– Звони. Только не говори открытым текстом. Мол, просто хочешь узнать, не спрашивал ли кто тебя.
Ирка набрала номер соседки по лестничной площадке:
– Это Ирина Сокова. Тёть Наташ, меня никто не спрашивал? А то я уехала на выходные… Спасибо, тёть Наташ!
Она повернулась к Сергею:
– Серый, я ничего не пойму. Если бы мужик умер или его хотя бы нашли побитого – менты уже шуршали бы, верно? Соседей бы точно опросили. Но ведь тишина, представляешь?
– А пёс его знает. Может, встал этот Грымов Сергей Викторович и сам ушёл куда глаза глядят?
– Ты же знаешь: я КМС по боксу. В прошлом, конечно. Сейчас-то выпала из этой спортивной каши. Но врезала я ему хорошо, лужа крови была на асфальте. Вырубился мужик, валялся без сознания. Думала, не выживет, а тут вон чего. – Она растерянно смотрела на Сергея, который похлопывал себя по колену удостоверением пенсионера МВД.
Сергей вдруг широко улыбнулся, присел рядом с ней, обнял:
– Боже ж ты мой! Ирка, я ж тебе говорил – нечего рыдать раньше времени, паникёрша ты моя ненаглядная! – и потянулся поцеловать.
Ирка уклонилась:
– Ну, Серый, чего ты начинаешь опять? Давай лучше чаю попьём. Скоро Борисоглебск – Народную вон проехали, полдевятого уже. Сколько же я проспала?
Глава 7
На вокзале в Борисоглебске Сергея ждал старший брат. Увидев Ирку, он расплылся в улыбке и заорал:
– Ирка, твою за ногу! Ну ты, мать, даёшь: ты ж Серёги всего на год младше, а выглядишь лет на двадцать пять. Почти не изменилась! – Он заговорщически подмигнул. – Узнаёшь меня, что ль?
– Конечно, узнаю, Лёха, как не узнать! Ты тоже не изменился. Ну, почти не изменился, – исправилась она. – Пузо отрастил и усы, а так – всё как раньше.
Лёха довольно хохотнул и подвёл их к старенькому автомобилю:
– Рекомендую – BMW «троечка». Агрегат, хоть и древний – тыща девятьсот девяносто восьмой год, но надёжный, сто пятьдесят кобыл. Давишь на газ – едет с такой скоростью, какая есть на спидометре. До двухсот сорока километров в час можно гнать – я те отвечаю! Веришь, салон – кожа, как будто машина вчера из Баварии приехала.
– Я не пойму, ты мне её продать хочешь, что ли? – засмеялась Ирка.
Лёха на секунду стушевался, но подскочил к машине и распахнул дверь:
– Битте дритте, фрау-мадам! Добро пожаловать в нашу провинцию!
Ирка уселась на заднее сиденье. Сергей сидел на переднем и с улыбкой наблюдал за братом: в юности Лёха тоже был в неё влюблён. Видать, всколыхнулось в груди ретивое, разволновался старшой-то.
Пока ехали, Лёха болтал без умолку, сыпал прибаутками, так что Ирка с Сергеем не перемолвились и словом. Наконец добрались. Сергей понёс её сумку в дом. Войдя во двор, она остановилась, опершись спиной о калитку, и осматривалась: всё выглядело почти как в детстве. Вот только заборчик недавно выкрашен изумрудно-зелёной краской да старого Вулкана больше нет.
Она подошла к дому. Навстречу слегка прихрамывая вышла бабушка.
– Девочка моя, слава Богу, дождалась я, – бабушкин голос дрогнул. Ирке стало невыразимо стыдно, и она обняла бабушку, пряча покрасневшее лицо.
– Бабулечка, прости меня. Я знаю, что свинья, давно не приезжала. Простишь? – Ирка гладила бабушку по голове, целовала морщинистые щеки. Нос её щекотала прядь бабушкиных коротко остриженных волнистых волос.
– Да что ты говоришь, Ирочка. Всё хорошо, всё слава богу. Пойдём, я пирожков напекла – как чувствовала, что приедешь, девочка моя.
Они вошли в прихожую старого дома. Их встретил молодой крупный кот – ярко-рыжий, полосатый, с сытой ленивой мордой. Привстав на задних лапах, он потёрся рваным ухом о бабушкино колено.
– А где твой старый кот – Васька, кажется?
– Так до пятнадцати лет протянул и ушёл. А этот оглоед толстый уже года два как живёт. Жутко ленивый, спит целыми днями, но хоть к ночи просыпается – мышей ловит исправно.
В комнате на диване сидел Сергей. При виде бабушки он поднялся и стал прощаться:
– Пойду, Анастасия Ивановна. А ты, Ир, заходи, если скучно будет.
Он посмотрел на Ирку, ожидая, что она хоть чаю предложит, но та поблагодарила за помощь и даже не спросила номера телефона. Сергей замялся на секунду, но всё-таки вышел из гостиной. Тут же вернулся, продиктовал Ирке свой номер и, подмигнув, попросил позвонить ему, если что-то прояснится.
Сергей ушёл, а бабушка поставила чайник, достала пирожки с малиновым вареньем, творогом и грецкими орехами – Иркины любимые.
– Представляешь, Ириш, вот не знаю, почему сегодня захотелось пирожков твоих любимых напечь. И ведь столько напекла, что одна их ни в жизнь не съела бы. Вот как чувствовала, что приедешь. А ты даже не позвонила, не предупредила…
Ирке показалось, что она перенеслась на пару десятков лет назад: та же старая лампа с жёлтым абажуром, так же манит запах бабулиных пирожков, а на столе стоит тот же самый эмалированный чайник. Вот только бабушка изменилась – волосы её совсем побелели, спина ссутулилась, а на скулах проявились коричневые пигментные пятнышки. В груди защемило от нежности и раскаяния, и Ирка поцеловала бабушкину руку с припухшими суставами.
Они пили чай, разговаривали, и старушка всё ближе подвигала к Иркиной кружке тарелку с пирожками и трогала её за руку – как будто боялась, что строптивая внучка сейчас исчезнет и даже не успеет наесться бабушкиной стряпни.
– Ирочка, у тебя есть кто-нибудь? Я имею в виду мужчину, – пряча глаза, спросила бабушка.
– Нет, бабуль. Одна я. С мужем развелась, а другого не нашла, – вздохнула Ирка. – Да ничего, всё равно кого-то себе найду, я знаю. Время ещё есть.
– Эх, Иришка… Это тебе кажется, что времени много и всё ещё успеется. Время, Иришка, – скользкий союзник, коварный. Сначала оно уверяет – меня много, не спеши, мол. А когда ты расслабляешься и забываешься, оно вдруг становится водой, песком, пылью – и утекает сквозь пальцы. Ты осознаёшь это, пугаешься, думаешь: «Ерунда, наверстаю!» Но не наверстаешь уже и не догонишь. Невосполняемый ресурс – время, девочка, уж ты мне поверь на слово.
Ирка молча жевала пирожок. Что она скажет бабушке? Объяснит, что уже не может никого любить? Скажет, что и бывшего мужа, отца Ваньки, не любила, а вышла замуж, чтобы мама была ею довольна и перестала придираться по поводу и без?
Нет, неправда. Хоть всего раз в жизни и в юности, но любила Ирка – встреченного в поезде Серёгу, бабушкиного соседа. Только когда он уходил в армию, велел не ждать его. Сказал – вернусь из армии, тогда и разберёмся.
Но когда он вернулся, Ирка решила: да пошёл он к чёртовой матери. Когда она собиралась ждать, Сергей не хотел этого. А теперь она не хочет. И почти перестала ездить к бабушке, бывала нечасто и не оставалась надолго. Впрочем, в свои редкие приезды она так и не встретилась с Сергеем – к родителям он ездил редко, а жил уже в собственной квартире в другой части Борисоглебска, да и работал вахтами где-то на Севере.
– Давай ложиться, бабуль. А то устала я с дороги, спать хочется – сил нет.
Глава 8
Ирка проснулась от того, что нос что-то щекотало. Она потянулась и приоткрыла глаза: на подушке возле её лица развалился раскормленный бабушкин котяра. Он старательно тёр обслюнявленной лапой толстую рыжую морду, задевая длинными усами Иркин нос.
Ирка почесала шарообразное меховое пузо. Кот бросил умываться и, растянувшись, развалившись, громко заурчал от удовольствия – словно небольшой трактор завёлся.
– Ну ты, Рыжий, и кабан! – бормотала Ирка, продолжая чесать кота. – Откормила тебя бабушка, бездельника. Шёл бы мышей ловить, а то по чужим подушкам ошиваешься. Лоботряс ты, лоботряс!
В комнату вошла бабушка с Иркиной курткой в руках:
– Ириш, а чего это куртка у тебя такая тонкая? Не месяц май, уже потеплее пора одеваться – декабрь на носу, а ты вырядилась. Простудишься ведь. Да и грязная – протри влажной тряпочкой куртку-то.
– Сейчас, бабуль, умоюсь, позавтракаю и протру. – Ирка вспомнила, почему на куртке следы грязи, и сияющее утро будто потускнело. Она спихнула кота с постели и отправилась к умывальнику.
После завтрака Ирке захотелось курить, но при бабушке было как-то неловко. Помявшись пару секунд, она развернулась и зашагала в сторону дома Серёгиных родителей. Черный куцехвостый кот, деловито виляя мохнатым задом, нёс в зубах придушенную мышь. Он покосился на Ирку и бесшумно нырнул под Серёгину калитку.
Ирка постучала в окно, знакомое с юности, – занавеска отодвинулась, выглянул Сергей. Он радостно заморгал и махнул пятернёй – подожди, мол, пять сек. Выскочил, застёгивая куртку и счастливо улыбаясь:
– Пришла-таки! Скучала, небось? – И подмигнув, притянул к себе.
Ирка потихоньку отстранилась:
– Серый, давай просто перекурим? А то такой напор – я аж теряюсь.
Серёга разочарованно взглянул, щёлкнул зажигалкой, протянул Ирке дрожащий огонёк. Она поинтересовалась:
– А ты опять с родителями живёшь, что ли? Вроде говорили, что у тебя своя квартира.
– Сдаю. Как с бывшей разбежались в разные стороны, с тех пор и сдаю. А чего квартире пустовать, я вообще-то в Москве работаю и живу. К родителям в гости только приезжаю.
– А назад когда поедешь? – спросила Ирка.
– А ты когда? – Сергей прищурился.
– Вопросом на вопрос отвечаешь, – заметила она. – Я-то в понедельник поздно вечером поеду. Ночь в пути, а утром уже на Павелецком буду. Сначала хотела утренним уехать, но уж очень давно с бабушкой не виделась. Обидится она, да и скучала я по ней сильно.
– Ну, тогда и я в понедельник рвану обратно в столицу. Надо же за тобой присматривать, а то опять кого-нибудь прибьёшь ненароком. У тебя ж не рука, а молот кузнечный. Так случайно дух из кого-нибудь вышибешь – что я потом делать буду?
Ирке вдруг стало так тепло, так хорошо, что она не удержалась от улыбки.
– Если я вышибу дух из кого-то, то точно не ты будешь отвечать, – успокоила она Серёгу.
– Ага, а как я потом без тебя? Прибьёшь ещё одного мужика – посодют, Ир, непременно посодют! – Серёга нарочно коверкал слова и улыбался. Потом замолчал на несколько секунд и продолжил серьёзно: – Столько лет не виделись, а встретились – и опять горит у меня, словно не двадцать с лишним лет назад на моих проводах гуляли, а вчера только, веришь? Ир, иди, что скажу, а? – Он потянул её за рукав.
Ирка шагнула в сторону. Она только набрала полную грудь воздуха, чтобы наконец-то высказать то, что собиралась сказать давным-давно, в прошлой жизни… Но тут засигналила машина.
– О, Лёха приехал! – Сергей пошёл к воротам, Ирка следом.
Пухлый балагур Лёха расплылся в улыбке, увидев Ирку. Вытащил из машины два здоровенных пакета с продуктами и вручил их Сергею, а сам подхватил Ирку под руку и стал расспрашивать о житье-бытье. Узнав, что она незамужняя, Лёха заорал:
– Серый! Бегом сюда иди!
Сергей вернулся, ругая Лёху:
– И чего ты разорался? Соседи подумают, что убивают кого-то.
– Серёг, а ты в курсе, что Ирка у нас – дама одинокая и хоть сейчас замуж может выскочить? – брат хитро прищурился.
– Да в курсе я, в курсе. Можно подумать, прям ты у неё один такой наперсник! Шоб ты знал: мы с ней домой вместе ехали, – с досадой проговорил Сергей.
– Ты знал и молчал? Ну ты, брат, даёшь. Она ж хвостом вильнёт – и поминай как звали. Опять замуж выскочит, только, Серый, опять не за тебя. А ты всё скромничаешь, всё телишься, никак не отелишься, – смеялся над братом Лёха.
– А ничего, что я тут стою и всё слышу? – возмутилась Ирка. – Ты, Алексей, будто бы корову продаёшь. Давай, я сама решу, выходить мне за Сергея замуж или нет? И вообще-то он мне ещё никаких предложений не делал – ни скромных, ни нескромных, – с достоинством заявила она.
Серёга вдруг рванул в дом. Лёха и Ирка удивлённо переглянулись, Лёха покрутил пальцем у виска:
– Ты, Ир, прям с ума его свела. Глянь, что делается, – ни с того ни с сего побежал. Ты расскажи: как сама-то? Была замужем? Дети есть?
Ирка едва успела раскрыть рот, чтобы рассказать Лёхе вкратце о своей жизни, как из дома вихрем подлетел запыхавшийся Сергей. Он явно чувствовал себя неловко: замялся, лицо пошло красными пятнами. Потом вдруг встал на одно колено, не обращая внимания на то, что ноябрь, и слякоть, и на плитке, которой выложен двор, – грязные жухлые листья, осклизлые от дождя. Он протянул руку и разжал ладонь. На ней лежало кольцо с розовым рубином.
Ирка помнила это кольцо: соседка тётя Клара, мать Серёги и Лехи, носила его в молодости. В детстве Серый и Лёха приглашали Ирку к себе во двор играть, пока родители были на работе. Потом они заходили в дом пить чай. Мальчишки, стараясь выпендриться перед подругой, пытались её удивить, вытаскивали из серванта всю мамину бижутерию. Ирка наряжалась, словно принцесса, которой не хватает самой малости – волшебного кольца. Сергей торжественно надевал ей на палец мамин перстень, и она ощущала себя на седьмом небе от счастья.
И вот, как в детстве, они снова втроём в их дворе. И Серёга, как прежде, протягивает ей кольцо. Ирка отшатнулась. Сергей встал с колена:
– Ир, выходи за меня.
Она отчаянно замотала головой, отказываясь. Уши стало закладывать, сердце затрепыхалось. Сергей шагнул к ней:
– Ир, да не шучу я, слышь? Выходи за меня замуж.
Она, не говоря ни слова, снова замотала головой и попятилась. Лёха стоял с ошалелым видом: он явно не ожидал такого поворота событий. Ирка продолжала отступать. Она нащупала калитку, развернулась и выскочила на улицу. Лёха укоризненно посмотрел на Серёгу:
– Ну что такое, Серый? Единственная нормальная баба тебе попалась – и во второй раз её упускаешь. И в кого ты у нас такой бестолковый? Эх! – Махнув рукой, брат вошёл в дом.
Глава 9
Ирка помогала бабушке чистить картошку на пюре. Та охнула:
– Иринка, ты почти по полкартошки срезаешь!
– Да ну, бабуль, нормально чищу. Зато точно все нитраты вместе с кожурой выбросим.
– Ты и готовишь так же, как картошку чистишь, что ли? – нахмурилась бабушка.
– Да ничего страшного, – пропела Ирка. – Кому мне готовить-то? Ванька то и дело у мамы моей зависает, мужа у меня нет, а мне одной много ли надо?
– Ну не скажи, – усмехнулась бабушка. – Вот заведёшь себе мужа и приготовишь ему какую-нибудь ерунду раз да другой – сбежит он от тебя. Мужика-то кормить надо. Думаешь, просто так придумана пословица про путь к сердцу через желудок?
Ирка помрачнела:
– Сначала пусть он найдётся, путный мужик-то – уж я его накормлю. Уж я тогда нарочно готовить научусь! Ой, да где их взять, хороших мужиков, в таком возрасте? У меня половина знакомых, моих ровесниц, поразводились, а некоторые и вовсе овдовели. А если оставшихся смотреть, то у половины девчат мужья выпивают, таскаются по бабам, а некоторые уже не годятся ни на что. Может, и есть хорошие мужики под сорок или за сорок, но все они как-то мимо меня прошли. Не судьба, видать, мне замужней быть. Хотя врать не буду – оставаться одной не хочется, так тоскливо порой. Знаешь… – она осеклась: как бы ни хотелось пожаловаться бабушке на свою непутёвую жизнь, плохие отношения с матерью и на то, как ей не хватает рядом сына, но нельзя волновать старушку, сердце старое, поберечь надо.
