ISBN :
Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 14.06.2024
Синицын задумчиво посмотрел на сидящего перед ним человека, видимо, ожидая чего-то ещё. Чего-то более существенного и более важного.
– М-да, вижу, что я вас не убедил. Пока, – покачал головой Смирнов, затем тоже задумался, припоминая рассказы Андрея о своих друзьях-приятелях студенческих лет. «Ага, вот это, кажется, подойдёт».
Михаил Дмитриевич прокашлялся и медленно, с расстановкой проговорил, выделяя каждое слово:
– Три кварка, товарищ Синицын. Три кварка для мастера Марка.
Узрев вытянувшееся лицо учёного, подполковник довольно прищурился.
– Вы знакомы с этой присказкой? – подался вперёд Синицын. – И с кварковой теорией строения фундаментальных частиц… тоже?
– Нет-нет, для меня это слишком сложно, – откинулся на стуле Смирнов, чувствуя, что лёд в отношениях начал, наконец, таять. – Просто мне Андрей когда-то об этом рассказывал. Ну и вас, конечно, упоминал как крупного специалиста по теории кварков.
– Ну да, ну да, всё верно, – пробарабанил пальцами по столу доктор наук. – Всё верно. Свободные кварки существуют прямо у нас перед носом. А мы… мы просто болваны. Да. Болваны. Напыщенные идиоты, решившие, что знаем о жизни всё. Придурки чухонские! Тупицы. Кретины. Гадатели, блин, на кофейной гуще…
Всё это он говорил фактически сам себе, уставившись в одну точку, не обращая никакого внимания на подполковника. Тем не менее, Михаил Дмитриевич дождался-таки окончания монолога и осторожно поинтересовался:
– Так что же здесь всё-таки произошло? И как это связано с Андреем и этими вашими кварками?
Синицын вздохнул, оправил ворот рубашки и устало посмотрел на ждущего ответа Смирнова:
– Вы считаете, в том, что случилось с Андреем, виноват я?
– Не знаю, – развёл руками Михаил Дмитриевич. – Может, и вы. Может, стечение обстоятельств. Может, что-то ещё. Но, в принципе, это сейчас не главное. Сейчас важно просто вернуть человека к жизни. А вот как и когда это будет сделано, я думаю, зависит только от вас. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и вы тут совсем ни при чём.
Научный работник снова вздохнул.
– Дело всё в том, Михаил… – Синицын внезапно замялся, несколько раз моргнул и смущённо пожал плечами. – Надеюсь, вы мне простите это маленькое панибратство. Мы ведь сейчас, как бы это получше сказать… не то что бы в одной лодке, но, как минимум, гребём в одном направлении…
– Ерунда, – перебил его собеседник. – Панибратство меня не смущает. Продолжайте.
– Да, спасибо. Так вот, Михаил… Кстати, вы тоже можете называть меня просто: Александр или… э-э… Привык я, знаете ли, за столько-то лет. Долго работал в Англии, а там отчества не в ходу, так что…
Михаил Дмитриевич еле сдержался, чтобы не выругаться.
– Хорошо, Александр. Без вопросов. Буду вас звать именно так.
– Ага, понял. Продолжаю. Короче, всё дело в том, что Андрей не мог, никак не мог потерять сознание или как-то ещё пострадать от разряда или от воздействия излучения, или от потока заряженных частиц, или… В общем, этого не могло произойти ни при каких обстоятельствах.
– Но, тем не менее, это произошло, – жёстко резюмировал подполковник. – Осталось только выяснить, что конкретно и как именно.
– Да, вы правы. Осталось лишь выяснить, – подтвердил Синицын, после чего неожиданно замолчал, вновь уперев взгляд в одну точку, нахохлившись как воробей, улетев мыслями в ведомые лишь ему дали.
Молчал он примерно минуту. Затем встрепенулся, дёрнул щекой и, вздохнув в третий раз, начал рассказывать.
* * *
– … короче, мы оба сидели на одной линии, если считать третьей точкой камеру на торце ускорителя, с отклонением примерно шестая пи от оси. Он – метрах в полутора, я – в двух с половиной. Сидели, беседовали, пили чай. А потом я решил показать ему работу модели. В демо-режиме конечно, иначе пришлось бы потратить минут двадцать на разгон и прогрев, плюс с десяток обязательных, предписанных регламентом процедур. «Защита от дурака» у нас на уровне, не хуже, чем на настоящих реакторах. К тому же, мощности там совсем никакой – в электрон-вольтах не выше шестого порядка. Однако… хм, н-да… однако…
– Однако что-то пошло не так.
– Да. Всё пошло совершенно не так. То есть, сначала всё было как обычно. А потом я, – Синицын с досадой поморщился, – уронил свою чашку прямо на клавиатуру.
– Вследствие чего компьютер выдал неправильную команду, – попробовал догадаться Смирнов.
– Нет. Никаких неправильных команд не было и быть не могло, – покачал головой доктор наук. – Я лично восстановил по полностью или частично сохранившимся логам всю последовательность операндов и соответствующих им директив. Как реальных, так и гипотетических с вероятностью «почти наверное». Ошибка исключена. И дело тут вовсе не в чае и не в приборе.
– А в чём же тогда? – удивился Михаил Дмитриевич.
– Всё дело в Андрее, – развёл руками учёный. – Он и причина произошедшего, и следствие, и результат.
– В смысле? – не понял Смирнов, уставившись на Синицына.
– Ну… мне трудно сразу всё объяснить, не вдаваясь в детали, – протянул тот. – Для неподготовленного слушателя это сложно.
– А вы по-простому попробуйте. По-крестьянски, как для колхозников.
– Хм, для колхозников, – усмехнулся завлаб, трогая себя за ухо. – Хорошо. Тогда мы сейчас вот как поступим.
Открыв портфель, он вытащил оттуда бумажный лист, положил на стол и пристально посмотрел на Смирнова.
– Знаете, мне после того случая каждую ночь снятся какие-то странные сны. Словно я помолодел лет на тридцать и снова учусь в институте. Причём, всё, абсолютно всё, выглядит настолько ярким, будто это происходит на самом деле. А вчера приснилось ещё кое-что. Такое, что не смог удержаться и записал поутру всё, что приснилось. Основные, так сказать, тезисы. Вот, почитайте.
Синицын подтолкнул к собеседнику листок с напечатанным на принтере текстом и чуть виновато продолжил:
– Только не судите, пожалуйста, строго. У меня просто… эмм… есть одно хобби. Когда минутка свободная выдаётся, графоманствую понемногу. Сочиняю рассказики всякие, фантазии, мистику. Ну, в общем, и тут что-то вроде эссе наваял, типа, для души, под Стивена Хокинга[22 - Английский физик-теоретик, автор научно-популярной книги «Краткая история времени».]. Думал, так будет понятнее и живее, плюс какая-никакая, а тренировка.
Смущённо пожав плечами, он указал на лежащий перед собой лист.
Михаил Дмитриевич в ответ лишь хмыкнул и, взяв в руки «типа эссе», углубился в чтение.
* * *
«Подросток был ещё достаточно юным. Что значит какой-то десяток миллиардов оборотов маленькой зелёно-голубой планеты вокруг жёлтого карлика, затерянного на краю огромного скопления звёзд? Молодости присущ максимализм, и жизнь кажется бесконечной. Наступит ли конец всему или стрела времени будет вечно лететь сквозь пространство? Так ли это важно, когда знаешь, что триллионы твоих будущих реинкарнаций спят, закуклившись в коконах сингулярности. Они спят и видят сны, навеянные близостью друг друга и ощущением великой цели своего существования. Сталкиваясь между собой, они ощущают радость и симпатию, отвращение и ненависть, боль и гнев, великое счастье и странную тоску. Ощущают, но не осознают, ведь они ещё не родились.
…Своё рождение подросток помнил неплохо. Сначала возникло пространство. Вверх-вниз, вперёд-назад, влево-вправо: эти понятия были естественны для появившейся сущности. Однако пространство оказалось пустым. Можно было смотреть в любую сторону, переворачиваться в своей незримой колыбели, но суть от этого не менялась. Гораздо позже «разумные» назовут подобную ситуацию «инвариантностью пространственной чётности».
Это было скучно. И тогда ребёнок заполнил пространство структурой. Так появился вакуум. В каждой его необозримо малой точке рождались пары игрушек, возникали «мосты» и «кротовые норы» сложных конфигураций. Игрушки путешествовали по их поверхности, сталкивались друг с другом, соединяясь в ослепительной вспышке или разбегаясь в разные стороны. Каждая игрушка имела своего зеркального собрата. «Разумные» и этому нашли впоследствии объяснение в виде «закона о сохранении комбинированной чётности» или «СР-симметрии».
Впрочем, простые игры с кубиками любому ребёнку быстро надоедают. Исчезающие и появляющиеся частицы не помнили своё прошлое и не видели будущего, они жили лишь здесь и сейчас. В итоге ребёнок просто смахнул с незримого стола часть кубиков, оставив при этом их отражения. Симметрия нарушилась. Зато появилось время, и… детство кончилось.
Ребёнок-Вселенная рос, а жар, сжигающий его изнутри, постепенно сходил на нет. Первые кванты света разлетались в разные стороны, первое поколение лептонов начинало свой путь в пространстве и времени, реликтовые кварки замедляли свой бег и соединялись в новые невиданные ранее частицы. Рождались звезды и планеты, пульсары и квазары, возникали гигантские скопления материи, называемые галактиками. «Разумные» пытались отыскать «бозон Хиггса», несущий, как полагали они, всю информацию о прошлом и будущем. Наивные. Разве может какая-то частица с нулевым спином знать и помнить то, что ей знать не дано. «Частица бога». Ха-ха.
Подросток знал, что не все кварки нашли свой приют в неразрывном глюонном поле. Часть из них исчезла в бездонном чреве странных образований, поглощающих все и вся и заставляющих даже время приостанавливать свой бег. Пусть это было страшно и непонятно, зато весьма поучительно. И тогда юный мечтатель решил ограничить себя новыми законами. Зачем знать обо всём на свете, когда можно ввести понятие вероятности. Принцип соотношения неопределённостей – вот новый закон сохранения хрупкого мира. Теперь, пытаясь определить точное пространственно-временно?е положение любой частицы, можно никогда не узнать о её реальном состоянии. А это означает лишь то, что всё, обладающее массой-энергией, уже не сможет проникнуть за горизонт событий страшных «чёрных дыр», ведь вероятность такого события никогда не станет равной единице.
Но что делать с оставшимися свободными кварками?
Подросток нашёл решение, показавшееся ему оптимальным. Все свои знания и умения, всю свою память о прошлом он вложил в каждую из своих старых и любимых игрушек. А чтобы защитить их от превратностей неумолимой судьбы, ему пришлось окружить каждый кварк почти непреодолимым полем вероятностей, по-пиратски украденным у истинных правообладателей – кошмарных «черных дыр» его собственного мира. Нашлись и хранилища для кварковых коконов. Эти хранилища рождались и умирали, то принимая в себя частичку Вселенной, то выпуская её в свободное плавание, не осознавая при этом сути своей великой миссии.
Однако подросток не был бы подростком, если бы ему не хотелось время от времени пошалить, вспоминая беззаботное детство. А что если один раз позволить какому-нибудь кварку хотя бы на миг выйти за пределы своей колыбели? И что, интересно знать, произойдёт с хранилищем? Ну-ка, ну-ка, попробуем.
Вселенная на неуловимое мгновение прекратила своё безудержное расширение, стрела времени отскочила от незримого барьера назад, в предыдущее квантовое состояние, а затем вновь продолжила свой полёт.
Вот только одна ли это стрела или их уже две?
Да, две стрелы – это непорядок. Вот тебе и принцип неопределённости во всей своей красе.
Ну что ж, компенсируем дельту времени дельтой энергии.
Подросток мысленно потёр несуществующие руки одна о другую.
Законы, им же придуманные, соблюдены, так что расширяемся дальше.
А что хранилище? Надо же, какая точность? Впрочем, это не удивительно, ведь при такой неопределённости времени количество энергии, затрачиваемой на любое действие-отклик, – настолько мизерная величина, что кое-кому можно лишь позавидовать».
* * *
– Честно скажу, не понял, как минимум, половины, – хмыкнул Михаил Дмитриевич, отложив листок и подняв глаза на Синицына. – Но главное, кажется, уяснил. По-вашему выходит, что сознание Андрея унеслось куда-то фиг знает куда, а виноваты в этом какие-то свободные кварки и никому не известная сущность. Так?
Дождавшись кивка, подполковник сложил на груди руки и подытожил:
– На мой взгляд, фантастика в чистом виде.
– Верно, фантастика. Точнее, мистика, – согласился с ним оппонент. – Однако не всё, Михаил, измеряется одним здравым смыслом. Я ведь не просто так предложил вам эту свою фигню почитать. У меня и расчёты кое-какие имеются.
– Расчёты?
– Да, расчёты. Цифры, они, как известно, не врут. Тем более, когда подкрепляются экспериментом. Пусть даже и не совсем удачным.
– Намекаете на Андрея?
– Намекаю, куда деваться. «Свободный кварк» обрёл, наконец, свободу и пустился, как водится, во все тяжкие. То ли в ином времени, то ли в иной Вселенной.
– Параллельные миры и путешествия во времени? Что ж, в этих материях я разбираюсь не больше, чем свинья в апельсинах. А впрочем… – Смирнов ненадолго задумался, затем сунул руку в карман и выудил из него монетку двухрублёвого номинала. – Знаете, Александр, что это такое?
– Знаю, конечно, как не знать. У меня у самого в кошельке такие же водятся.
– Хм, ну раз знаете, тогда давайте и я вам поведаю одну весьма занимательную историю, приключившуюся со мной лет эдак тридцать назад, ещё во времена исторического материализма…
* * *
– …вот так оно всё и было. Жаль только, подтвердить я это ничем не могу. Пропала монетка, рассеялась как пыль на ветру, – закончив рассказ, Михаил Дмитриевич откинулся на спинку кресла и испытующе посмотрел на учёного. – Ну что? Как вам моя история?
Из ступора Синицын вышел секунд через двадцать. Резко вскочив, буквально отшвырнув в сторону офисный стул и принявшись едва ли не бегать по кабинету. Останавливаясь лишь затем, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться, мотнуть головой и рубануть воздух ладонью.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – выкрикнул он спустя пару минут, перестав, наконец, носиться по комнате. – Ну почему?! Почему вы мне раньше об этом не рассказали?!
– Дык, не спрашивали, – улыбнулся Смирнов. – А что до всех остальных, то… неохота мне, знаете ли, в психушку. На воле оно как-то лучше. Такие дела.
Учёный открыл было рот, собираясь, по всей видимости, резко ответить «чекисту», но вместо этого внезапно застыл в позе бронзового Ильича с поднятой вверх указующей и направляющей дланью. Впрочем, оцепенение продлилось недолго – спустя несколько ударов сердца завлаб опустил руку, медленно подошёл к столу и, подняв ранее отброшенный стул, степенно уселся напротив Смирнова.
– Вы совершенно правы, товарищ Смирнов, – ровно проговорил он, сложив по-ученически руки. – Психушка нам не нужна.
«Что же тогда нам нужно?» – на этот немой вопрос, ясно читаемый в глазах подполковника, Синицын ответил всё тем же спокойным тоном:
– Нам надо просто дождаться, когда мои студенты полностью восстановят разрушенный аппарат, а затем повторить эксперимент с учётом всех вновь выявленных обстоятельств.
– Хм, и кто же на этот раз станет подопытным кроликом? – усмехнулся Михаил Дмитриевич, глядя на визави.
– Либо я, либо вы, – пожал плечами доктор наук. – Других претендентов на это почётное звание я как-то не наблюдаю.
– Вы уверены? – приподнял бровь Смирнов.
– Ну, мы могли бы привезти сюда ещё и Андрея, но, согласитесь, это было бы не совсем комильфо. К тому же, наши правоохранительные органы вряд ли допустят экзерсисы подобного рода, не говоря уже об эскулапах.
– Да нет, я спрашиваю не о том, – перебил учёного подполковник.
– А о чём?
– Просто не совсем представляю, почему именно мы двое.
– А вы что, ещё ничего не поняли?
Михаил Дмитриевич развёл руками:
– Не понял. В теориях я не очень-то разбираюсь. Ну, то есть, я конечно готов поучаствовать в опытах, но…
– Ясно, – остановил его жестом Синицын. – Ну что же, попробую объяснить. Гипотеза заключается в том, что отвечающий за Андрея кварк, освободившись, оказался моментально притянут другим, аналогичным. И ни пространство, ни время не стали ему помехой. В квантовой хромодинамике всё происходит наоборот. Чем больше дистанция, тем сильнее взаимное притяжение частиц – есть у глюонного поля такая особенность. А поскольку тридцать лет назад в той же самой комнате произошло некое ломающее стереотипы событие (ваша рассыпавшаяся в прах монетка – это как подтверждение факта), постольку элементом взаимного притяжения стали вы, уважаемый Михаил. Вы и никто более. Вы ведь, надеюсь, испытываете к Андрею симпатию, да?
– Вообще-то у меня нормальная ориентация, – улыбнулся Смирнов.
– Да нет, я не об этом, – отмахнулся завлаб. – Если бы дело касалось женщины, а это, сами понимаете, уже не кварк, а его зеркальное отражение с другим знаком, то в этом случае Андрей давно бы уже вернулся: у мезонной пары кварк-антикварк слишком недолгая жизнь.
– А у двух мужиков что? Существенно дольше? – снова ухмыльнулся «чекист».
– Не у двух, Михаил, – поднял палец учёный. – У трёх. Третьим, видимо, оказался я. Недаром ведь мне сны эти дурацкие снятся. Короче говоря, три кварка, как в присказке. Ну, или три богатыря, если конечно вам по душе такое сравнение.
– Ага, значит, выходит, кого-то из нас надо просто подвергнуть некой… эээ… процедуре, и тогда всё восстановится в прежнем виде?
– Чёрт его знает, – Синицын потёр переносицу и ненадолго задумался. – И, тем не менее, надо пробовать. Попытка не пытка.
– Когда? – деловито поинтересовался Михаил Дмитриевич.
– Как только модель будет готова, и когда я кое-что посчитаю.
– То есть, мне пока ждать? Ждать звонка или…
– Или, – отрезал доктор наук. – Публичные слушания нам не нужны.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом