Ну а сейчас, на часах примерно 12:30, я внесла последние правки в гранки «Волн»; завтра они отправятся в печать и никогда, никогда больше, надеюсь, не вернутся ко мне на прочтение.
19 августа, среда.
Гранки в типографии со вчерашнего дня, и больше я их не увижу.
1 сентября, вторник.
Несколько дней постельного режима, головной боли и неодолимой сонливости, которая накатывала на меня, пока я пыталась читать «Джудит Пэрис», а затем «Айвенго». Заметка о «Джудит Пэрис[211 - Роман Хью Уолпола, опубликованный в августе 1931 года.]»: этой книге место в лондонском музее. Хью выпрыгивает из штанов от напускного энтузиазма – коллекция ярких бусинок на память, разрозненных. Почему? Нет никакого связующего чувства – лишь «я такой энергичный, такой выдающийся, такой творческий». Написано, конечно, довольно грамотно и сдержанно, но у слов нет опоры. Банальная мешанина из ярких образов – пыль, которую хочется смахнуть.
Заметка о Скотте[212 - Вальтер Скотт (1771–1832) – шотландский прозаик, поэт, историк, адвокат. Его роман «Айвенго» был опубликован в 1819 году.]. Пустой блеск. И я уже знаю, что этот персонаж (забыла его имя) попадет в цель. В общем, я не в восторге. Удивительно, что мой отец серьезно относился к этой сцене[213 - ВВ имеет в виду Локсли – предводителя лесных стрелков, образ которого навеян балладами о Робин Гуде (см. «Айвенго», глава XIII). О «серьезности» сэра Лесли Стивена можно прочесть в его эссе «Сэр Вальтер Скотт» (см. «Часы в библиотеке», т. I).]. И все же что-то в книге есть. Искреннее желание развлечь читателя, время от времени разбавляемое (как же редко!) ощущением глубины – да и то в юморе. Ровена, Ревекка [персонажи «Айвенго»], искусственная красота – бутафорские драгоценности мадам Тюссо[214 - Музей мадам Тюссо – музей восковых фигур в Лондоне, открытый в 1835 году.]. Интересен сам дизайн – все плоское, размалеванное. Но у меня как будто бы больше доверия и симпатии к Скотту, чем к Хью. Поднимается вопрос морали: что все мы моралисты, но принципы наши переменчивы. Мой гнев из-за того, что Скотт не такой уж сильный, отчасти связан с кризисом в Англии этим летом (если его вообще назвать летом).
Сегодня утром – я еще была в ночной рубашке – мужчина пришел класть плитку Нессы в верхней комнате. Л. в Лондоне. День рождения Джойс[215 - Джойс Уитеред, леди Хиткот-Эмори (1901–1997) – известная британская гольфистка.]. Жаркое сентябрьское утро. Слетаются грачи, воркуют.
3 сентября, четверг.
Я встречаю этот день – последний день отпуска – с очень хорошими результатами. Мой разум снова спокоен и плодотворен, а я чувствую себя посвежевшей и свободной, появились силы общаться. И я уже не содрогаюсь при мысли о какой-нибудь встрече. Странно, как я упиваюсь отдыхом; как становлюсь сухой и безжизненной, а потом напитанной и энергичной. Кстати, елизаветинская проза великолепна, и это все, что мне сейчас любо и дорого. Вчера вечером я «купалась» в Деккере[216 - Томас Деккер (около 1572–1632) – английский драматург-елизаветинец, поэт.] как в родной стихии. Конечно, он намного благороднее Скотта и писателей XVIII века. Мы слушали концерт Баха[217 - Иоганн Себастьян Бах (1685–1750) – немецкий композитор, органист, педагог. По радио транслировали Променадный концерт из Квинс-холла.], когда над горой Каберн сгущались пурпурные тучи и сверкали молнии, озаряя меловой карьер бледным сиянием. В какой-то момент гнедые лошади бросились врассыпную, дико брыкаясь своими длинными ногами. Хуже всего то, что мои мозги напитываются слишком быстро – переполняются. В ожидании завтрака я сегодня утром читала Монтеня[218 - Вероятно, ВВ читала третий том сборника эссе Монтеня «Опыты» (см. т. III, глава V).] и нашла пассаж о страстях женщин, их ненасытности, и тут же противопоставила его замечаниям Сквайра[219 - Сэр Джон Коллингс Сквайр (1884–1958) – писатель и поэт, наиболее известный как редактор литературного журнала «London Mercury» в послевоенный период, а также редактор и рецензент издания «New Statesman». У Сквайра был псевдоним «Solomon Eagle» (Eagle в пер. с англ. значит «орел»). Любопытно, что Дезмонд Маккарти, сменивший его на посту редактора, писал под псевдонимом «Affable Hawk» (в пер. с англ.: «Приветливый Ястреб»). Под «его замечаниями» ВВ, вероятно, имеет в виду выступление Сквайра на радио 13 августа.], придумав на ходу целую главу «Стука в дверь» [«Три гинеи»] – или как это назвать? – как раз в тот момент, когда я собиралась отвлечься и предаться размышлениям о втором томе «Обыкновенного читателя» и елизаветинцах. Нет писем ни от Виты, которой я писала, лежа в постели, ни от Нессы, которой я отправила ?50. Несколько писем от американских безумцев, которым я должна ответить. Должна ли? Вряд ли. Написать ли мне «Во что я верю» для американского журнала «Nation[220 - Нью-йоркский прогрессивный журнал, основанный в 1865 году и выходящий раз в две недели. В «Nation» печатали серию статей «Во что я верю», авторами которых были в том числе Роза Маколей и Беатриса Вебб.]»? Нет. Но во что же я верю? Другие люди думают об этом. А я почему нет?
Так о чем я говорила? Как же меня разозлила насмешка Дезмонда над миссис Дэллоуэй и ее витанием в облаках[221 - «Насмешка Дезмонда» – вероятно, его статья «Раздутая репутация» в сентябрьском номере журнала «Art & Letters» 1931 года. Рассуждая о развитии романа как жанра, он написал: «В романах нового типа, как, например, у Вирджинии Вулф, события становятся лишь перерывами в долгом процессе витания в облаках – процессе, который используется в основном в качестве повода для маленьких поэтических всплесков…; например, складочки на зеленом шелке, который миссис Дэллоуэй пришивает к поясу, напоминают ей о летних волнах…, описанных нежной и ритмичной прозой».]. Вдохновилась написать несколько слов о творческом процессе самого Дезмонда, но это, я полагаю, никогда не появится в прессе. О его светскости, учтивости и благопристойности как писателя; о мягкости и податливости. Его аудитория – дамы и джентльмены на чаепитии. О его робости. Как он все укутывает во фланель (Браунинг[222 - Роберт Браунинг (1812–1889) – английский поэт и драматург. Цитата не найдена.] сказал это о холодном парижском утре). В моих словах о Дезмонде есть правда, а не одна только злоба. Есть еще его нелепые колебания и нервозность как автора по поводу публикации. Вечная снисходительность. Его теперь уже постоянная сутулость. Его в плохом смысле слова отстраненность. Я имею в виду, что он никогда не трогает крапиву голыми руками – всегда в перчатках. Его болтливость. Ну, буду надеяться, что все его восемь томов провалятся и он не сможет заплатить налоги, а Майкла[223 - Майкл Дезмонд Маккарти (1907–1973) – старший сын Молли и Дезмонда; фермер. В своем письме от 14 мая (см. ВВ-П-IV, № 2373) ВВ пересказывает Ванессе рассказ Дезмонда о фермерской деятельности Майкла сначала в Южной Африке, а затем в Южной Америке.] съедят леопарды. Тогда я встречусь с ним, и на глазах у меня будут слезы. Однако порицание и даже похвала Дезмонда угнетают сильнее, чем откровенный гнев Арнольда Беннетта, лишающий меня жизненных сил.
Открыла дневник еще раз, дабы зафиксировать, что сегодня 3 сентября. Битва при Данбаре[224 - Одно из важнейших сражений периода Английской революции XVII века и ковенантского движения в Шотландии, произошедшее 3 сентября 1650 года.], битва при Вустере[225 - Решающее сражение в ходе военной кампании Оливера Кромвеля по завоеванию Шотландии, произошедшее 3 сентября 1651 года. Кромвель умер 3 сентября 1658 года.] и смерть Кромвеля[226 - Оливер Кромвель (1599–1658) – английский государственный, политический и военный деятель, полководец, руководитель Английской революции.]. Тяжелый ветреный пасмурный день с редкими проблесками солнца, но дождя нет. Странно, что я до сих пор помню слова отца, сказанные в Сент-Айвсе в этот самый день, и всегда вспоминаю их, когда пишу в дневнике 3 сентября, обычно что-то простое и понятное[227 - См. ВВ-Д-III, 3 сентября 1928 г.: «Битва при Данбаре, Битва при Вустере и смерть Кромвеля – как часто я, по-моему, говорила о них своему отцу… в Сент-Айвсе».].
15 сентября, вторник.
Я пришла сюда, дрожа от ощущения полного провала. Я имею в виду «Волны»; Хью Уолпола, которому книга не нравится*; Джона Л., который собирается написать о том, насколько она плоха; и Л., который обвиняет меня в чувствительности, граничащей с безумием. Я имею в виду, что у меня острая депрессия, и я уже чувствую на языке до боли знакомый привкус слов «борись, борись!»[228 - См. ВВ-Д-III, 11 октября 1929 г.]. Неважно. Здесь мне не нужно скрывать буйство своих чувств. Господи, как не хочется, чтобы Хью носился по Лондону и говорил всем, что новый роман ВВ – это разочарование; книга ни о чем, хотя и прекрасно написанная. Не добавить ли мне тогда, что думает Брейс[229 - Дональд Клиффорд Брейс (1881–1955) – американский издатель и основатель «Harcourt, Brace, & Co.». Реакция Брейса на роман «Волны» не сохранилась, но его издательство опубликовало книгу 22 октября, на две недели позже «Hogarth Press».]… Ладно, лучше постараюсь отказаться от взвешивания противоположных мнений. Как бы то ни было, в моей голове сплошные книги, а я, видит бог, старалась говорить правду и, как бы напыщенно это ни звучало, выжимала ее капля за каплей из своего разума. Так что я, по сути, не в ужасе, но чувствую, что «Волны» ознаменуют крах моей репутации.
* Все так: Хью написал, что считает роман «нереальным», но он его взволновал[230 - Реакцию Хью Уолпола на роман «Волны» см. 16 ноября 1931 г.].
16 сентября, среда.
Ох, а сегодня утром я «как пчела в цветах плюща[231 - Цитата из драмы Перси Шелли «Освобожденный Прометей» (в пер. К. Бальмонта).]» – не могу писать в свое удовольствие. Джон [Леманн] говорит: «Но мне роман понравился, действительно понравился; я был глубоко впечатлен и поражен тем, как в нем раскрыт совершенно новый метод… Мне кажется, что разница между этим романом и поэзией невероятно тонка и условна. Вы каким-то образом сочетаете скорость прозы и насыщенность поэзии…». Еще он сказал, что роман очень трудный и т.д. Но вот мой разум разгорячен и затоплен, и я тут же вдохновляюсь на написание «Письма к молодому поэту[232 - Эссе ВВ «Письмо к молодому поэту» вышла в июльском номере «Yale Review» 1932 года.]».
Боже, что за непостоянство – нет, волна эмоций во мне.
19 сентября, суббота.
Последние несколько дней были просто райскими – наконец-то немного тепла; и теперь, закончив книгу, не испытывая особого беспокойства и выслушав изысканное мнение Джона, я спокойна; о, а еще я гуляю и хочу пожаловаться на два уродливых бунгало на вершине холма. Именно. Причем навечно изуродовал эти холмы наш «потенциальный кандидат от лейбористов» [Ф.Р. Хэнкок]. Моего голоса он не получит. Я погрузилась в мечты о доме далеко отсюда, где-нибудь в Дорсете. Но как же я счастлива! Как спокойна и сладка жизнь с Л. здесь, в ее размеренности и порядке, и сад, и комната по вечерам, и музыка, и мои прогулки, и то, как я легко и здорово пишу о Донне[233 - Джон Донн (1572–1631) – английский поэт и проповедник, настоятель лондонского собора Святого Павла, крупнейший представитель литературы английского барокко. Эссе ВВ «Джон Донн триста лет спустя» вошло в сборник ВВ-ОЧ-II.] по утрам, и будто бы все стихи обо мне. Я начала запоем читать поэзию – купила Скелтона[234 - Джон Скелтон (1460–1529) – английский поэт.] в Танбридж-Уэллсе[235 - Город на юго-востоке Англии в графстве Кент. 15 сентября Вулфы отвозили туда книги «Hogarth Press»; после обеда они заехали к Дороти Уэлсли (см. 27 сентября 1931 г.) в ее дом Пенн-ин-Рокс, а затем отправились в Кроуч на чай к Исдейлам (см. 1 июля 1931 г.). Эту поездку ВВ описала в письме Вите Сэквилл-Уэст (см. ВВ-П-IV, № 2436).]. А в один прекрасный жаркий день мы ездили к Исдейлам и видели чучело волка; сейчас мне надо переодеться для вечеринки по случаю дня рождения Анжелики[236 - Анжелика Белл родилась 25 декабря, а Клайв Белл традиционно называл свой день рождения (16 сентября) праздником Анжелики; видимо, они перенесли вечеринку на выходные.]. Вчера на чай приезжали Джордж и Маргарет [Дакворт].
21 сентября, понедельник.
Я пишу о Донне, а сегодня утром мы «отказались от золотого стандарта[237 - Денежная система, в которой основной единицей расчетов является некоторое стандартизированное количество золота. 21 сентября 1931 года Великобритания приостановила действие золотого стандарта, к которому вернулась примерно за 6 лет до этого. Мейнард Кейнс выступал против поспешного возвращения к золотому стандарту в своем памфлете «Экономические последствия мистера Черчилля» (1925).]». Мейнард и Кан[238 - Ричард Фердинанд Кан, барон Кан Хампстедский (1905–1989) – английский экономист, известный как член кембриджского кружка Кейнса, в том числе благодаря концепции «макроэкономического мультипликатора», сформулированной в 1931 году и послужившей основой для мультипликатора инвестиций Кейнса.] будто вступили на тропу войны. Мы сидели и обсуждали экономику с политикой. Охрана на посту: Тауэр в безопасности (это шутка М.). Телефон все время звонит; газеты вышли с опозданием. Мы разошлись, и вот я пишу о Донне. А что еще, спрашивается мне делать, когда мы можем разориться; лучше бы все писали о Донне, тогда, быть может, мы бы не отказались от золотого стандарта, – такова моя версия величайшего кризиса и т.д. и т.п. – болтовня, кудахтанье кур, которые золотых яиц не несут.
22 сентября, вторник.
Мисс Холтби говорит: «Это поэма, причем более цельная, чем любая другая ваша книга. На редкость утонченная. Она трогает душу, пожалуй, даже сильнее, чем “На маяк”». И хотя я записываю эту фразу, потому что она отображает кривую моих эмоций – боже, как все плохо было на прошлой неделе, а потом случился накал чувств, – сейчас все стабильно. Полагаю, мне больше нечего бояться, ведь люди только и делают, что повторяют одно и то же. А я быстро забываю сказанное. Чего я действительно хочу, так это услышать, что книга солидная и что-то значит. Что именно она значит – я не пойму, пока не напишу следующую. Я будто кролик, который далеко впереди гончих – своих критиков.
27 сентября, воскресенье.
Лин [Ньюмен] и Кингсли Мартины[239 - Бэзил Кингсли Мартин (1897–1969) – британский журналист, редактор «New Statesman» с 1930 по 1960 г. Его брак с Ольгой Уолтерс (1901–1964), заключенный в 1926 году, был несчастливым, и в 1934 году они разошлись. Мартины и Лин Ньюмен гостили в Монкс-хаусе с субботы по понедельник.] в доме, а я прокралась сюда, чтобы, как я говорю, писать письма. Разговоры действуют мне на нервы, и затылок начинает болеть. Еще к нам приезжали Исдейлы[240 - Исдейлы приезжали к Вулфам на чай в субботу – эта встреча описана в книге миссис Исдейл «Средний возраст: 1885–1932», анонимно опубликованной в 1935 году. 27 сентября к Вулфам на чай приезжали Джулиан и Квентин Беллы, а также Роджер Фрай.]. «Мистер И. был одним из тех ревнивых джентльменов, и поэтому он бросил меня». Молчание с моей стороны. «Я была очень молода и должна была занять более жесткую позицию». «Как ужасно, что такая дружба оборвалась!» – сказала Джоан. И мы прогулялись по саду.
Этель, должно быть, в прекрасном настроении. В целом «Губителей» хвалят, причем искренне[241 - Опера Этель Смит «Губители», впервые поставленная в Лондоне в 1909 году (ВВ посещала тогда премьеру), была «возрождена» для нынешнего «Сезона оперы на английском языке» в театре Ковент-Гарден.]. Я отравила телеграмму, так как не хочу писать. Мать Дотти[242 - Дороти (Дотти) Вайолет Уэлсли, герцогиня Веллингтон (1889–1956) – писательница и поэтесса, литературный редактор и светская львица. Она была близкой подругой Виты, которая посвятила ей поэму «Земля». Мать Дороти, графиня Скарборо, умерла 24 сентября.] умерла. Вита уезжает с ней за границу. Мы выпустим книгу 8-го, несмотря на всеобщие выборы, ведь я все равно не жду, что она будет продаваться[243 - Национальное правительство, сформированное в августе лейбористским премьер-министром Рамси Макдональдом в качестве временной меры по преодолению финансового кризиса, добивалось (и получило) мандат на всеобщих выборах, назначенных на 27 октября. Публикация «Волн» была запланирована на 8 октября.].
30 сентября, среда.
В этот последний вечер [в Родмелле] я пришла в кабинет, чтобы навести порядок в бумагах. Все в нежных сумерках; на краю сада горят желтые георгины Л. Ясным осенним днем я побывала в Эшеме, на нашей дорожке, по которой мы гуляли в ночь нашей свадьбы. Помню, как гордилась своим новым почтовым ящиком! Но все кончено, я имею в виду лето, и я сожалею об этом, хочу остаться и успокаивать свой разум (тут пришло маленькое жалкое письмецо) елизаветинскими поэтами. Вместо этого мы завтра уезжаем, и разве ускоренное сердцебиение не свидетельствует о том, что напряжение, связанное с «Волнами», друзьями, рецензентами, продажами и т.д., натягивает во мне струну, на которой многие люди будут легкомысленно бренчать этой зимой. Ничего не поделаешь: так всегда бывает после выхода книги.
Она выйдет уже через неделю. Но я не чувствую себя такой беззащитной, как обычно, ведь я уже получила три отзыва и едва ли меня удивят разнообразием похвал и порицаний. Я должна определиться с планами на осень и линией поведения; заняться спокойной работой и не переутомлять себя встречами с людьми.
Но сейчас я твержу, что лето закончилось – мокрое, изнурительное, часто испорченное головной болью, – таким был август. Сентябрь лучше. Как же я была счастлива, когда писала о Донне здесь, наверху; когда десятки раз гуляла в одиночестве; и в какую ярость пришла в тот день, когда обнаружила на холме это уродливое строение, которое назвала «ужасом Хэнкока», а потом мы много-много раз играли в буль, и случился великий финансовый кризис, а потом поездка к Дотти и Исдейлам, да еще грандиозный калейдоскоп разговоров, который я пережила молча, то есть не присоединяясь и не ища удовольствия от бесед, в конце прошлой недели. В гостиной стоят корзины, полные яблок, и их все больше, а я должна всерьез заняться уничтожением и приведением в порядок своих бумаг за два месяца.
5 октября, понедельник.
Тависток-сквер 52.
Заметка: я вся трепещу от удовольствия и никак не могу продолжить «Письмо к молодому поэту», ведь только что позвонил Гарольд Николсон и назвал «Волны» шедевром. Ох! Значит, все было не зря. Я имею в виду, что эта идея, которая пришла ко мне здесь, оказывает влияние и на других людей. Сейчас выкурю сигарету и успокоюсь.
8 октября, четверг.
Что ж, продолжу свой эгоистический дневник: я не очень-то волнуюсь, нет. И хотя я держусь подальше от всех этих разговоров, ведь «Волны» – это, как ни крути, мое приключение, путешествие в одиночку, все же старое доброе ЛПТ, которое подмигивает, улыбается и покровительствует мне, – длинная, особенно для ЛПТ, добрая и откровенная рецензия, – не очень-то меня волнует. Как, впрочем, и рецензия Гарольда в «Action»[244 - Анонимная рецензия на «Волны» вышла в ЛПТ от 8 октября 1931 года; в этот же день вышла рецензия Гарольда Николсона в «Action».]. Да, в какой-то степени; конечно, я была бы несчастна, если бы меня раскритиковали, но мне, слава богу, это, похоже, не грозит; к тому же мы ужасно устали от людей и посылок.
Не знаю, хорошо это или плохо, но я чувствую отстраненность – в том смысле, что «Волны» совсем не такие, как о них говорят. Странно видеть (в «Times») похвалу в адрес моих персонажей, которых по моей первоначальной задумке вообще не должно было быть. Но я вымотана; хочу пустошей, холмов и спокойного пробуждения в своей просторной спальне. Сегодня вечером выступление [ЛВ] на радио; завтра – Родмелл. На следующей неделе мне придется терпеть шум.
9 октября, пятница.
В самом деле, эту непонятную книгу принимают лучше, чем любую другую. Приличная заметка в самой «Times[245 - Ежедневная газета в Великобритании, выходящая в печать с 1785 года. Заметка о «Волнах» появилась в номере от 9 октября 1931 года: «Подобно старинному венецианскому стекольщику-витражисту, миссис Вулф прядет цветные нити и с изысканной интуитивной чувствительностью создает неземные хрупкие конструкции высочайшего качества».]» – впервые меня отметили. И книга продается – вот уж неожиданность, и как странно, что люди читают такую сложную вещь.
14 октября, среда.
Заметка. Со времен «Волн» мой разум не выносит напряжения при писательстве, которое требует ограничений. У меня даже мышцы напряжены. Вот почему я отложила Донна и решила отметить, что по продажам «Волны» обошли все мои книги: продано почти 5000 экземпляров, и мы печатаем еще[246 - Первый тираж романа «Волны» составлял 7000 экземпляров, второй – 5000 штук.]; письма пока только от Хейворда[247 - Джон Деви Хейворд (1905–1965) – английский редактор, критик и библиофил.] и Этель. Никто из тех, кому я отправила книгу в подарок, не ответил. Это молчание всегда длится неделю-другую. Рецензии, похоже, самые благоприятные. Как-то так. Вите роман показался ужасно скучным, по крайней мере первые 100 страниц. «Что мне сказать Вирджинии? Нет сил читать до конца». Звонит Дотти. «Никак не могу дочитать». Два часа спустя: «Уже лучше». И все же Вита считает роман невероятно интеллектуальным: «Все как будто сказано одним человеком; глубокое одиночество души; никогда не полюблю так, как другие…». Боже мой, я потратила целых двадцать минут на то, чтобы набросать текст о кухарках[248 - В университете Сассекса хранится машинописный черновик эссе «Кухарка» – портрета Софии Фаррелл, преданной кухарки Стивенов на Гайд-Парк-Гейт. Она работала на ВВ до ее замужества, потом устроилась к Джорджу Дакворту, а в 1931 году вышла на пенсию.] – настолько мне нужны рассредоточенность и веселье. Ох, какая это была пытка! Теперь же все навалилось разом. У меня буквально болит голова, а причин тому слишком много: например, я постоянно представляю себе «Дерево» [?]. «Помогите, помогите, остановись, хватит! – взываю я к своему разуму. – Не мучай меня больше». Сегодня вечером «Губители» и ужин с Витой, Л. и Этель в «Эйфелевой башне[249 - Ресторан, находившийся в Лондоне на Перси-стрит, излюбленное место богемы. С 1908 по 1937 год хозяином заведения был уроженец Вены Рудольф Штулик (см. далее в тексте). ЛВ не пошел в оперу и, вероятно, присоединился к Вите, Этель и ВВ в ресторане.]».
15 октября, четверг.
Разговор вчера вечером. Штулик в «Эйфелевой башне». Разговор о Шницлере[250 - Артур Шницлер (1862–1931) – австрийский драматург и писатель. Он умер через неделю (22 октября) после этого разговора.]: «Говорю вам, он принес сюда шесть картофелин и мешок муки». Он сказал: «Отдайте их моим людям. Мне они не нужны». Подумать только, шесть картофелин и мешок муки. Он сказал: «Мой народ голодает. Мне не нужны ваши подачки…».
Этель Смит: Но они и слышать не слышали о Шницлере. Мы не музыкальны… Англичане не творцы. Вы принадлежите к той единственной расе, где каждый встречный на улице – музыкант.
– Конечно, они слышали о Шницлере… И он сказал: “Возьмите – мне они не нужны. Отдайте их голодающим.” Шесть картофелин и мешок муки.
У Штулика была чуть ли не истерика и к тому же легкое опьянение:
– Мое сердце заколотилось, когда я увидел, как вы вошли (он кланяется мне, приложив руку к сердцу)… Прошло много лет с тех пор, как вы приходили сюда – вы жили на Бедфорд-сквер, в студии, еще там была леди Отто [Оттолин Моррелл], она тоже приходила… Но у меня чуть сердце не выпрыгнуло, сэр, когда я увидел вас после стольких лет. Вы вошли в зал, и я почувствовал…
При этом он так корчился, будто плыл со скрещенными на груди руками. В углу сидели Рекс Уистлер[251 - Реджинальд (Рекс) Джон Уистлер (1905–1944) – британский художник-иллюстратор.] и Малкольм Баллок[252 - Гарольд Малкольм Баллок (1899–1966) – британский солдат и политик-консерватор.]. Этель, одетая в бледно-голубое платье и белые туфли с пряжками, рассказывала о «Парсифале[253 - Музыкальная драма Рихарда Вагнера, его последняя опера.]» и нашей ссоре. Местами «Губители» энергичны и даже красивы; активны, абсурдны, экстремальны; чувствуется молодость, словно какая-то песня Этель рвалась наружу, но была задушена.
17 октября, суббота.
Еще заметки о «Волнах». Продажи за последние три дня упали до примерно пятидесяти книг в день – после того грандиозного скачка, когда мы продали сразу 500 штук, но шумиха, как я и предсказывала, быстро утихла. (Но я вообще не думала, будто мы сможем продать больше трех тысяч штук.) Происходит следующее: читатели библиотек не могут дочитать до конца и отсылают свои экземпляры обратно. Итак, я предсказываю, что продажи теперь будут идти ни шатко ни валко, пока не достигнут цифры в 6000 экземпляров, а затем почти остановятся, но не полностью, ибо книга была встречена, цитирую стандартные фразы без всякого тщеславия, аплодисментами. В провинции ее читают с восторгом. В общем-то я, как сказал бы Л., тронута. Неизвестные провинциальные рецензенты почти единодушно говорят: «Вот миссис Вулф выпускает свою лучшую работу, которая не может быть популярной, но мы ее все равно уважаем и находим “Волны” захватывающей книгой». Я действительно рискую стать ведущей романисткой, причем не только среди интеллектуалов. Книга действительно читается очень медленно – не только Вита и Дотти находят первые 100 страниц невероятно скучными, – ведь я пока (спустя 10 дней после публикации) получила лишь три письма о ней. Восторг Нессы – самое яркое пятно[254 - В своем письме из Чарльстона Ванесса Белл написала: «Последние три дня я была полностью погружена в “Волны” и, как и следовало ожидать, задыхалась, захлебывалась, почти утонула. Я прочту книгу еще раз, когда, возможно, смогу плыть спокойнее, но пока я просто потрясена ее красотой».]. Если честно, низкие продажи оказали благоприятное воздействие, укрепив и успокоив меня, так что я могу вернуться к работе и уже не испытываю трепет, хотя и ожидала абсолютного успеха. Над чем же мне поработать? Вокруг витает множество идей.
20 октября, вторник.
Вчера я неслась на всех парах и проработала елизаветинцев. Хочу написать главу под названием «Некоторые елизаветинцы[255 - «Неизвестные елизаветинцы» – первое эссе в книге ВВ-ОЧ-II.]» в качестве вступления ко второй части «Обыкновенного читателя».
Вчера вечером меня навестил Питер Лукас. Нет, он не прочел «Волны», зато написал эпос. Он вечно трудится в поте лица, будто шахтер, покрасневший; эгоистичный; милый, обаятельный, бойкий, жесткий, ненаблюдательный; не писатель, имею в виду я, хотя настроенный писать и даже ставящий в театре пьесу[256 - Поэма Ф.Л. Лукаса «Ариадна» была опубликована издательством Кембриджского университета в 1932 года; вероятно, он сообщил ВВ о постановке своей первой пьесы «Медвежьи танцы» в театре «Garrick» в ноябре 1932 года.]. Обе наши книги идут с трудом, но у Л., как мне кажется, семимильными шагами, будто слон сквозь подлесок. Ласки[257 - Гарольд Джозеф Ласки (1893–1950) – британский ученый-политолог и политический теоретик, экономист, преподаватель, научный писатель. Его рецензия на книгу ЛВ «После потопа, т. I» вышла в NSN от 17 октября 1931 года.] говорит, вторя другим рецензентам, что это шедевр. Мы же, авторы шедевров, сохраняем спокойствие и просто получаем удовольствие. Например, в прошлую субботу (осень все глубже) мы ездили на автомобильную выставку и по достоинству оценили машину «Star[258 - «Star Motor Company» – британская автомобильная компания из Вулвергемптона, существовавшая с 1898 по 1932 г. На выставке, проходившей в павильоне «Olympia London» с по 15 по 24 октября, компания представила четыре модели; Вулфов могла привлечь новинка «Little Comet Fourteen» стоимостью ?345, но они ее не купили.]», которую могли бы и купить, если бы захотели. Неожиданная смена темы. Лотти осталась без работы, а у миссис Хант[259 - Управляющая агентством по найму прислуги.] нет никаких вакансий. Как же все изменилось за последние два-три года!
О, эта небесная синева в световом люке – дай бог, чтобы она продержалась до выходных, когда мы поедем в благословенный Родмелл. Понемногу присматриваюсь к домам и подумываю о переезде. Все дома меркнут в сравнении с нашим. Меня попросили стать крестной матерью дочери Ноэль Ричардс[260 - Ноэль Ричардс, урожденная Оливье (1892–1969), – младшая из четырех сестер сэра Сидни Оливье, в которую были влюблены Руперт Брук, Адриан Стивен и Джеймс Стрэйчи. Закончив Лондонскую медицинскую школу, она стала врачом в 1917 году, а в 1920 году вышла замуж за своего коллегу-врача Уильяма Артура Ричардса. ВВ согласилась стать крестной матерью их третьего ребенка, которого назвали Вирджинией в ее честь.], которая, однако, отказывается от приглашения на ужин. Выборы идут полным ходом. На днях у нас ужинали Пломер и Добри[261 - Бонами Добри (1891–1974) – британский ученый и профессор литературы в Университете Лидса с 1936 по 1955 г. Пломер и Добри ужинали у Вулфов 15 октября.]. Он посредственный проныра; его дед – ростовщик из «Ярмарки тщеславия[262 - Роман (1848) Уильяма Мейкписа Теккерея об эпохе Наполеоновских войн. Согласно некрологу в «Times» Добри «гордился тем, что его предки Бонами и Добри, банкиры, были упомянуты Теккереем». Ростовщик по фамилии Добри встречается только в романе «История Пенденниса» (глава 36); в «Ярмарке тщеславия» упоминается (глава 3) некий «Бонэми», но не банкир, а госслужащий Ост-Индской компании.]».
23 октября, пятница.
Ох, как же я бы несчастна, подавлена и разочарована – это не преувеличение – из-за того, что ЛПТ уделили книге «После потопа» всего полколонки, причем в ней сплошное принижение[263 - Рецензия (под названием «Социальное животное») размером в полколонки на книгу ЛВ «После потопа, т. I» вышла в ЛПТ от 22 октября 1931 года. Похвалив мастерство ЛВ в сборе и анализе данных, рецензент в то же время обвинил автора в «обесценивании» темы Всеобщей забастовки и предостерег от «слишком жесткой логики».]. Но не то чтобы я переживала дольше секунды по поводу вымещения их политической злобы на книгах, с которыми они не согласны. Однако Л. говорит и искренне верит, что это ставит крест на книге – да, именно так он и считает. Говорит, его десятилетний труд псу под хвост и продолжать нет смысла. Аргумент Л. заключается в том, что он написал книгу для широкой публики, которая, увы, находится во власти библиотекарей, а те в свою очередь ориентируются на ЛПТ, и ни один библиотекарь не посоветует читателям тратить 15 шиллингов после такой рецензии, поэтому, сколько бы Ласки и другие эксперты ни рукоплескали, что они и делают в серьезных еженедельниках, его книга мертва, а время потрачено зря. Остается только аудитория экспертов, а их не так много, поэтому продажи не достигнут и пятисот экземпляров за 6 месяцев и т.д. Я, со своей стороны, считаю, что это очень любопытный и наглядный пример психологии Л. В воскресенье он сказал мне, что этому суждено было случиться, – и все же мы редко бывали счастливее, чем сейчас, – правда, он ожидал целую колонку оскорблений или даже полторы, но никак не половину. Но эти аргументы, которые мы обсуждали и разбирали, осмелюсь сказать, часов шесть, гуляя по площади и сидя у камина, совершенно выветрились у меня из головы. Все дело в его странном пессимистическом нраве – это что-то более глубинное, чем разум, удушающее и запутанное, с чем невозможно справиться. Грипп оказывает точно такой же эффект, то есть высвобождает иррациональное уныние, которое я замечаю у всех Вулфов и связываю с многовековым угнетением. Мир против нас и т.д. Ну и как им смеяться над половиной колонки? И когда я сегодня утром неосторожно сказала: «На меня написали рецензию в «ManchesterGuardian[264 - Ежедневная леволиберальная газета в Великобритании, основанная в Манчестере в 1882 году. В 1959 году она сменила название на «Guardian» и выходит по сей день. Всецело положительная рецензия (под названием «Ритм жизни», подписанная инициалами К.М.) размером в две трети колонки на роман «Волны» вышла в разделе «Книги дня» выпуска «Manchester Guardian» от 23 октября 1931 года.]», – Л. ответил: «Длинную?». И я, чувствуя себя матерью несчастного, обиженного маленького мальчика, ответила: «Да». Боже, что за люди!
За окном льет как из ведра; поедем ли мы в Родмелл?
30 октября, пятница.
К счастью, этот «недуг» Л. прошел. Вмешались другие события, и похвалы, и продажи, и всеобщие выборы, в результате которых в парламент прошли, кажется, 26 лейбористов[265 - Состав Палаты общин после всеобщих выборов 27 октября 1931 года был следующим: сторонники национального правительства – 551; лейбористы – 52; независимые либералы – 4; независимые члены – 1.]. Я пошла к Джеймсу[266 - Джеймс Бомонт Стрэйчи (1887–1967) – младший из десяти детей сэра Ричарда и леди Стрэйчи, психоаналитик и (вместе со своей женой Аликс) переводчик Зигмунда Фрейда на английский язык. По окончании Тринити-колледжа Кембриджа в 1909 году он стал секретарем своего двоюродного брата Джона Сент-Лоу Стрэйчи (1860–1927), редактора журнала «Spectator», но был уволен в 1915 году за пацифистские взгляды. Год спустя он стал отказником по соображениям совести. ВВ ходила на его вечеринку (Гордон-сквер 41) 27 октября.] узнать результаты и оказалась в разгоряченной толпе гостей (Нина Хэмнетт[267 - Нина Хэмнетт (1890–1956) – уэльская художница, писательница и скульптор. Она работала у Роджера Фрая в мастерской «Omega».] была пьяна); у меня разболелась голова. Вчерашний семейный ужин Вулфов[268 - Имеется в виду вечеринка в честь дня рождения миссис Вулф, состоявшаяся 29 октября.] только усугубил эту боль. Не могу ни читать, ни писать. Вчера мы сделали предложение о покупке Гордон-сквер 47 – дома, в котором можем встретить старость и смерть, ибо это аренда на 24 года. Странно снова бросать якорь. Я пишу заметки, чтобы поддерживать целостность дневника, но комментировать их нет сил.
16 ноября, понедельник.
Нет, мы не будем жить и не умрем в доме 47 [по Гордон-сквер]. Арендодатели «Bedford Estate» против размещения там издательства; это создаст прецендент; машины вечно будут перегораживать парадный вход. Неожиданно любезный мистер Аптон[269 - Солиситоры Бриттон и Ламб Аптоны выступали от имени арендодателей «Bedford Estate», которые планировали снести и перестроить дом 52 по Тависток-сквер и прилегающую территорию; в итоге планы были отложены, а Вулфы остались жить до июля 1939 года.] сказал нам, что мы можем остаться здесь и после истечения срока договора; часть площади планировали снести под застройку, но с экономикой сейчас все плохо, а к нам они относятся с уважением. Так что мы остаемся как минимум на год. Сомневаюсь (шепчу украдкой), что с Джоном будет лучше, но боже мой – я ведь хватаюсь за любую возможность сбежать. От чего? Куда?
