Дана Обава "Мышь в Муравейнике 2: Жук"

– Ладно, сейчас все подготовлю, – со скорбью в голосе соглашается мужчина. Лекс между тем дергается и недовольно вытаскивает планшет, что-то читает, шевеля губами.

– Тебя вызывают? – теперь уже я печально интересуюсь.

– Да-а, – отмахивается Лекс, – наверняка их “срочно” означает, что они хотят, чтобы я переложил что-нибудь из одной комнаты в соседнюю. Просто встретили нас по дороге и решили нам так подгадить. Фиг с ними, подождут.

– На работу вызывают? – догадывается Палома.

– Просто вредничают, – упрямится Лекс.

– А что если они ищут формальный повод от тебя избавиться? – нервничаю я.

– Ну и ладно, мне они тоже надоели.

– Но Лекс!

– Иди, работа все же важнее игры, – вступает в наше препирательство Морис. – А за Вету не беспокойся, я прослежу, чтобы с ней ничего плохого не случилось, обещаю, – он неожиданно заключает мою ладонь в свою. Мне такое прикосновение неприятно, но поскольку жест сугубо дружелюбный, просто так вырвать свою руку из его наверное будет не правильно.

Я удивленно хлопаю глазами.

– Да, иди, все будет нормально, – выдавливаю из себя.

Лекс еще посомневавшись все-таки уходит, а меня начинают прилаживать к этой все же сомнительной конструкции. Потом мужчина открывает ограждение и предлагает мне стать на самый край, но при этом не особо пялиться вниз.

Смотреть в бездну, не ощущая никаких преград между нами, действительно волнующе. Голова начинает кружиться, ноги подгибаются, и кажется, что душа поспешно перераспределяется в теле, собираясь в один маленький комочек примерно на уровне солнечного сплетения.

– Вы хотите обратно вернуться сюда или спуститься в чашу? – меланхолично спрашивает мужчина.

– Обратно, – говорю я, оглядываясь на друзей, и тут же возникает ощущение, что я падаю. Поспешно поворачиваю голову и теперь смотрю строго вперед, так как-то уверенней себе ощущаю.

– Ну тогда в добрый путь, – мужчина толкает меня в ногу, и я тут же соскальзываю вниз. Недалеко. Ремни, щедро обмотанные вокруг меня, принимают на себя мой вес, и штуковина надо мной начинает тащить вперед, прямо над бездной, сначала совсем медленно, словно раздумывая, но через несколько секунд уже набирает скорость. И… это потрясающе, во сто раз круче, чем сидеть в салоне летающей машины! Платформы Муравейника проносятся мимо, а я лечу, стараясь по полной насладиться этими необычными мгновениями, чуть не забыв о цели моего маленького путешествия. Но это не так важно, поскольку рюкзак подвешен прямо у меня на пути и пролететь мимо просто нереально. Я практически врезаюсь в него, автоматически вцепившись в него руками. Крюк срывается с подвеса, и мы с рюкзаком вдвоем летим дальше, через устье пролета в огромную чашу, и потрясающий вид внезапно распахивается перед нами. Десятки зеленых террас поднимаются по стенам к нам и выше нас, сотни растений, формируют зеленый ковер под нами на дне вокруг большого бассейна с ослепительно голубой водой. Гуляющий ветер доносит сладкий запах цветов. Снующий по дорожкам или копошащийся в посадках народ отсюда и впрямь кажется деловитыми муравьишками. Правда у этих муравьишек есть летающий транспорт, который иногда подлетает так близко ко мне, что становится неловко.

Меня уже медленнее протаскивает над центром чаши. Дальше канаты идут вниз к небольшому павильону рядом с бассейном, но моя повозка останавливается еще до спуска. Где-то после минуты ожидания, в течение которой меня трижды предлагают снять из пролетающих мимо машин, а я так истерически цепляюсь за рюкзак, что боюсь, его содержимое сильно мнется, наконец меня начинает засасывать обратно, и мы с добычей на увеличивающейся скорости имеем возможность лицезреть все то же самое только в обратном порядке, что уже несколько не так приятно.

То, что путешествие закончилось, понимаю, по вновь уменьшающейся скорости. В конце меня затаскивают на платформу спиной вперед и освобождают от ремней. Палома первая вцепляется мне в руку.

– Ну как ты?

– Здорово, – киваю я ей. Что люди подпортили приятное впечатление, я уж не уточняю – это мои тараканы.

Распрощавшись с мужчиной, ведающим аттракционом, мы отбегаем за угол в уютный закуток со скамейками, которых здесь пруд пруди, и поспешно потрошим рюкзак. Внутри оказывается большое плюшевое сердце с приколотой (и, как я опасалась, помятой) запиской на круглом листке. Цифры и буквы идут по диаметру этого круга – на сей раз именно адрес, а не координаты.

– Отлично, у нас есть адрес! – восклицает Палома.

– И это совсем недалеко! – радостно отмечает Морис.

– И двадцать четыре комбинации на проверку, – уточняет Ворчун.

– Вполне реально проверить их одну за другой, – рычит на него Палома, – мы уже говорили об этом. Главное успеть к сейфу первыми!

– Ну, так бежим, – предлагает Морис. И мы мчимся вперед, я, закинув на спину рюкзак с сердцем, а Ворчун, старательно придерживая бьющую его по ноге сумку с чем-то таинственно тяжелым. Уже на подступах к нашей цели, Палома, бегущая первой, резко останавливается и прячется за колонну, прижавшись к ней спиной. На ее лице виден сильный испуг, но мы не знаем, что нам делать, и в недоумении застываем, где кто успел остановиться.

– Какого черта? – шипит Ворчун, отходя к стеночке, чтобы не мешаться на пути у других людей.

– Там Сэм, – шепчет Палома, как только очередной прохожий отходит подальше.

– Ясно, – кивает Морис. В качестве разведчика он проходит вперед в галерею, по которой нам надо пройти, и секунд через десять возвращается обратно. – Тебе не пробраться, – говорит он нервно, когда мы вместе отходим в тупиковое ответвление коридора. – Он стоит очень неудачно для нас, пьет кофе и явно не собирается никуда уходить. А нам нужно пройти именно по этой галерее, других путей, насколько мне известно, нет.

– Кто это? – интересуюсь я. Палома выглядит совсем потерянной, она силится объяснить, но у нее только губы трясутся, и ни одно слово не вырывается из них.

– Он – старший офицер стражи, – Морис покровительственно поглаживает ее по плечу. – И бывший шинард Паломы.

– И что будет, если они встретятся?

Ворчун нетерпеливо вздыхает и заводит глаза.

– Арестует меня или изобьет, – дрожащим голосом отвечает девушка, – или не знаю. Он меня просто ненавидит…

– За что? – спрашиваю и сразу спохватываюсь, что лезу в чужую жизнь. – Я имею в виду, за что он может тебя арестовать сейчас? Ты же ничего не нарушаешь.

Карта Паломы, как и у меня, просто висит на шнурке на шее, и я вижу, что это белая карта жителя сорок второго уровня. Это значит, что она может находиться на продвинутых уровнях только с сопровождением, но я вполне могу сойти за таковое, поскольку у меня доступ вплоть до девяностого уровня.

Ворчун ловит мою карту и приглядывается к цифрам.

– У меня тоже такой доступ, но на оранжевую карту офицер может плюнуть, если захочет, – он показывает мне свою карту акбрата.

– Разве это законно? – удивляюсь я.

– Ха, – презрительно выдыхает Ворчун, – попробуй убедить стража, что тот нарушает закон – живо без зубов останешься!

Морис только скромно улыбается, почти что виновато.

– Идите без меня, – твердо заключает Палома. – Вам надо спешить!

– Но если ты не будешь участвовать в выполнении задания, то и денег не получишь, – напоминает Морис. – А ведь они тебе очень нужны.

– Если вы сейчас не пойдете, – Палома отворачивается в сторону, чтобы не показывать, насколько она расстроена, – денег не получит никто.

– В таком случае я останусь с ней, – говорит Морис, – а вы идите откройте сейф.

Ворчун снова раздраженно вздыхает.

– Это глупо! – злобно проговаривает он. – Карты с доступом есть у меня и у Веты, значит, и разделиться мы должны соответственно, – поясняет он для таких тупиц как мы. – Я точно не останусь, так что выбор очевиден! – явно считая, что обсуждать больше нечего, – Ворчун отворачивается от нас и уходит, предоставляя Морису следовать за собой или не следовать, как угодно.

– Иди, он все правильно говорит! – поспешно говорю я, поскольку Морис все еще колеблется. Тот с сожалением последний раз смотрит на нас и убегает.

– Ты бы тоже пошла, – робко предлагает Палома, – я пережду здесь, ничего страшного.

– Да ладно, – отмахиваюсь я. – Открывать сейф подбором комбинации – не самая интересная часть игры. К тому же, может этот Сэм вот-вот уйдет, и мы присоединимся к ребятам. Пойду гляну.

Палома кивает и прячется за странную композицию из кучи стекляшек, а я выхожу в широкую галерею, по которой снует народ. Людей вокруг в общем не мало, но и не так чтобы можно было затеряться среди них. Хорошая освещенность также не способствует скрытному перемещению. Офицер стражи стоит прямо напротив выхода в коридор, из которого появляюсь я, вольготно устроившись возле стойки, ограждающей закусочную. В руках у него стаканчик с кофе, который он лениво потягивает, осматриваясь вокруг цепким хищным взглядом. У меня появляется ощущение, что он кого-то ждет, но никакого нетерпения не проявляет и на время не поглядывает. Вот был бы здесь Лекс, он бы точно придумал, как отвлечь его и прошмыгнуть к цели. У меня же на это ни воображения, ни наглости не хватит.

Чтобы не привлекать к себе внимания, прохожу вдоль галереи в противоположном от нужного направлении, стараясь двигаться со средней скоростью потока людей, а потом присаживаюсь на деревянные мостки, выстроенные несколькими ярусами вдоль обеих стен. На этих отполированных деревяшках кроме меня сидят еще люди, в основном по двое, по трое. Не смотря на то, что время завтрака уже прошло, они неспешно едят, попивают кофе и болтают. Могу предположить, что люди на продвинутых уровнях могут позволить себе начинать день позже. Выглядят они тоже иначе – не смотря на отсутствие вычурности, яркости и обилия аксессуаров, даже мне очевидно, что уход за собой и одежду они позволяют себе на порядок лучше, чем могут предложить на основных уровнях. Понятно, что я среди них сильно выделяюсь, и ничего поделать с этим не могу. Тем не менее никто особо ни обращает внимания ни на меня, ни даже на того парня, что сидит на мостках напротив в одежде не просто дешевой, а сильно поношенной и мятой. По приметному жилету я узнаю в нем того воришку, который как-то прямо из-под носа увел у Кейт телефон, необходимый ей для выполнения задания, а потом выкинул его в бездну. Сильно сомневаюсь, что сделал он это по собственной инициативе, а значит, его можно попросить сделать кое-что еще.

Чтобы собраться с духом мне требуется минутка или скорее часик, но времени на самом деле особо нет, так что надеюсь сделать это по пути. Убедившись, что наша проблема – офицер Сэм – по-прежнему находится на своем посту, встаю и пересекаю галерею. По дороге вижу, как парочка женщин, закончив свой завтрак, уходят, оставив подносы с тарелками и стаканами прямо там, где только что сидели. Парень же быстро пересаживается на их место и сразу же запихивает в рот несколько оставшихся на тарелках ломтиков картошки и испачканную в соусе зелень, потом, запрокинув голову, допивает остатки напитка из стаканчика. В этот момент подхожу я.

– Привет, ты, наверное, не помнишь меня, но ты украл телефон у моей подруги, – просто ужасно начинаю я разговор.

– Не докажешь, – бурчит парень, едва мазнув по мне взглядом, и пододвигает к себе второй поднос.

– Это не важно, – я сажусь рядом и панически пытаюсь сформулировать свою мысль хотя бы у себя в голове. – Я думаю, тебя кто-то попросил об этом, потому что умыкнуть такое барахло из-под носа стража вряд ли имело смысл для тебя лично, – бормочу, смущенно уставившись на носки ботинок.

– О чем ты вообще? – сипло интересуется парень, дожевывая остатки бутерброда.

– О том, что я хочу попросить тебя об услуге, – признаюсь я, подняв взгляд до уровня его рук. На его пальцах, отдирающих маленькие ягодки винограда от веточки, есть несколько воспаленных болячек, а ногти как будто обгрызены. – Конечно, за плату.

– Что нужно сделать? – с ожившим интересом спрашивает парень.

– Дальше по галерее стоит старший офицер стражи, – с надеждой начинаю объяснять. Парень даже головы не поворачивает, наверняка и так знает, где и кто стоит. – Его как-то нужно ненадолго отвлечь, чтобы моя подруга могла пройти мимо в ту сторону, или ты, может быть, знаешь, как иначе попасть в блок помещений 72-К-104-Г15?

Парень на секунду задумывается.

– Легче отвлечь, – он вытирает руку салфеткой и протягивает мне для рукопожатия, – Я – Роко Сенчери Блестящий, – называет все три своих имени. – Но плата будет большая.

– И какая? – уточняю, волнуясь. Я в принципе давно не проверяла, сколько у меня на карте лежит.

– Купи мне большой обед здесь, – Роко кивает на закусочную, – три обеда. И положи сюда, – он бьет пяткой по деревяшке, на которой сидит.

На это мне должно хватить.

– И что ты собираешься сделать?

– Это мои проблемы, – Роко ставит поднос. – Давай, иди.

Я подхожу к закусочной, и, глянув на меню на стене – а цены там ого-го! – заказываю три больших обеда, которые получаю довольно быстро, вытащенные из какого-то шкафа, похожего на холодильник, но упаковки теплые, почти горячие. Это чувствуется через пакет, в котором я тащу свою добычу обратно, где Роко уже след простыл. Снова сев на мостки, я запихиваю пакет под них. Потом, спохватившись, быстро иду за Паломой.

По пути стараюсь как бы невзначай глянуть на окопавшегося напротив коридора офицера, и именно в этот момент в его стакан, который тот по-прежнему держит в руке, хотя и больше не прикладывается к нему, плюхается что-то небольшое, но из-за этого кофе выплескивается стражу на рубашку, оставив на ней уродливое коричневое пятно. Сэм дергается и бешеным взглядом оглядывается в направлении, откуда прилетел предмет. Однако идти разбираться он явно не хочет, не хочет оставлять свой пост, как будто точно знает, что Палома должна здесь пройти. Впрочем, у него наверняка и другие дела есть, кроме как сторожить своего бывшего акбрата, и все же с места он не сдвигается.

Я застываю возле колонны, уже не рискуя следить за ситуацией в открытую, но и боковым зрением, я должна увидеть, уйдет Сэм оттуда наконец или нет. Через несколько секунд слышу смачные ругательства и замечаю движение. Теперь уже могу посмотреть, как взбешенный Сэм несется к лестнице в другом – не том, куда нам нужно попасть – конце галереи. Опрометью несусь к Паломе.

– Есть шанс, бежим! – машу ей, задыхаясь от всплеска эмоций. Она доверчиво вскакивает с места и бежит за мной. На выходе в галерею, притормаживаю, чтобы посмотреть, где Сэм. Он поднялся по лестнице, и пытается высмотреть, что-то на верхнем ярусе, явно так и не поняв, кто его обстреливал, потому что Роко преспокойно, уже спустился вниз и достает из-под мостков свою честно заслуженную еду. Кивнув ему, мы уходим вдаль по галерее, стараясь не спешить и не привлекать внимание. Свои приметные кудрявые волосы, Палома убрала под шапочку, так что проблем быть не должно.

Удачно разобравшись с Сэмом, мы идем по написанному на бумажке адресу, хотя, если прикинуть, времени прошло достаточно, чтобы ребятам уже найти и открыть сейф. Однако в нужном коридоре мы видим раздосадованных Мориса и Ворчуна в компании с еще одной девушкой, которая забилась от них в уголок и слушает музыку в больших накладных наушниках.

– Все пропало, вы не успели первыми? – спрашивает Палома, подходя.

– Мы не знаем! – сердито отвечает Ворчун, – нас не пускают туда!

Я поворачиваюсь на переливающуюся огоньками дверь, над нею светящимися буквами горит надпись “Изумительная комната”.

– Пока не наберется группа, они нас не пустят, – поясняет Морис.

– А она еще долго не наберется! – злится Ворчун, – в будний-то день!

– Ну, когда подойдет вторая команда – точно наберется, – предрекает Палома.

– Все наше преимущество насмарку, – ворчит Ворчун.

– Может пяти человек им достаточно будет? – робко предполагаю я.

– Только не после того, что мы там устроили, – виновато улыбается Морис.

– А я все-таки спрошу, – Палома, счастливо избежав встречи со своим бывшим шинардом, полна энтузиазма и уверенно толкает дверь. Я проскальзываю за ней, радостная, что не мне придется договариваться.

Мы оказываемся в квадратной кроваво-красной комнате с приглушенным освещением и двумя задрапированными тяжелыми занавесками альковами. В первом за стойкой стоит мужчина в жилете и бабочке, взглянув на Палому, он тут же меняется в лице. Сердитое выражение мгновенно улетучивается, а вместо него появляется радушно подобострастное.

Билеты за нас четверых оплачиваю я, а ребят мы протаскиваем быстро за своими спинами. Оставив незнакомую девушку покупать свой билет, мы поспешно заходим в следующую дверь, пока нас не выгнали. А вот там темно совершенно!

Предполагая, что свет еще не успели включить, поскольку мы первая группа за сегодня, мы несколько секунд топчемся у входа, пока та девушка не заходит тоже, дверь за ней закрывается и над нами внезапно раздается торжественный хриплый голос:

– Добро пожаловать, о любознательный путник, в изумительную комнату, расположенную в двадцати измерениях и постоянно меняющую свои очертания! Какие ее заманчивые тайны откроются тебе сегодня? Ты узнаешь, пройдя дорогой самопознания, сквозь тьму невежества!

Я целую секунду послушно представляю себе двадцатимерное помещение, плавающее в булькающем супе из невежества, но потом на полу загораются огонечки, симпатичной россыпью ведущие нас к следующей двери – светящемуся прямоугольнику, из которого валит белый дым.

Следующая комната полна не только дымом, но и зеркалами, где многократные отражения дают такой эффект, что мы едва не теряем ориентацию и друг друга.

Дальше снова совсем темно, вокруг зажигается все больше и больше огоньков, сперва кажется, что они расположены хаотично, по потом они начинают складываться в изображения деревьев и животных. Куда идти не понятно, друг друга мы тоже не видим, так что беремся за руки и идем цепочкой вслед за кем-то. Я даже не знаю, кто там первый оказывается в итоге. Кто держит меня за заднюю руку…в смысле за левую и идет за мной, не понятно, а вот впереди меня, похоже, Палома – у нее такие маленькие тонкие кисти.

Идем медленно, рывками, обходя то, на что могут быть прикреплены эти сияющие точки – сперва думается, что это стены или колонны, но фигуры животных при приближении к ним начинают совершать какие-то действия, поводят мордами, открывают рты, шевелят хвостами и двигают лапами. А те фигуры, которые не успели дооформиться к тому моменту, как мы их прошли, такое ощущение что начали перегруппировываться и ненавязчиво нас преследовать.

– Они идут за нами, – предупреждает взволнованный голос Паломы из темноты.

– Вижу, – недовольно шипит голос Ворчуна. Судя по всему, именно за ним мы все и следуем.

Уделив излишнее внимание движущимся животным, не замечаем, как нам наперерез выдвигается смеющаяся маска, которая на вид просто висит в воздухе. Кто-то рядом тонко взвизгивает, но вроде бы не Палома, и, наверное, не я.

– О, дьявол! – рычит Ворчун впереди. Из-за неожиданного препятствия на пути мы останавливаемся, и пока наш первопроходец ругается с маской, которая явно не дает ему пройти дальше, я чувствую, как чьи-то две невидимые ладони начинают шарить по моему телу. Причем довольно быстро они переходят все рамки приличия, если вообще прилично трогать кого-то в темноте без его разрешения и взаимной симпатии. Я же совершенно ничего не могу с этим поделать, поскольку обе мои руки крепко сжимают товарищи по команде. Пнуть невидимку по ноге, также оказывается не такой уж простой задачей, такое впечатление что у него только ладони и есть.

Наконец, Ворчуну удается отпихнуть маску в сторону, и мы уже на полном ходу вылетаем из этого странного места в следующее. Раздается громкий неприятный звук, нас обсыпает конфети и одновременно с этим все озаряет множество быстро мигающих резких огней. Мы тут же отпускаем руки друг друга, чтобы поскорее прикрыть ими глаза.

– Какого черта?! У кого-нибудь может же быть эпилепсия! – вопит Ворчун, перекрикивая громко заигравшую музыку.

Мы выскакиваем за плотные черные шторы и попадаем на огромную пустую дискотеку. Тысячи огней, сияющий танцпол в центре, а по бокам на возвышениях в блестящих клетках извиваются в танце голографические фигуры полураздетых танцовщиц и танцовщиков.

– И где же нам искать сейф? – говорит Палома, подняв голову. На втором ярусе по всему периметру зала стоят десятки разнообразных игровых автоматов. Все сияет так, что глаза слезятся. В конце зала находится барная стойка с единственным кроме нас живым человеком позади нее. И стойка, и стеллажи с напитками, и сам бармен конечно же сияют, особенно ярко зубы последнего.

– Либо где-то в темных углах, – Морис обводит руками зал, – либо между автоматами. Надо разделиться и все проверить.

Пока он говорит, мы проходим в центр зала, где в нас неожиданно с нескольких сторон ударяют струи какой-то жидкости. Она попадает и в глаза, и в нос, и в рот, стекает по волосам и одежде. Разбежавшись в стороны, мы ожесточенно откашливаемся и трем лица.