Несколько ночей и дней мы шли по лесу. Чтобы облегчить себе передвижение, они сплели из гибких веток клетку и, усадив в нее меня, тащили по очереди на спине. В пути, мы питались в основном ягодами, и пили воду из ручьев.
Вскоре лес кончился, и сколько хватало взгляду, тянулись горы и каменные россыпи.
Спустя еще несколько ночей мы наконец-то достигли пещеры, где и располагалась стоянка дикарей. Когда клетку опустили на пол и вытряхнули из нее меня, все племя собралось вокруг. Вот тут, я хоть и маленькая, но заметила, как сильно они отличались и от меня, и от жителей моего поселения.
Не то грязные, не то смуглые, с темными немытыми волосами на головах, со слегка раскосыми глазами. Почти все дети младше меня имели выпуклые животы, но уже тогда, я заметила, что очень отличаюсь от местных дикарей.
Моя кожа обладала молочной бледностью, но не из-за того, что получала мало солнечного света, тогда как остальные дикари были очень темными.
И если мои волосы имели огненный цвет, то у моих похитителей, были темные, блеклые и свисали паклей с головы.
В этой пещере мы задержались всего лишь на несколько ночей и дней. Потом племя собрало свои пожитки, в принципе, им и собирать-то нечего было, так несколько шкур, и все пошли выше в горы.
Меня уже не стали сажать в клетку, но намотав на шею кусок кожи и, закрепив ее конец на палке, тянули, чтобы я не отставала и не вздумала убежать.
Много дней и ночей длилось наше перемещение, и наконец, мы пришли на небольшое плато со скальным выступом, под которым зиял вход в пещеру.
С момента, как я ступила под каменные своды, и стала постигать премудрости жизни пещерных людей, моя душа окончательно приняла тело, в которое попала. Я осознала, что не могу себя называть просто – девочка, и тогда я дала себе имя – Сол, от слова солнечная.
Я вынырнула из воспоминаний от того, что тело сотрясалось в ознобе. От мышечной дрожи и ощущения холода кожа покрылась колкими мурашками.
Я еще ближе подтянула ноги к груди, и опять мой разум уплыл в воспоминания.
Днем женщины и дети выходили на площадку перед входом, чтобы погреться под солнечными лучами, а в случае опасности быстрее юркнуть под своды пещеры.
Несколько дикарей-мужчин уходили с рассветом на промысел, а остальные оставались, чтобы охранять племя. Возвращались охотники к заходу солнца: то с рыбой, то с тушками птиц. Иногда, им удавалось убить крупное животное, и тогда путем трения палки о палку, в пещере разводили костер, и племя пировало, объедаясь пережаренным мясом. После таких пиршеств, почти все мучились животами, и воздух пещеры наполнялся – вонью от испражнений.
Я хоть и маленькая, но помнила, что надо ходить в одно место в выкопанную ямку, которую потом закапывала. Дикари смеялись надо мной, но через какое-то время видимо поняли, что так у них нет возможности наступить на собственные испражнения, поступали как я.
Девочек в пещере было мало. В основном появлялись на свет большеголовые мальчики, которые жили совсем недолго. Нас редко выпускали из пещеры, опасаясь нападения диких животных.
Когда у повзрослевшей девочки появлялась первая кровь, а было это по моим соображениям, где-то в пору совершеннолетия.
Вожак племени, брал ее к себе на ложе, состоящее из огромных листьев, уложенных в несколько слоев и сверху прикрытого шкурой животного.
Все находящиеся в пещере слышали сначала возню и рыки вожака, а потом плач девочки. Через какое-то время у нее начинал увеличиваться живот, а потом появлялся ребенок, но редко какой выживал. А если и выживал, то бегал по пещере с огромным животом.
От наблюдательного вожака не возможно было скрыться. Он внимательно следил за всеми самками, и указывал определенному дикарю, какую из всех он должен покрыть. К себе же на ложе, он брал каждую ночь другую дикарку.
Живя в пещере вместе с похитителями, я удивлялась такому образу жизни, ведь в моей памяти еще сохранились картины, как жили мои родители и соплеменники – они жили парами: мужская особь и женская.
Прошло много лет со дня похищения. Я выросла, окрепла, у меня округлилась грудь и появилась первая кровь.
И вот подошел и мой черед идти спать с уже состарившимся вожаком. Я очень боялась его разгневать, чтобы он меня не побил. Поэтому, как только наступила ночь, сама подошла к его ложу и безропотно легла, раздвинув ноги.
Не ожидающий такой прыти от пленницы, он что-то прорычал и спихнул меня прочь. И в этот раз он спал один.
А на другой день, произошла битва между старым вожаком и молодым дикарем. В схватке победил молодой и проворный дикарь, вот он то и занял лежанку, теперь уже бывшего вожака. По-праву сильнейшего из всех, он совершил со мной то, чему подвергались остальные самки.
Этот вожак, из всех женских особей выбрал для себя единственную – меня.
По его грозному рыку, означающему приказ выбрать себе одну самку, мужчины-дикари выбрали себе пару. Какое-то время они не понимали, для чего так поступил, но боялись его и продолжали тайком поглядывать на других особей женского пола.
Меня после ночи с вожаком никто не трогал, но так продолжалось недолго. Когда на небе появилась новая луна, вожак пальцем указал, чтобы я вновь легла к нему, и пока луна не проделала круг, я спала с ним, а он брал меня каждую ночь.
Потом, целую луну по приказу вожака, меня никто не трогал, а если у меня, вновь, появлялась кровь, вожак становился зол и вновь брал меня к себе на лежбище. И так продолжалось длительное время.
В конце концов, он так разозлился, что отдал меня другому дикарю. Но и этот дикарь не смог совершить того, чтобы у меня прекратилась кровь.
Так я кочевала от одного дикаря к другому, пока однажды, в один из дней, когда все мужские особи ушли на охоту, а в пещере остался бывший старый вожак, и женщины с детьми. Вот он то и, совершил то, что не смог сделать ранее.
Завалив меня, раздвинул мои ноги и, пропихнув в меня свой отросток, затрясся и излился. После этого и пропала моя кровь на несколько лун.
В один из дней, когда дикари ушли за добычей, в пещере остались одни женские особи и дети. Тогда то и решил старый вожак повторить попытку изнасилования.
На тот момент я была уже беременна. Он попытался лечь сверху, но выпирающий живот мешал произвести ему задуманное, да к тому же, я бурно сопротивлялась.
Тогда, разозлившись, дикарь ударил со всей силы меня кулаком по голове, попав в висок. Мое тело обмякло, и я погрузилась во тьму.
Именно в этот момент душа девушки покинула ее тело, а моя – странница, заняла ее место.
Глава 8. Неожиданная находка
Из сновидения выходила долго и мучительно. Едва-едва, но все же удалось разлепить веки. Что-то вязкое висело на ресницах, не давая их распахнуть полностью.
Проведя пальцем по глазам – поняла, что это гной. Вот же, еще и конъюнктивит прицепился. Что значит Древний мир! Ни лекарств тебе, ни медицины! Ну что ж, будем применять народные средства.
С большим трудом отлепилась от ложа и поняла, что мех животного, на котором заснула, пропитался моим потом. Что же это за животное такое, что его мех впитывает влагу? Скорее всего – это подшерсток, нижний, нежный пушок. Вот бы собрать его, только сначала подсушить не мешало.
Хряхтя, встала на четвереньки и, раскачиваясь взад-вперед, оторвала от пола руки и приняла вертикальное положение. Медленно, еле-еле, переставляя ноги, пошла в уголок, чтобы облегчиться, заодно попробую лечить сама себя, дедовским способом.
Урина – вот лучшее деревенское лекарство во все времена, это я еще с детства помнила. Присела и, нацедив в ладонь теплой жидкости, промыла один глаз. То же самое проделала со вторым, отплевываясь от соленой водички, случайно попавшей в рот. Глаза, после непродолжительной рези, видеть стали лучше, и я сразу заметила в верхней части свода, в темном углублении что-то светлое.
Поразмыслив, решила подкинуть в почти потухший костер остатки хвороста. Но сначала подошла к водопаду и от души напилась водички. Затем юркнула под прохладные струи, ополоснулась, а заодно умылась, смыв с глаз остатки гноя.
Вернувшись к костру, стала смахивать с тела брызги, чтобы быстрее обсохнуть и провела руками по груди. Неожиданно почувствовала болезненное уплотнение молочных желез. Обхватив их ладошками – поняла, прибыло молоко и надо бы перевязать грудь, только где здесь возьмешь простынь.
Придется выходить в лес обшарить ближайшие заросли кустов, возможно и найду что-то похожее на лопух. Видимо, придется здесь задержаться на несколько дней. А что? Пещерка мне понравилась – сухо и тепло, водичка рядом, а в озере рыбы полно. Но сначала надо глянуть: что там такое светлое я приметила в глубине, чтобы обезопасить себя.
Подцепив вспыхнувшую ветку, поспешила в темноту. Оказывается, эта пещера не так уж и мала, как показалось на первый взгляд. Мрак скрывал еще одну расщелину, правда, немного уже, чем основной вход, но достаточно свободную, чтобы протиснулось мое маленькое тельце.
С трудом преодолев препятствие, задев грудь, еще раз отметила их болезненность.
Очутившись в другой пещере гораздо большей, чем та, в которой, мне пришлось провести ночь, просто поразила меня своей красотой.
Моему изумлению не было предела. Вся ее полость была выстлана белым камнем. Удивительным камнем, который переливался под лучами солнца скользящими по стенам. В центре как постамент возвышался сталагмит, размером с двухсотлитровую бочку.
Во мне проснулось желание прикоснуться к этому чуду природы, почувствовать его гладкость или шершавость, ощутить его древность.
Устремив взгляд на камень, я не глядя под ноги, ступила и, вскрикнув от резкой боли, пронзившей ступню, присела, чтобы посмотреть причину.
Оказалось, что хоть и грубую, задубевшую кожу ступни, не знающей какой-либо обувки, сумел пропороть небольшой острый камешек и засел, как заноза. Выдернув помеху, приблизила к глазам, заодно смазала кровь пальцем, и стала рассматривать кристаллик.
На первый взгляд, или мне показалось, что это кусочек мрамора, но при более детальном рассмотрении я поняла, что держу в руках соль. Обычную каменную соль, а сталагмит оказался глыбой. Чтобы удостовериться – лизнула. Обрадовавшись, что я не ошиблась, чуть не запрыгала от радости, но вовремя остановилась.
Теперь у меня появилась возможность поймать рыбку и засолить ее, а это значит – я могу заготовить ее впрок, чтобы продолжить путешествие.
Вновь ощутив тяжесть груди, вспомнила, что задумала сделать вылазку в лес, да и об обеде пора подумать – болезненная ночь силы выкачала.
Глава 9. Вылазка в лес
Собрала в ладонь обглоданные с вечера косточки земноводного и, проскочив, под струями водопада вышла на песчаный берег и вновь залюбовалась живописной картиной.
Водопад, срывающийся со скалы в озеро, создавал огромное облако брызг, сверкающих на солнце, как бриллианты.
Выбросила в воду косточки от ужа поближе к берегу, в надежде прикормить крупную рыбку, и направилась к ближайшим зарослям, в поисках лекарственных растений.
Не доходя до кустов, подняла здоровую палку, похожую на посох и, раздвигая им сомкнутые ветки, вошла вглубь.
За плотными зарослями оказалась довольно-таки обширная, свободная от деревьев поляна, поросшая, мне по пояс, папоротником. Это растение я узнала сразу, что в Древнем мире, что в России – он одинаков.
Постояла немного, прислушиваясь к окружающей обстановке, отмечая при этом, что где-то в кроне перекликаются птицы, с ветки на ветку прыгает какой-то небольшой хвостатый зверек. Может белка, – подумалось мне.
Посмотреть бы поближе, интересно – она такая же длинноносая, как в мультике о ледниковом периоде, или как в нашем мире – красавица с пепельной спинкой и рыжим хвостиком.
Раздвигая ковер папоротника клюкой, пробиралась вперед, не забывая осматриваться по сторонам. Под ногой громко хрустнула ветка, а я, испугавшись, что привлеку хищника, замерла.
Немного постояла, задрав голову, обострив слух. Птицы как щебетали, так и продолжают громко перекликаться между собой.
Но неожиданно мой слух уловил какой-то писк, похожий на писк маленького котенка. Сначала подумала, что показалось, мало ли – какая птица такой звук издает, но писк повторился, и я решила разведать, откуда это доносится.
Определив сторону, развернулась и направилась туда. Среди зарослей появилась тропка и, забыв обо всем, что я в другом мире, полном опасностей, пошла по ней, ведь там детеныш, возможно брошенный. А может быть он в беде?
Совсем рядом повторился писк. Я остановилась, прислушиваясь, и стала обшаривать место, раздвигая посохом заросли папоротника и, продвигаясь вперед по тропе.
Внезапно заросли кончились, и я оказалась на небольшой полянке с высохшей листвой и пожухлой травой. И вновь, буквально совсем рядом, вернее, впереди по тропе раздался писк.
Я сделала шаг, и уже почти поставила посох, как вдруг – он не найдя опоры, провалился в пустоту, а моя нога, занесенная для шага, по инерции проваливается вместе с посохом и со мной.
Последнее, что я помню, как вся поляна, на которую я наступила, рушится вместе с моим телом, поднимая вверх листву и облако пыли.
Глава 10. В ловушке
Не знаю, сколько находилась в беспамятстве, но когда открыла глаза, крик ужаса и безысходности застрял в горле.
Я лежала на дне неширокой, но глубокой ямы! И, похоже, что эта яма – человеческое творение.
– Твою ж дивизию, – ругнулась вслух, но из горла вырвалось какое-то карканье, – вот это ты попала. Что за напасть? Это будет похлеще, чем то, что я попала в тело девушки.
Так, Лидок, надо разрабатывать голосовые связки. А то и речь забудешь, если молчать все время.
Рядом с моим тельцем валялись ветки, разной длины и толщины, и листья, что видела ранее на тропе. Еще я заметила несколько небольших камней, об один из которых и треснулась головушкой.
Потрогав рукой саднившее место, определила, что повредила кожу, из которой сочилась липкая кровь.
Неплохо я так приложилась. И, Слава Богу, что дикари не додумались до того, чтобы натыкать острых палок на дно. Даже представлять не хочется, что со мной бы стало, угоди я в такую ловушку.
Ну, теперь дорогая мозгуй, как будешь выкручиваться из этой ситуации, потому что, прикинув глубину ямы и, видневшиеся верхушки папоротников, поняла, что до них мне просто не дотянуться. При моем-то нынешнем росте, чтобы добраться до края ямы надо быть не меньше двух метров.
Лида, что бы ты предприняла дома, если вдруг бы оказалась в подобной ситуации?
Для начала я бы покричала и позвала на помощь. Но я не там, а тут! А тут – лишних звуков издавать нельзя, неминуемо накличешь беду в виде хищника.
И вновь, прерывая мои размышления, раздался знакомый писк, но уже совсем рядом. И, по-моему, в другом конце ямы, под грудой веток.
Я опустилась на четвереньки и стала медленно подползать, разгребая мусор перед собой.
Внезапно я нащупала что-то мягкое и теплое. В страхе отдернув руку, я замерла и присмотрелась: сквозь листву виднелся мех животного светлого окраса.
Не дождавшись какой-либо реакции со стороны животного, стала дальше разгребать мусор.
Освободив тело животного, поняла, что опасность мне не грозит, потому что оно было мертвым, а из разорванного брюха вывалились внутренности.
По кисточкам на ушах, по короткому хвостику и рыжему меху с темными пятнышками, определила – это была рысь, и довольно-таки крупная особь.
Внезапно во мне проснулась дикарка и я, почуяв запах крови, стала руками раздирать рану на брюхе, стараясь добраться до сердца и печени, чтобы утолить голод.
Но, когда же, все-таки разум человека превозобладал над инстинктом дикаря я замерла, и совсем рядом услышала писк.
С трудом перевернув тушку мертвой рыси, остолбенела от увиденной картины. Под телом, а это оказалась мать – лежали три маленьких не больше моей ладони котенка. Слезы горечи полились из моих глаз. Как это случилось? Почему погибла рысь?
Взяв в руки одного из них, увидела пуповину, тянувшуюся к рыси. Двое других тоже были с пуповинами. Боже, да она даже не успела их родить, и перегрызть пуповину.
Вдруг котенок в моих руках издал писк. От неожиданности, я чуть не отбросила его, но во время сообразила, и что необходимо сию секунду предпринять.
Сначала, наплевав на все – перегрызла пуповину. Потом поняла, что котенок, скорее всего – голоден. Тело матери-рыси еще теплое, а значит, у меня есть время и надежда спасти детеныша.
