Владимир Майоров "Апробация"

– Должен был.

– Почему же не ушёл?

– Я передумал. Если любишь, гордым быть вредно.

– Я тоже передумала. Оказывается, приятно, когда знаешь, что тебя будут ждать, – потёрлась носом о его шарф и улыбнулась.

Автандил готов был улететь на другую планету от блаженства.

– «Охотный Ряд», следующая остановка «Лубянка», – просипел безжалостный громкоговоритель.

Выйдя из вагона, они столкнулись со спешащим на поезд очень высоким и очень худым человеком. Одним глазом он вперился в Белоснежку, в то время как второй безмятежно взирал куда-то в бесконечность.

– Не ходите туда, – молвил он голосом, полным межпланетного холода и рванулся, успев-таки протиснуться в захлопывающиеся двери.

* * *

Увидев незагороженную арку, Белоснежка остановилась:

– Мы, правда, хотим идти туда? – и посмотрела на спутника.

– Конечно, я же обещал.

– Давай, не пойдём. Ну что там может быть? Обшарпанный подъезд, мемориальная доска, махонький музей… Ты мне просто расскажешь – и я поверю. Я тебе всегда-всегда верить буду. Или пойдём туда, к ступенькам, где твои друзья. Пусть они расскажут – они же всё знают.

– Ты чего, испугалась? Мало ли что какой-то псих ляпнул. Он же не мог знать, куда мы идём. Там совсем не страшно и очень интересно.

Белоснежка колебалась.

– Нет, правда, такого ты в жизни не видела. Если вру – придумай мне наказание. Например, можешь меня поцеловать.

– Так мы идём в подворотню целоваться? – улыбнулась девушка.

Автандил смутился, и от этого смущения смутился ещё больше. Никогда раньше не испытывал такого при встречах с девушками, ну а поцелуй вообще считал атрибутом первого дня знакомства.

– Пошли! – дёрнула его за рукав. – И правда, что может случиться, если ты со мной.

Вот и уводящая во тьму лестница. Белоснежка остановилась.

– Странное место, – прошептала она, оглядываясь.

– Не бойся. Я пойду первым, а ты держись за мою руку.

Спускались медленно, в полном молчании, и только прерывистое дыхание нарушало тишину. Когда впереди забрезжил свет, Автандил сообразил, как произвести на подружку наибольшее впечатление.

– Закрой глаза. И не открывай, пока не скажу.

Белоснежка ещё сильнее сжала его руку.

– А теперь – смотри! – выкрикнул Автандил, когда они, наконец, ступили в подземный мир.

Белоснежка раскрыла глаза и пошатнулась. Автандил придержал её за плечи и привлёк к себе. Девушка ошалело уставилась на открывшуюся перед ними будто на холсте долину: сочно-зелёные луга, клубящиеся рощи, карминовые крыши домиков.

– Это настоящее? – прошептала она.

– Не знаю, – так же тихо ответил он.

– А может, мы под кайфом?

– Я, точно, под кайфом. От тебя.

– Тогда бежим! – ухватила за руку, и они понеслись, нет, полетели вниз, как летают во сне, чуть касаясь подошвами земли.

Вот и первые деревья, будто гиганты-часовые, охраняющие долину. Земля приблизилась, слегка ударила по ногам, и они упали в благодатную тень. Белоснежка лежала на спине, раскинув руки, и упрямый солнечный зайчик щекотал ей нос.

– Жарко! – вздохнула она, быстро стянула с себя зимнюю одежду и уселась, прислонившись спиной к тёплой, будто пройденной резцом, коре гигантского дерева.

– Нет, точно, мы под кайфом.

– С чего бы? – возразил Автандил. – Мы ведь ничего не нюхали, не курили, не кололись.

– Почём ты знаешь? Вдруг там, в подвале, ну, куда мы забрались, воздух такой. И сидим мы в темноте на промёрзлых кирпичах, и замёрзнем, чего доброго.

– Ерунда! – возмутился Автандил. – Я ведь уже спускался сюда, то есть, к выходу из пещеры, а потом поднялся – и никаких глюков. И потом, не может же нам чудиться одно и то же. Вон, сук над нами. Где он делится?

– Там, – Белоснежка указала рукой, – И необычно, сразу на три ветки.

– Точно! А домик ты видишь?

Она огляделась.

– Вон там. И калитка отворена.

– И я тоже вижу. Значит, это не глюки.

– Откуда я знаю. А вдруг, и ты – плод моего воображения.

– Ах, так! – Автандил разозлился, вскочил на колени. – Помнится, кто-то проиграл мне поцелуй.

Оторвался от её губ, только когда в ушах застучало от недостатка воздуха.

– Это тебе тоже кажется?

– Похоже, что нет, – хрипло ответила она. – Но надо бы ещё раз проверить.

Проверяли долго, даже очень долго. Если бы на небе было солнце, тень уползла бы от них в сторону. Но солнца не было, а тень была, неизвестно откуда. И были неизвестно откуда взявшиеся солнечные зайчики, которые лениво скользили по их рукам, плечам, лицам. Целоваться Белоснежка не умела, но быстро училась. Губы, вначале напряжённые и пугливые, сделались свободными и жадными. Сколько прошло времени? Полчаса или вечность?.. Наконец, она уперлась руками в грудь Автандила и отстранилась.

– Нет, – сказала она, тряся головой и застёгивая кофточку. – Пожалуй, это на самом деле. О таких глюках мне не рассказывали.

– То ли ещё будет, – расхрабрился Автандил.

– Да осилит дорогу идущий, – улыбнулась она, потянулась и поднялась на ноги. – Как думаешь, там нас угостят молоком?

* * *

Во дворе хозяйка в белой блузке и расшитой узором юбке вешала бельё.

– Извините, – Белоснежка опередила Автандила. – Нельзя ли у Вас купить молока?

– Почему нельзя, – ответствовала хозяйка. – Присаживайтесь пока.

В тени яблони отдыхал столик и две табуретки.

Через несколько минут перед ними стояли две алюминиевые кружки, кувшин молока и пол буханки белого, рассыпающегося хлеба.

– Уж я с вами не сяду, извиняйте, делов много, – будто спела Хозяюшка.

Сидели молча, не находили, о чём говорить, чтобы случаем не коснуться начавшегося между ними, наверное, очень хрупкого и, точно уж, в словах не нуждающегося.

Наконец, кружки опустели, а от краюхи остался малый кусок.

– Большое спасибо! – молвил Автандил, подымаясь, – Сколько мы Вам должны?

– Да бросьте! Вы же гости! – проходившая мимо Хозяйка аж смутилась.

– Нет, нет! Мы же молоко пили.

– И не думайте! Мало ли как жизнь сложится. Выйдет – и вы нам споможете…

– А озера у вас нет поблизости? – перебила Белоснежка.

– Как же нет. И озеро, и речка. Но в реке ключи, вода студёная, в озере потеплее. Тут недалеко. Щас по дорожке, и вторая отворотка налево. Так вещи здесь оставьте, – добавила она, когда Белоснежка потянулась за лежавшей на лавке курткой, – Чего с ними таскаться. И полотенце возьмите, – сдёрнула высохшее с верёвки. – И к обеду не опаздывайте, – это вослед, когда они вышли за калитку.

Шли, взявшись за руки, овеваемые тёплым ветерком, впечатывая голыми пятками – кто же летом разгуливает в зимних сапогах – пыль в дорогу. Вторая отворотка тоже была натоптана, но шла через сосновый лес, сухие шишки прятались в опавшей хвое, случалось немножко больно и очень смешно. Вышли к озеру. Окаймлённое лесом, оно тянулось куда-то, изгибаясь. За мысом слышались громкие крики и смех.

– Мы туда не пойдём, – сказала Белоснежка.

Тут открылась уютная, отгороженная ольховыми зарослями полянка с небольшим песчаным пляжем.

– Здорово как! – воскликнула девушка, сделала кувырок и уселась на мягкой траве, – Будем купаться!

– У меня плавок нет, – вздохнул Автандил.

– У меня тоже, – и добавила, искоса взглянув на спутника: – Ты что, меня стесняешься?

Пока Автандил раздумывал над ответом, сбросила блузку, чуть помедлив, заявила: – Можешь не смотреть, – скинула остальное и, разбежавшись, бултыхнулась в воду. Отвернувшийся было Автандил не выдержал и краем глаза отметил, как сноп брызг скрыл её ладное загорелое тело.

«Где же она загорала зимой?» – мелькнула левая мысль.

– Что же ты! Иди сюда! – закричала подружка.

Автандил разоблачился рывком и ринулся в воду, да так резво, что волны, наверное, добрались аж до дальних пределов, скрытых за поворотом. Вода и вправду оказалась тёплой. Долго плескались, плавала она классно, Автандил едва поспевал за ней. С противоположного берега открывался чудный вид на озеро. Гладь его тянулась до поворота и, наверное, ещё дальше. Накупавшись, грелись на поляне, он лежал на животе и пытался делать вид, что разглядывает узор ольховых листьев, но глаза предательски скашивали в сторону, где не слишком далеко, но и не чересчур близко устроилась она.

«Да осилит дорогу идущий…» – неужели она знала, что будет потом?

Он не знал.

– Пошли искать речку, – стояла перед ним свежая, босая, в джинсах и кофточке.

– Пошли. Только отвернись.

Она хмыкнула и передёрнула плечами:

– Пожалуйста! Только ведь я тебе сказала: «Можешь не смотреть».

* * *

Они шли по тропинке. Белоснежка впереди, и у него кружилась голова от звуков, от запахов, от её близости. Как у неопытного юнца – с издёвкой пронеслось в голове.

Шумную купальню решили обойти по лесной чаще, и вдруг оказались на поляне, до краёв наполненной земляникой.

– Здесь июнь! – восхищённо прошептала спутница.

«Интересно, а зима здесь бывает?» – подумал про себя Автандил.

Ягоды ели горстями, а потом целовались, снова и снова.

– Так мы никогда не доберёмся до речки, – вздохнула она во время короткой передышки.

«А нужна ли нам эта речка?» – мелькнула в голове крамольная мысль. Но Белоснежка повернулась и решительно нырнула в заросли ольшаника.

До речки оказалось дальше, чем они думали. Озеро изгибалось как обожравшийся питон, и в одной из лагун начинался поток, который, выгнув зеркальную спину, прорывался меж скал, а потом разбивался на множество струй, облизывая покрытые мхом валуны. Белоснежка села на тёплый камень и опустила в упругую воду ступни ног.

– Здорово как! – прошептала, запрокинув голову.

Хорошо приходить сюда после рабочего дня, безнадёжной городской слякоти, сдавленного неустройства метро, садиться на тёплый мох, опускать ноги в живую воду, целоваться с Белоснежкой…

Интересно, а бывает здесь ночь?..

И почему здесь никого нет?..

Толпы должны быть. Шикарный вход со вспыхивающей рекламой, утробно воркующие эскалаторы, шеренги касс, туристские бюро, реклама…

Почему лишь узенькая лестница со влажными скользкими стенами? Или за это путешествие придётся слишком много заплатить?

Автандилу стало холодно изнутри.

– Может, пойдём? Поздно уже.