– Мы еще со стопроцентной гарантией не знаем, что нашли тело именно Дениса. Проведем экспертизу, которая займет несколько дней, а потом уже дадим разрешение на похороны.
– Сообщите мне, когда его будут хоронить, – попросил Вова. – Я должен присутствовать на его похоронах.
– Нет проблем. Если мне понадобится твоя помощь – я могу рассчитывать на тебя?
– Конечно, а теперь мне пора, через десять минут начнется урок.
Вечером Коршунов взял из архива дело мальчика и, приехав домой, стал его тщательно изучать. Антона дома не было, он задержался на какой-то пресс-конференции. Самое удивительное было то, что оба дела почти ничем не отличались друг от друга. Все те же опросы местных жителей, беседы с работниками лагеря, оперативно-следственные мероприятия и ещё множество других необходимых бумаг. Складывалось впечатление, что оба дела вел один и тот же следователь, хотя это было и не так. Константин Иванович, как назло, поручил ему ещё кучу другой работы и Виктор, памятуя о предупреждении начальника, решил заняться поточной работой, а оба дела из архива заняли своё место в шухляде письменного стола. Но Денис и Миша не давали ему покоя до позднего вечера. Антон вернулся, когда Виктор собирался ложиться спать.
– Э… Так не пойдет, – недовольно буркнул он. – Неужели, ты мне ничего не расскажешь. Я торопился домой, чтобы узнать, как у тебя дела?
– Давай завтра, – поморщился Коршунов. – Я так устал сегодня, ты себе не представляешь.
– Завтра, так завтра, – обиженным тоном процедил Антон и пошёл в свою комнату.
Едва голова Виктора коснулась подушки, он вдруг увидел странное видение. Вова и Денис шли рядом по аллее. Их можно было видеть только со спины. Видение было настолько ярким и реалистичным, что Коршунов уже не мог оторваться и не понимал, где реальность, а где вымысел.
– Получил распределение на практику, – спросил Вова.
– Вот, дали бумагу, – Денис остановился и вытащил из кармана сложенный вчетверо листок. Пионерский лагерь «Берёзка», село Снитовка.
– Да ты что! – воскликнул удивлённо Вова и достал точно такой же лист. – И у меня пионерский лагерь «Берёзка», село Снитовка. Вот уж совпадение.
–Здорово, – обрадовался Денис. – А может это и не совпадение. В деканате ведь знают, что мы дружим. Может, они практику распределяют по такому принципу.
– Да какая разница! – захлопал в ладоши Вова. – Ох, погуляем там на славу.
– Вдвоём нам будет не скучно, -подтвердил Денис. – Представляешь сельская местность, свежий воздух, целых два месяца без суеты и спешки. Главное не переборщить с весельем, а то получим неуд за практику. Когда там начинается смена?
– В понедельник, – ответил Вова, еще раз заглянув в свою бумагу. – Нужно к десяти часам приехать к заводу металлоконструкций. Это их пионерский лагерь.
– Тогда до понедельника, – махнул рукой Денис. Приятели молча пожали руки друг другу, и направились в разные стороны.
Виктор думал, что на этом его видение закончится, но это было ещё не всё. Теперь он чётко увидел живописную березовую рощу, часть которой была огорожена забором. То тут, то там по периметру забора были раскиданы небольшие двухэтажные корпуса. В центре находилась асфальтированная площадка с флагштоком, рядом с которой расположились здания меньших размеров. Еще чуть дальше одноэтажное здание с большими окнами.
– Так вот ты какой пионерский лагерь «Берёзка», – воскликнул Виктор и видение сразу же прекратилось.
Всё хорошее рано или поздно заканчивается и Коршунов был недоволен тем, что видение прекратилась на самом интересном месте, ведь он хотел побродить по территории лагеря и даже зайти в середину одного из корпусов. Если бы он знал, что это всего лишь первое видение в череде последующих и, что эти видения теперь будут его преследовать довольно долгое время.
Глава 5
Все мои воспоминания о днях оккупации – это отрывки самых характерных, самых запоминающихся событий, которые оставили неизгладимый след в моей душе. Одним из таких ярких воспоминаний были частые визиты Ивана к нам в дом. Вначале он боялся к нам приходить и посылал своих телохранителей за продуктами. Но потом осмелел и постоянно ошивался вокруг нашего дома. Он приходил сам и пытался поговорить по душам с моей матерью. Однако долгое время никаких разговоров у них не получалось, Света только искоса глядела на мужчину и односложно отвечала на его вопросы, сама при этом ничего не спрашивала и ничем не интересовалась. Но однажды её прорвало. Это случилось в конце августа, когда по сведениям и слухам, немецкая армия, полностью захватив Прибалтику, почти всю территорию Украины, Белоруссии и Молдавии, быстрыми темпами приближалась к Москве и окружила со всех сторон Ленинград.
Иван был немного подвыпивший, последнее время он часто отмечал победы Вермахта над Советской Армией. Это произошло вечером. Серёжка спал в своей кровати, а я помогал маме по хозяйству. Едва зайдя в дом Иван, даже не поздоровавшись, схватил меня за плечи:
– Почему ты со своим братом игнорируешь моего сына? Почему вы не хотите с ним играть? – заплетающимся языком спросил Иван.
Я растерялся, до этого времени мужчина никогда ко мне не обращался и делал вид, что не замечает. Изо рта Ивана тянуло чем-то зловонным и неприятным. Я попытался освободиться из цепких объятий, но полицай еще сильнее схватил меня. Вся эта сцена происходило на глазах матери, она сразу же резко рванула к мужчине держа в руке кухонный нож.
– Отпусти ребёнка, изверг, – непримиримым голосом сказала она. – Как у тебя руки поднимаются обидеть мальчишку.
Иван, по всей видимости, не собирался мне делать что-либо плохое. Он сразу же отпустил меня и схватился за автомат, который ему любезно подарили немцы, чтобы он мог себя защитить.
– Положи нож, – зло прорычал он. – Я не собираюсь обижать твоего пасынка. Раньше ведь твои сыновья играли с моим. Почему сейчас они его игнорируют?
– А ты ни о чём не догадываешься? – спросила Света. – Это я им наказала, чтобы они даже не подходили близко к твоему Роберту. Незачем им играть с сыном предателя. Пусть он играет с фашистами.
– Прибери свой язык, женщина, за такие слова можно иметь кучу неприятностей. Ни тебе, ни твоим отпрыскам я не сделал ничего плохого и разговаривать со мной в таком тоне не позволительно. Я здесь власть и могу сделать всё, что захочу.
– Слушай, Иван, шел бы ты подобру-поздорову и навсегда забыл бы дорогу к нашему дому, – Света положила нож на стол, она знала, что Иван не станет причинять ей вреда. – Я отлично понимаю и чувствую, что тебе надо и почему ты приходишь сюда. Но ты зря надеешься на взаимность, ты мне никогда не нравился, а после того как стал предателем Родины и подавно.
Мне было страшно: Иван по-прежнему держал одной рукой приклад автомата. Впервые за всё это время, мама начала с ним разговаривать и, видимо, говорила какие-то неприятные вещи, так как Иван всё больше и больше начинал злиться.
– Иди к брату, – шепнула мне мама. – Закройтесь там и не выходите.
Однако, я в первый раз за всё это время ослушался ее. Я пошел к брату в комнату, но двери оставил открытыми, чтобы послушать, о чём же они там разговаривают?
– Ты говоришь о какой-то Родине, – непримиримым тоном заявил мужчина. – Для меня Родина закончилось в 18-м году. Именно тогда, когда ваша бандитская власть оборванцев и неудачников забрала у моей семьи дом, пасеку, несколько гектаров пахотных земель, две коровы и прочее имущество. Мы по меркам Советской власти оказались очень богатыми и зажиточными и нас нужно было раскулачивать. Богатых не должно было быть в Советском Союзе, все должны были быть бедными и нищими, плохо работать и научиться воровать. Где сейчас наша пасека? Нет ее, разворовали, разбили, а ведь это была одна из самых лучших и больших пасек в районе. Уничтожить, разграбить – вот главные критерии вашей власти. Ладно забрали, то что годами наша семья строила и зарабатывала, так этого им показалось мало. Им нужны были жертвы, море крови и людских страданий. За что ваша власть убила моего отца? Только за то, что он не хотел отдавать то, что по праву принадлежит ему. И предал я не родину, а эту бандитскую советскую власть.
– Советская власть хотела сделать, как можно лучше. Она хотела сделать так, чтобы все были равны, никто бы не выделялся из общей толпы.
– Ты же ведь умная женщина, Света. Неужели ты не понимаешь, что люди разные изначально по своей природе и одинаковыми, похожими друг на друга они никогда не будут, какой бы строй не придумали: социалистический, коммунистический, утопический. У человека в крови заложено чем-то выделяться, быть непохожим на других, быть лучше остальных. Это человеческая природа и никакими декретами, и законами eё не отрегулировать. А Родина она осталась для меня родиной. И это озеро, и этот хвойный лес, и водопад, и эта дорога, ведущая через село. Это моя родина, я ее не предал, я не уехал и не бросил её. Я, сцепив зубы, молча стал служить этой власти. Хотя в глубине души ненавижу её и хочу, чтобы власть коммунистов быстрее закончилась. Может тогда у меня снова будет своя пасека, своё добротное хозяйство, своя живность, свой урожай. Кто не хочет работать пусть живут так, как им хочется. Почему человек, который не хочет работать на земле должен жить так же хорошо, как и я? Ответь мне на этот вопрос, согласно вашей коммунистической идеологии.
– Ради этого не стоило лизать задницу немцам. Они пришли на нашу землю убивать ни в чём неповинных людей и ты, вставший у них на службе, ничем от них не отличаешься. Ты убийца. Не надо прикрывать свою низменную душу какими-то высокими идеалами и словами. Если уж ты так ненавидел советскую власть, то почему остался здесь жить, можно было уехать на запад.
– Я люблю эту землю, эту природу. Я люблю свой язык, свои традиции, свою веру. Не меньше, чем это любишь ты. Так, почему я должен уезжать отсюда? Только потому, что власть на этой земле захватила кучка глупых ублюдков, ничего не понимающих в государственном устройстве. Ты посмотри, как они уничтожают свой собственный народ, свой электорат. Немцы, и то намного меньшее зло, чем Советская власть. Но теперь, слава Богу, всё изменится. Скоро восстановится частная собственность, снова будут богатые, которые будут вкладывать в свои богатства душу и силы, и бедные, которые этого делать не захотят.
– Этого никогда не произойдет, – зло вскрикнула мама. – Несмотря на успехи немецкой армии, Советский Союз скоро сломает хребет фашистской машине. Ты посмотри, как народ поднялся на борьбу с этим злом.
Иван засмеялся:
– И ты веришь этой пропаганде. Ещё немного, месяц-другой и война закончится. Сталин подпишет капитуляцию. И Советский строй исчезнет, не оставив и следа.
Света промолчала и только нервно теребила свой передник.
–Тебе нужно быть поласковей со мной, – Иван подошел к Свете и обнял её за талию.
Я, наблюдавший эту сцену, вдруг неожиданно почувствовал резкое отвращение. Как он может трогать руками мою маму? Как этот предатель смеет прикасаться к ней? Я уже готов был броситься на него с кулаками, но понимал, что шансов сделать ему что-то неприятное нет. Мама, однако, не предприняла никаких попыток освободиться, она только сказала грозно:
– Руки не распускай, вот вернется Миша, он тебе задаст трёпки.
– Наивная ты, – заулыбался Иван. – Не вернется твой Миша, не надейся. Скажи, почему ты выбрала его, а не меня. Что в нём такого особенного? Везет же некоторым. А я дарил тебе дорогие подарки, ухаживал за тобой, как джентльмен. Мишка, что? Деревня – деревней, глупый, необразованный мужлан.
До меня стало доходить истинный смысл его слов, я понял, что Иван хотел жениться на Свете, но она выбрала Мишу. Иван был мне противен с самого начала, я даже не мог представить его и тётю вместе. Тем более, он так нелестно отозвался о дяде Мише. Если бы Света вышла за него замуж, то не было бы у нас с братом ни мамы Светы, ни папы Миши. Я молча сжимал кулаки и весь трясся от злобы, обиды и ревности.
– Если ты такой хороший, то почему Мария сбежала от тебя? – мама даже не пыталась освободиться от цепких объятий ухажера. – Даже сына своего не забрала.
– А ты как будто не знаешь Машку. Она же дура и проститутка, выскочила за меня замуж по расчету, знала, что у меня припрятаны кое-какие сбережения и драгоценности, но я её намерения сразу раскусил, – занервничал Иван. – Я же любил тебя и только тебя, а Машка воспользовалась моментом. Люда и Маша – два сапога пара. Обе гуляющие и беспринципные.
Я внутренне напрягся. Видимо, Иван говорил о моей матери. Люда – это моя биологическая мать. Я напряг слух, так как мне было крайне интересно, и я не хотел пропустить ни одного слова из их диалога.
– А ты совсем другая, – Иван еще крепче прижался к Свете. – Но ведь мы можем начать всё сначала. Я обещаю тебе, что буду хорошим мужем и мы вместе будем воспитывать твоих пасынков.
Я не хочу другого папы, кроме Миши. Тем более, если им станет эта сволочь.
Я весь кипел от злости и ненависти. Ещё немного и я перестану себя контролировать. Я выскочу и вцеплюсь этому ублюдку в горло.
– Слушай, отстань от меня. Я свой выбор сделала и не собираюсь за спиной мужа крутить интригу на стороне, тем более с таким человеком, как ты. Ты мне противен, – на этот раз тётя Света отстранилась от Ивана и всем своим видом дала понять, что подобных вольностей больше не допустит.
– Молодец, мама, – похвалил я её и опустил кулаки.
– Не торопись с ответом. Ты же понимаешь, что я твоя надежда и опора и, пока я жив, тебе бояться нечего. Тебя и твоих пасынков никто не тронет, тем более Серёжка, скорее всего, мой сын.
Я не поверил своим ушам. Неужели Иван произнёс это. Неужели он действительно является биологическим отцом моего брата. Я не понимал, что происходит и как всё запутано в их взрослом мире.
– Ты сам это придумал или тебе кто-то рассказал, – засмеялась мама. – Неужели Людка с тобой переспала.
– Ты как будто не знаешь, что она гуляла с половиной села. Посмотри, Серёжа похож на меня, как две капли воды.
– Ты пьяный, Ваня, он абсолютно на тебя не похож. Я догадываюсь, кто его отец, но до поры до времени, буду молчать об этом. И как твоя Маша отреагировала на то, что ты изменяешь ей?
–А ей, по-моему, было всё равно. Она даже перестала спать со мной, зато гуляла направо и налево. Мне ведь мужики всё рассказали, как она себя ведет.
– Так надо было задать ей перцу, вполне возможно, что немного угомонилась бы. Ведь ты же мужик, хозяин в доме.
Иван иронично посмотрел на собеседницу и заметил:
– Разве это помогло бы. Таких женщин уже не исправишь. Да, и не любил я её вовсе. Вот ты совсем другая: порядочная, хозяйственная, умная.
Иван попытался снова приблизиться к женщине, но Света пресекла эту попытку, оттолкнув мужчину в сторону.
– Рано или поздно ты всё равно будешь моей. У тебя просто нет другого выбора, – злобно прошипел Иван.
Прежнее чувство ненависти к этому человеку вернулось. Я снова сжал кулаки. Но мама и Иван разговаривали довольно громко и в самый неподходящий момент проснулся мой брат. Увидев меня на пороге своей комнаты, он неожиданно спросил:
– А что случилось?
– Тише ты, – шепотом сказал я и подошел к его кровати, – Не шуми, прошу тебя.
Серёжка спросонья не понимал, что происходит, но когда он услышал, что на кухне кто-то разговаривает, снова спросил, но уже шепотом:
– К нам кто-то пришёл?
– Да, – я едва пошевелил губами. – Там полицай разговаривает с нашей мамой.
– Что ему здесь надо? – заволновался брат и повысил на полтона голос.
Я зажал его рот ладонью и снова попросил:
– Пожалуйста, не шуми, я подслушиваю их разговор.
– Ага, – заговорщицки проговорил Сергей и, сладко зевнув, повернулся на другой бок.
– Ты всё-таки подумай над моим предложением, – продолжал настаивать Иван. – Сейчас крайне неспокойное время, мало ли что может произойти. Фашисты не будут церемониться ни с кем: ни с детьми, ни с женщинами. Война, понимаешь. Человеческая жизнь сейчас не стоит ни гроша: ни твоя, ни моя, ни твоих отпрысков. Подумай хорошо, я смогу тебя защитить, если понадобится. Ты же видишь, я имею власть и в хороших отношениях с немцами.
– Иди уже к себе, – махнула рукой Света. – Я подумаю.
– Вот это совсем другой разговор, – обрадовался Иван. – Однако, долго не думай, я не собираюсь ждать до бесконечности.
Как только Иван вышел, женщина обхватила лицо руками и зарыдала.
– Боже мой, – причитала она. – Когда это всё закончится, я так устала.
Мне стало жаль маму, я не выдержал и выскочил к ней.
– Мамочка, что с тобой, – мне тоже очень хотелось плакать, но я сдерживал себя. – Не расстраивайся ты так. Я защищу тебя от этого гада. Если он сюда еще раз явится, я ударю его ножом.
Мама перестала рыдать и отстранилась от меня:
– Не говори ерунды, прошу тебя. Ты не понимаешь, как тяжело убить человека, даже такого нехорошего, как Иван. Не надо держать в себе злобу и ненависть – это плохие чувства и лучше от них избавиться, так как они привлекают к себе несчастья и болезни. Если ты убьешь человека, то становишься убийцей. И тебя уже не остановить. Ты будешь убивать дальше и дальше, пока кто-нибудь не убьет тебя.
– Сейчас же война, мама, – я никак не ожидал такой реакции. – Им, значит, можно нас убивать.
– Никому нельзя убивать – это страшный грех. Люди, которые взяли на себя этот грех будут рано или поздно покараны. Но наши мужчины вынуждены были взять в руки оружие и убивать, так как они защищают свой дом, свою землю, своих родных и близких. Скажи, ты подслушивал наш разговор. Я ведь тебе велела закрыть дверь. Зачем тебе взрослые разговоры?
– Мне было любопытно, – сказал я виновато и заплакал.
Мама прижала меня к себе, начала гладить по голове и тоже плакать.
– Ты только никому не рассказывай о нашем разговоре, даже своему брату.
– Это правда, что Иван его отец, – спросил я, рискуя навлечь гнев матери.
– Ты понял это с нашего разговора, – Света перестала плакать и вытерла слезы. – Какой же ты у меня стал взрослый и смышленый. Люди иногда делают глупости, а иногда говорят глупости. Иван не может быть отцом Сергея. Ты был еще совсем маленький, когда к нам в гости стал захаживать высокорослый молодой мужчина из соседнего села. У него были серьезные намерения относительно твоей мамы, хотя он и был младше её на несколько лет. Хороший был человек, внимательный, ласковый, добрый, но Люду уже не переделаешь. Поняв свою ошибку, этот мужчина исчез также быстро, как и появился. Вот он, скорее всего, и является отцом Сергея. По крайней мере, Сергей очень похож на него.
– А, кто тогда мой отец?
– Я не знаю точно. Но тебе этого не обязательно знать. У тебя есть я и папа Миша. А твой отец, видимо, не совсем хороший и порядочный человек.
– Такой же, как Иван?
– Да. Такой же, как Иван. А ты представляешь, сынок, я когда-то давным-давно любила этого человека. Как же я могла так ошибаться? Как иногда внешнее содержание человека не соответствует его начинке.
