условий труда и жизни. Выдвигаются и шапкозакидадтельские лозунги (после отставки Хрущёва их назовут диковатым словом «волюнтаризм»): «Догнать и перегнать Америку!» и «Построить коммунизм к 1980 году» (1957 г.).
Благодаря политике «мирного сосуществования» усиливаются международные контакты СССР. В 1957 г. в Москве проходит У1 Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который для многих стал первым знакомством с зарубежными сверстниками. 4 октября 1957 г. был запущен первый спутник Земли, а 12 апреля 1961 года мир облетела весть о первом космонавте планеты – русском летчике Юрии Гагарине. Эти события воспринимались как прорыв к будущему, не только как политические и общественные события, но и как явления культурной жизни. О них писались стихи и песни. Сам образ и облик Гагарина воплощал в народном сознании архетип русского человека – удалого, добродушного, простого в обращении, обаятельного и жизнерадостного. В день полета Гагарина единственный раз были открыты ворота Кремля. Этот день казался очевидцам событий праздником народной свободы.
Но хрущёвское время – это и Карибский кризис, который поставил мир на грань ядерной войны. (Впрочем, сам Хрущёв в своих мемуарах расценивал разрешение этого кризиса как победу советской стороны; и в новочеркасских событиях, и в Карибском кризисе очень неясной, чтобы не сказать, тёмной представляется роль генерала Иссы Плиева).
В то же время, хрущёвский период советской истории иногда называют «неотроцкистским», в частности, из-за давления на крестьянство (запрет держать домашний скот), а также из-за активной антирелигиозной политики Хрущёва. Религия определялась как «пережитки капитализма в сознании и поведении людей» (из Программы КПСС 1961 г. – той самой, где формулируется моральный кодекс строителя коммунизма, атеистическая интерпретация религиозных заповедей в сочетании с коммунистической идеологией и «общечеловеческим» гуманизмом). Начинается давление на иерархов Церкви, публикация статей, направленных против верующих, пишутся книги и снимаются фильмы, «разоблачающие «церковников и сектантов». С 1958 по 1964 год было закрыто более четырех тысяч православных церквей. Многие храмы были уничтожены. (Примечательна судьба такого памятника петербургского зодчества, как церковь Спаса-на-Сенной. Блестящий образец русской архитектуры ХУШ века, чье авторство приписывали то Растрелли, то А.Квасову, был взорван в 1961 году якобы для строительства на его месте станции метро «Площадь мира». Не помогло даже письмо с запретом на снос тогдашнего министра культуры СССР Е.Фурцевой! (его положили «под сукно»). Сенная площадь (тогда – Площадь мира) лишилась и сакрального центра, и архитектурной доминанты. В настоящее время церковь восстанавливают на старом фундаменте).
В области культуры начинают затрагиваться ранее запрещенные темы, происходит отказ от безконфликтности и приглаживания действительности (см., например, роман В.Дудинцева «Не хлебом единым», 1956 – история об изобретении, заключении в тюрьму, досрочном освобождении и нахождении настоящей любви изобретателем Дмитрием Лопаткиным). В 1957 году газета «Правда» публикует пронзительный рассказ Шолохова «Судьба человека», в котором дан еще один трагический образ русского человека – бывшего военнопленного Андрея Соколова, который потерял на войне всю свою семью и усыновил мальчика-сироту. Некоторая мелодраматичность рассказа не отменяет его печальной правдивости (он основан на реальной истории, которую писателю рассказал после войны прототип Соколова). А образ главного героя создаёт ощущение тихого, какого-то смиренного мужества и подлинного стоицизма, перекликаясь с повестью Хемингуэя «Старик и море».
Огромную роль в атмосфере времени начинают играть стихи, которые молодые поэты читают сами перед переполненными аудиториями, например, Политехнического музея в Москве. Это Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадуллина, Роберт Рождественский – поэты-трибуны и поэты-лирики, которые позже будут названы «шестидесятниками».
« Мир – не хлам для аукциона.
Я – Андрей, а не имя рек.
Все прогрессы -
реакционны,
если рушится человек.
Не купить нас холодной игрушкой,
механическим соловейчиком!
В жизни главное – человечность -
хорошо ль вам? красиво? грустно?
Край мой, родина красоты,
край Рублева, Блока, Ленина,
где снега до ошеломления
завораживающе чисты…
Выше нет предопределения -
мир
к спасению
привести!» (Андрей Вознесенский. Поэма «Оза. Тетрадь, найденная в тумбочке дубнинской гостиницы». 1964) –
таков был новый гуманизм нового советского человека, человека эпохи уже не Москвошвея, как писал Мандельштам, а эпохи ракет, циклотронов и стадионов, где не только играли в футбол, но и слушали молодых поэтов. Поэтов, для которых Рублев, Блок и Ленин были уже одинаково равноценны.
В то же время можно сказать о соединении революционного романтизма молодых поэтов с интересом к внутреннему миру человека; об их искусственном противопоставлении «великого Ленина» – «тирану Сталину». Наконец, – даже о зарождении элементов постмодернизма (одновременно с Западом, если вспомнить пьесу Т.Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» 1966 года). Так, в ставшей знаменитой поэме Е.Евтушенко «Братская ГЭС» (1965) поэт в предисловии призывает имена великих русских поэтов, подражая размеру их стиха, интонации и вкрапляя цитаты из их произведений. В этой же поэме прозвучала и лагерная тема – увиденная глазами героини поэмы, простой деревенской девушки:
«Возвращались они долгожданно,
исхудалые, в седине,
с Колымы, Воркуты, Магадана
наконец возвращались к стране.
Не забудешь, конечно, мгновенно
ни овчарок, ни номер ЗК,
но была в этих людях вера,
а не то чтобы, скажем, тоска.
И какое я право имела
веру в жизнь потерять, как впотьмах,
если люди, кайля онемело,
не теряли её в лагерях!»
