Ж. Тоннер "Тайная сила, или Король воров. Серия «Мир детектива: бессмертные персонажи»"

– Всей душой!

– Так же, как и я.

– А ты всегда будешь любить меня?

– А ты?

– Всегда, всегда!

– Так же, как и я.

– Дольше, чем всегда, чудная Мадлен!.. Дольше моей жизни я тебя буду любить, даже когда умру!..

– Что касается последнего, как бы я ни желала тебе нравиться, не могу быть такой постоянной, как ты!.. Я не знаю, что будет после смерти, и потому не могу ручаться.

– Отчего? Разве ты не согласна со мной, что когда любящие души оставят земную оболочку, встречаются в ином мире, чтобы снова любить?

– Пусть будет так! Но, ни я, ни ты не жаждем умереть, и желаем встретиться в ином мире, как можно позже, потому что мы счастливы на земле и не будем портить нашего счастья, беспокоясь о будущем!

Она завершила свою речь пламенным поцелуем.

– Гм! – прошептал он, задумчиво покачав головой. – Ты говоришь, что нам не надо заботиться о будущем, Мадлен! На самом деле, для тебя, по крайней мере, никогда не может быть тени беспокойства относительно некоторых требований жизни… Но для меня, к несчастью, все обстоит иначе!

– Некоторые требования жизни?.. Что ты хочешь сказать?

– Ничего! Это касается дел… презренных финансовых дел! Я очень сожалею, что надоел тебе этим разговором.

– Мне не может надоесть то, что интересует тебя. Говори, прошу тебя, Антуан. Какие денежные дела тебя беспокоят?

– Это то, что помешало мне спокойно спать прошлой ночью и отчего у меня сегодня мигрень. Ты знаешь, я приехал в Париж летом, чтобы получить свою часть наследства от моей тетки, принцессы д’Эпине.

– Да, и самую лучшую часть: во-первых, особняк, в котором ты живешь, потом, поместье в Пикардии и наконец, восемьсот или девятьсот тысяч ливров.

– Я тотчас же вступил во владение особняком, – это правда; поместье в Пикардии – леса, луга, ферму, отдадут мне тотчас же, как я захочу. Но денег мне не дали.

– Да!?

– Мне дали только часть денег, но это слишком мало для меня.

– Но у тебя есть поверенный по твоим делам о наследстве?

– Без сомнения! И этот поверенный дал мне только пятьдесят тысяч ливров, которые я у него попросил, потому что у меня не было ни гроша.

– Ну что же?.. Если эти пятьдесят тысяч ливров истрачены, нужно у него взять еще пятьдесят, – вот и все!

– Я так и сделал, а этот болван мне вчера ответил, что он не может давать больше денег до совершенной ликвидации наследства.

Маркиза де Парабер пожала плечами.

– Твой поверенный педант и глупец, – сказала она, – он не понимает, что когда человек твоего положения нуждается в его кошельке, его обязанность предложить его к твоим услугам. Но об этом не стоит огорчаться. Напиши только… как зовут твоего поверенного?

– Господин Фанар.

– Напиши только господин Фанару, чтоб он в двадцать четыре часа прислал то, что ты у него требуешь или ты лишаешь его доверенности. Во всяком случае, если он окажется очень скуп, не печалься, мой друг, я знаю, кто может помочь тебе в этом затруднении.

– Ты знаешь, кто может мне одолжить…

– Пятьдесят… сто… двести тысяч ливров? Не сомневайся! К чему тогда быть знатным и получать больше чем миллионное наследство, если нельзя получить золото, когда оно необходимо! Я сегодня же увижу, опытного в этих, делах, кавалера де Мильна, и рассказу ему о твоем положении и…

Маркиза остановилась.

Кто-то постучался в спальню.

– Что такое? – закричал Антуан де Горн, рассердившись, что прервали его разговор.

Вошел его лакей, Фирмен, и подал на подносе записку ле Борньо.

– Может, это от господина Фанара! – весело сказала маркиза де Парабер. – Он раскаивается в своей ошибке и предупреждает тебя о своем посещении.

Граф распечатал и прочел записку, потом подал ее маркизе.

– Нет, – сказал он, – это не от моего поверенного. Посмотри, что мне пишут, Мадлен.

Она тоже прочла.

Записка содержала следующий текст:

«Граф.
У вас влиятельные и сильные враги. Чтоб устранить зло, которое они планируют против вас совершить, соблаговолите – выслушать советы ничтожного и преданного друга. Он ждет вашего решения».

Маркиза де Парабер стала серьезной.

– И что вы решили? – спросила она, взглянув на графа.

– Решайте вы, – возразил он.

– По-моему, нечего колебаться, вам надо принять этого человека.

– Так давайте примем его.

И повернувшись к лакею, Антуан де Горн приказал привести посетителя.

– Подождите, Фирмен, – сказала маркиза…

– Кто бы это не был, – продолжила она, обращаясь к графу, – и что бы его ни побуждало к этому поступку, мое присутствие здесь, без сомнения, его стеснит. Пусть лучше он меня не видит.

– Но…

– Будьте спокойны! Я его буду видеть и буду слышать, что он скажет. Смотрите… мне здесь будет превосходно видно и слышно.

Сказав это, маркиза де Парабер села на еще не заправленную постель графа и затянула занавески, высунув только свое обворожительное личико.

Граф улыбнулся.

– Прекрасно, моя дорогая! – сказал он. – Оставайтесь там, хотя я, очень сожалею, что из-за какого-то незнакомца, не могу присоединиться к вам.

Она покачала головой.

– Не время шутить, – сказала она. – Может быть, у этого незнакомца добрые намерения.

– Я не спорю. Вы готовы маркиза?

– уже целый час!

– Фирмен, введите этого господина.

Его внешность, как мы сказали, говорила не в его пользу. Его одежда, манеры и лицо вызывали доверия. Но он хорошо это понимал, и нисколько не удивился, когда на его почтительный поклон, граф де Горн едва заметно кивнул головой и холодно спросил его, показывая его записку.

– Это вы написали?

– Я, господин граф, – отвечал ле Борньо.

– Кто вы? Как вас зовут?..

– Меня зовут ле Борньо. Я – агент полиции.

– Что?!..

Отвращение, выразившееся в восклицании графа, когда он узнал о профессии своего посетителя, также нисколько не огорчило ле Борньо.

– Разве я не, предупредил вас, что я ничтожный и покорный?

– Да!.. – возразил де Горн, – но «ничтожный и покорный» не значит низкий и подлый!.. Это отвратительная профессия – быть агентом полиции. Ни один честный человек не согласится стать полицейским добровольно!

– Вы рассуждаете, совершенно правильно, господин граф. «Ни один честный человек», в особенности, в наше время, с господином д‘Аржансоном во главе. Как чиновник, господин д‘Аржансон очень способный, но нравственно – это дурной человек, и полиция ошибается, предполагая, что она состоит из честных людей. Но я осмелюсь заметить, что исключения есть всегда и везде, а, следовательно, нечего удивляться, если среди полицейских встретишь честного человека, в особенности если этот человек докажет вам, что он проник в эти ряды для достижения иной, дорогой для него цели!..

Выражения, с помощью которых объяснялся ле Борньо, начали сглаживать неприятное впечатление, которое он произвел на графа де Горна, а последние слова агента полиции решительным образом изменили это отношение.

– Объяснитесь, – возразил он не так сухо как раньше. – Согласно вашим словам я могу предположить, что я играю какую-то роль в вашем решении поступить в полицию?

– И вы не ошибаетесь, господин граф, потому что ради вас… только ради вас я, по рекомендации господина д‘Аржансона, стал осведомителем, или личным соглядатаем его преосвященства аббата Дюбуа, первого министра его королевского высочества, монсеньора регента.

– По рекомендации д‘Аржансона вы были соглядатаем!.. заслуженным осведомителем у начальника полиции, прежде чем перейти к Дюбуа?

Насмешливая улыбка пробежала по губам ле Борньо.

– Господин д‘Аржансон никогда не был со мной знаком.

– Как это?

– Разъяснение деталей, которые, признаюсь, могут показаться господин графу необыкновенным, могут повлечь за собой необходимость объяснять бесчисленные подробности, которые я не могу раскрывать. Поэтому прошу вас довольствоваться только тем, что вы узнали, что я принадлежу к числу тех людей, которые не отступают от своих планов, несмотря ни на какие препятствия. Хотя господин д‘Аржансон необыкновенно способный, как чиновник, но как человек, он имеет много слабых сторон, которыми ловкий человек легко может воспользоваться.

– Соглядатай – шпион, с фантазией, – и с ловкостью – вы поступили на службу к аббату Дюбуа. И что дальше?

– Вы не догадываетесь, господин граф?

– Нет.

– Это очень просто!.. У вас есть влиятельные и сильные враги, господин граф, не правда ли? Монсеньор герцог Орлеанский и аббат Дюбуа. Вы нажили себе двух сильных врагов… Хотите, я вам скажу почему?..

– Нет! Это совершенно излишнее, – быстро возразил Антуан де Горн, украдкой взглянув на постель. – Я знаю… регент и министр меня ненавидят… и у них, может быть, есть на то свои причины!.. Но, наконец, как они хотят выразить свою ненависть?

– Что касается регента, я не знаю, и, по правде сказать, зная его вспыльчивый и великодушный характер, я не думаю, чтобы вы могли с ним поссориться! Но с аббатом Дюбуа другое дело! Аббат питает к вам глубокую ненависть! Ненависть священника – неумолимая ненависть: если регент охотно забывает, аббат помнит… Он помнит, чтобы за зло воздавать злом. – Он ранит того, кто его тронет!.. Убивает – кто его ранит… если может!

– Да, если может!.. Но как бы ни была велика ненависть такого человека, что может он сделать против людей… моего положения?

– Он может сделать все… что он захочет, будьте уверены.

– Короче, – вам, шпиону аббата Дюбуа, было поручено…

– Ни минуты не терять вас из виду, и три раза в неделю предоставлять ему отчет о ваших поступках.

– Да!.. И вы ему давали отчет?

– Без сомнения.

– И какой вывод он из этого сделал, чтобы навредить мне?

– Никакой! Вот потому-то он меня сегодня и прогнал, поскольку решил, что напрасно теряет деньги, не получив от меня никакой информации.

– Зачем же вы пришли ко мне, когда он вас прогнал.

– Очень просто. С тех пор, как мне поручили за вами наблюдать, ваши враги ни к чему не могли придраться. Но я уверен, что все было бы иначе, если бы шпионом аббата. Дюбуа был кто-нибудь другой!

– Почему?

– Я вам уже объяснил в записке почему. Потому что я покорный и преданный друг ваш, господин граф, и я был бы в отчаянии, если бы с вами приключилось какое-нибудь несчастье из-за меня. Так как я оставил службу у аббата Дюбуа, то он наверно заменит меня другим шпионом. Поэтому, имея это основательное предположение, я и пришел сказать вам: «Вы, знатный вельможа граф де Горн, честный человек, которого ни в чем не может упрекнуть даже его совесть, думаете, что вам нечего опасаться?» Вы ошибаетесь, вы сильно ошибаетесь. Во Франции, в эту минуту, власть принадлежит,.. вы знаете кому?.. Благородство и честность не могут быть гарантией для уважения и безопасности. Аббат Дюбуа, первый министр регента, смертельно вас ненавидит. Остерегайтесь аббата Дюбуа! Если бы даже пришлось уехать, удалиться от непреодолимой опасности – не трусость… изо всех сил избегайте ударов вашего врага! Я уже все сказал, господин граф…

Ле Борньо замолчал.

– Благодарю вас за ваши советы, мой милый, – гордо сказал граф де Горн. – Сколько они стоят? Десять… пятнадцать… двадцать луи?.. Говорите. Любой труд заслуживает вознаграждения, я не буду с вами торговаться.

Сказав это, граф взял с камина кошелек и открыл его.

– Вы мне не должны ни копейки, граф, – бесстрастно сказал ле Борньо.

– Как ни копейки! Вы смеетесь надо мной! Вы хотели оказать мне услугу, я согласен… Но я не согласен принимать услуги даром!