– У меня больше нет денег. Теперь я никто, – слабо продолжил Томсон. – Мы в дерьме по самые уши.
Глава 5. Я и есть беда
Застываю рядом с мраморной колонной.
Удивляюсь: почему не убежал.
Я холодный.
Я холодный.
Я холодный…
Улыбаешься в ответ:
«А я – пожар…»
© Роберт Рождественский
Bones – Die for me
Быть невидимкой, когда тебя не видят даже твои родственники – тяжело. Быть человеком, который узнает все новости, связанные, между прочим, с твоей жизнью самым последним – больно. Быть нежданным ребенком и знать лишь одного из двух твоих родителей – печально. Быть Оливером и чувствовать распространяющееся по венам одиночество – невыносимо.
Юноша стеклянными глазами наблюдал за разрухой, происходящей в комнате. Отец и дядя кричали друг на друга, в то время как Эльфрида беспомощно металась от одного огня к другому.
– Какой нахуй банкрот? Как? Какого хера ты сказал это только сейчас?! – поднявшись с пола, прокричал Йоханесс.
– Он не виноват, Йенс! Он не знал, что так получится! – заверещала Эльфрида, пытаясь защитить Гловера от разрушительного гнева Ольсена.
– Завались, Фрида. Это не твоё дело, – огрызнулся мужчина, тем самым глубоко задев подругу.
– Ты не можешь срывать свою злость на Эльфриде, – устало вздохнул предприниматель. – Извинись перед ней.
– Сам извиняйся перед своей подстилкой!
Девушка ошарашенно посмотрела на Йоханесса, совсем потерявшись в происходящем. Мужчина и сам выпучил глаза на подругу, словно до последнего не верил, что смог произнести такие слова.
– Иди в жопу, Йоханесс Ольсен, – тихо сказала Эльфрида, делая несколько шагов в сторону художника. – Ты не имел никакого права так грубо говорить обо мне. Я всегда отношусь к тебе с добротой и стараюсь помочь, но, кажется, тебе всё равно. Ты конченный эгоист.
Раздался звонкий шлепок от удара по щеке. Йенс тут же схватился за ушибленное место, в то время как Эльфрида резко развернулась и вышла из комнаты, а потом и из дома, если судить о хлопнувшей двери в коридоре.
– Твои родители очень умные и приличные люди, – покачал головой Гловер. – Но ты идиот. Честное слово, я никогда ещё не видел таких идиотов. Ты решил развалить всё и сразу? Хотя тебе даже стараться не нужно. Всего через пару дней тебе начнут угрожать. Эрика Ричардсон не прощает долгов.
– Плевать я хотел на твою Ричардсон и на всю её «Нацию розы», – отрезал Йоханесс.
– Правда? Тогда не моли её о пощаде, когда она сожжёт твой дом, убьёт всех, кто тебе дорог, и подвергнет тебя, разрушенного и сломленного, страшным пыткам.
– Почему ты говоришь так, словно это я виноват в том, что ты банкрот? К слову, боюсь, тебе она тоже не сможет простить должок. Умирать мы будем вместе, – проскрипел мужчина.
– Я тоже не виноват! Я вообще не понимаю, как так вышло. Всё было нормально, под контролем, а потом… что-то оборвалось в один момент!
– Ага, прямо так и оборвалось, – скривился Ольсен.
– Да!
– На самом деле, это ты виноват. Ты не мог проследить за своими бабками?
– Йенс, это не так работает!
– Нет, ты безмозглый еблан, который заключает сделки с ганг-
– Всё, достаточно. Заткнись, – Гловер закрыл лицо рукой. – Ты не в себе, Йоханесс. Нам нужно решать проблемы, а не орать друг на друга. Но сегодня ты не в себе. Поговорим позже. Пока.
Мужчина поднялся с дивана и вышел из дома под прожигающий взгляд Йенса. Комната ненадолго погрузилась в полную тишину. Взгляд Ольсена уже не был горящим и злым. Он печальными глазами смотрел на пол, нахмурив лоб, словно размышлял о чём-то невыносимо тяжёлом.
– Пап, что происходит? – тихим голосом произнёс Оливер, тем самым обратив всё внимание отца на себя.
Йоханесс прикусил щеку и скривился, а Оливер даже не удивился тому, что про него, видимо, опять забыли.
– Я не хочу, чтобы ты волновался об этом, – Ольсен подошёл к сыну и сел возле него на диван. – Но, наверное, я должен тебе сказать. Я надеюсь, что ты уже взрослый парень, ты поймёшь.
– Я пойму, да, – дрожащим голосом пролепетал Оливер. Он действительно осознавал, что с переездом в Детройт многое изменилось.
Взять хотя бы в пример то, что в Свендбурге парень никогда не чувствовал себя одиноким, потому что из Дании семья уехала после смерти родителей Йоханесса, которых Расмуссен очень любил. Бабушка Вивьен заменяла Оливеру женскую заботу и нежную ласку, которой парень никогда не знал от своей матери, более того, старая женщина рассказывала интересные истории и всегда лично занималась образованием и воспитанием единственного внука. Дедушка Ульрик казался неразрушаемой, сильной и мудрой личностью, которая на своём веку пережила немало несчастий. Однако смерть жены фактически уничтожила старшего Ольсена – он скончался спустя год после любимой.
А ещё Оливер любил Данию, потому что там у мальчика ещё был настоящий отец, с которым сохранилось так много тёплых воспоминаний, до сих пор греющих сердце и обеспечивающих веру в хорошее. Йоханесс сильно изменился после того, как лишился родителей. Расмуссен знал, что мужчина пережил много разочарований и расстройств, но самым сокрушающим событием стала именно потеря двух самых близких людей. Пускай Ольсен никогда не признавал свою слабость и никак не демонстрировал её внешне, но Оливер знал, чувствовал, что отцу тяжело, тяжелее, чем самому юноше.
– Скажем так: я и твой дядя вляпались в полное дерьмо, от которого теперь некуда бежать, – тихо произнёс Йоханесс. – Я не знаю, что будет дальше, но, Олли, я буду делать всё возможное, чтобы уберечь тебя.
– Это из-за твоей астмы? – прикусил губу Оливер, чувствуя, как в глазах накапливается солёная вода.
– Да, наверное, – вздохнул мужчина.
На этом диалог прервался. Парень сидел, затаив дыхание, и смотрел на задумавшегося о чём-то отца, ожидая продолжения рассказа и хоть какого-нибудь полного объяснения. Олли знал, что Йенс всегда будет воспринимать своего сына как маленького мальчика, потому что парень на самом деле таковым и являлся. Он плакал, когда должен был быть сильным, он прятал голову в песок, не имея возможности постоять за себя и за близких людей. Оливер действительно тот ещё ребёнок; чем он поможет разобраться взрослым с их сложными проблемами?
– Я не хочу быть тем же, кем стала твоя мать. Я не хочу быть предателем по отношению к тебе, – прошептал Ольсен.
Юноша крепко сжал руки в кулаках, когда услышал упоминание родительницы, которую Оливеру за всю свою жизнь удалось видеть лишь пару раз: в самом раннем детстве. В голове парня не отпечатался даже образ женщины, он не представлял даже примерно, кто она такая. Йоханесс не любил говорить об Иде, Вивьен и Ульрик тоже предпочитали молчать, поэтому Расмуссен до сих пор знал о своей матери лишь то, что она существует, что она вроде как ещё жива и что она бросила отца и сына на произвол судьбы, убежав за своей мечтой.
– Я сделал это ради тебя, понимаешь? – Йоханесс скривился. – Но я не знал, что всё обернётся таким образом. Нам не всегда хватало денег тебе на учебные принадлежности, а мое лекарство стоит в разы дороже. Гловер предложил помощь после того, как очередной приступ загнал меня в больницу. Я думал о том, что будет с тобой, поэтому согласился. Но эта его помощь… да, она была бы потрясающей, если бы он не разорился и успел бы заплатить деньги. Теперь мы должны крупную сумму одному ублюдку, – выплюнул мужчина, после чего поднял взгляд на сына, язвительно улыбаясь.
– Он хочет вас убить? – испуганно просипел Оливер, приложив руки к груди.
– Не знаю, что он и его пассия теперь будут делать. Но явно ничего хорошего.
Йоханесс замолчал. Он откинулся на спинку дивана и равнодушным взглядом посмотрел в потолок, расчерченный старыми трещинами. Расмуссен неподвижно сидел на своём месте, пытаясь осмыслить сказанное.
«Ублюдок» – это мерзкий предприниматель, в кругу которых крутился дядя Гловер? Или же он принадлежал к числу людей, о которых не пишут в газетах и не говорят по радио, но о которых знают в каждом квартале, которых шумно обсуждают в каждом баре, отрицая свой страх, но на самом деле вынашивая его у себя в сердце?
Отец ввязался в это, потому что не хотел оставить Оливера одного. Это признание раз за разом прокручивалось в голове, в конце концов, подавив все негативные мысли. Они всё ещё семья, пускай совсем не идеальная. Йоханесс всё ещё заботится о своём сыне и жертвует всем ради него, а парень… он готов поддерживать и бороться за то, чтобы мужчина никогда не опустил руки.
Оливер нежно улыбнулся, чуть подвинулся ближе к отцу и крепко обнял его. Ольсен растерянно опешил, но в итоге прижал сына к себе, погладив рукой по голове.
– Бабушка говорила, что рядом с семьёй мы всегда сильнее, чем есть на самом деле. Пап, ещё не всё потеряно. Давай я устроюсь на работу? Некоторые берут к себе подростков. Я понимаю, что платить много мне никто не будет, но, если откладывать с каждой зарплаты, мы справимся. Лекса может мне помочь устроиться, она сама где-то работала летом. А ещё я могу подтягивать учеников в школе. И дядя Гловер что-нибудь наскребёт, если постарается. И Эльфрида точно захочет помочь, тем более, если ты извинишься перед ней. Пап, мы справимся!
Йенс смотрел на сына, широко улыбаясь, с какой-то необъяснимой для Оливера нежностью в глазах.
– Я не успел заметить, когда ты так сильно повзрослел, – выдохнул мужчина.
– Ты прав. Мы справимся, если не будем опускать руки, – после небольшой паузы Ольсен хитро прищурился. – Кто такая Лекса?
– Моя подруга, – смущённо отозвался парень, представляя, какие мысли сейчас крутятся в голове отца.
– Почему я слышу про неё первый раз в жизни?
– Я… пап… мне… мне нужно спать. Завтра рано в школу. Спокойной ночи, – протараторил Оливер, после чего спрыгнул с дивана и убежал в свою комнату, на что Ольсен лишь ухмыльнулся.
•••
Melanie Martinez – Cry Baby
Весь последующий день Оливер провел в серьёзных размышлениях по поводу организации своего времени. Он почти не занимался на уроках, что не ускользнуло от пристального взгляда учителей. Но Расмуссен в целом учился достаточно хорошо, поэтому небольшую рассеянность ему, к счастью, простили, ссылаясь на усталость мальчика.
Оливер прекрасно знал, что в классе были ученики, у которых была целая гора проблем с успеваемостью и которые были заинтересованы в том, чтобы исправить свои оценки. Юноша даже примерно представлял, к кому мог подойти и предложить помощь, но каждый раз, когда Олли задумывался о социальном контакте с одноклассниками, его коленки начинали предательски дрожать. Что делать с работой парень тоже не знал. Внушать отцу уверенность вчерашним вечером было гораздо проще, чем днём спрашивать Лексу о том, может ли она устроить куда-нибудь своего друга. В голове продолжала крутиться мысль о том, что парень потребует от девушки невозможного.
Во время одной из больших перемен Оливер сидел во дворе школы на скамейке возле старой клумбы, выводя на листке бумаги возможные варианты по заработку денег. Почему-то в голове невольно всплыл урок литературы, на котором Молли получила позорную D+, потому что никогда не умела писать сочинения, гораздо лучше разбираясь в сложных математических предметах. А вот Расмуссен наоборот знал несколько правил, которые всегда помогали ему справиться с заданием. Может быть, это шанс?
Окрылённый своими мыслями, Оливер поднялся со скамейки и направился на поиски Фостер, которая на этой перемене обычно сидела возле самого дальнего дерева во дворе и увлечённо читала какую-нибудь милую книжку.
И действительно, Молли сидела на пожухлой траве и держала в руках роман в красивой обложке, но не читала его. Девочка растирала по щекам солёные слёзы и тихо всхлипывала, вероятнее всего, всё ещё переживая из-за оценки по сочинению. Сердце Оливера невольно сжалось, что оно делало каждый раз, когда Молли пряталась за этим клёном и плакала, а Расмуссен никогда не находил в себе сил подойти и утешить. Но получится ли у парня стать сильным, если он не может даже поддержать девочку, в которую влюблён? А Олли сейчас необходимо вырасти из затянувшегося детства и стать лучше.
– П-привет, М-молли, – дрожащим голосом произнес юноша, осторожными шагами приближаясь к девочке, чтобы не напугать её.
Фостер резко вспыхнула алым пламенем и закрыла личико руками, пытаясь скрыть пальцами минуты слабости. Она испуганно смотрела на одноклассника своими большими зелёными глазами, часто моргая, пытаясь согнать противные слёзы.
– Из-из-звини, пожалуйста, что н-напугал тебя. Я не хотел, ч-честно, – прямо сейчас Оливер почувствовал себя самым настоящим дураком. Вероятнее всего, Молли совершенно не хотелось, чтобы её кто-нибудь увидел в таком состоянии. Едва ли она теперь станет доверять Расмуссену, да и вообще, вероятнее всего, не захочет больше его никогда видеть.
– Это ты меня извини, – тихим мелодичным голосом отозвалась девушка. – Мне стоило уйти в другое место, не такое публичное, как школьный двор, – Молли поникла и опустила голову. Она была похожа на нежный цветочек, который из-за того, что его долгое время не поливали, медленно погибал от жажды.
– Н-нет, Мол-л-ли! – чересчур эмоционально воскликнул Оливер. – Это т-твоё место, ты имеешь право здесь находиться…
– Моё место?
Расмуссен больно прикусил губу и перевёл взгляд на свои туфли. Чёрт, теперь она думает, что парень следил за девочкой.
–Я-я пр-росто видел, что т-ты тут сидишь на перем-менах. Извини, я д-думаю, ч-что мне лучше уйти, – Оливер резко развернулся и, закрыв горящие щёки руками, направился прочь, чувствуя себя полным дураком, которому, конечно же, совершенно не стоило подходить к Молли. Кто Расмуссен рядом с ней?
– Подожди, Олли! – тихо позвала Фостер.
Парень обернулся и, напряжённо кусая костяшки пальцев, осмелился поднять глаза на неё. Молли поднялась с травы и сделала несколько шагов в сторону юноши, крепко прижимая к груди свой роман. По её розовым мягким щёчкам была размазана вода, а глаза были красными от слёз. Однако Оливер всё ещё считал, что эта девочка – самое восхитительное создание на всём белом свете.
– Ты, кажется, хотел что-то сказать?
– Я х-хотел помочь тебе, но в-всё ис-спортил, – парень снова опустил голову вниз.
Молли медленными шажочками подошла к Оливеру на непозволительно близкое расстояние.
– Помочь?
– Т-ты т-так расстроилась, – кивнул головой Расмуссен.
– Я не отказываюсь от твоей помощи. Она действительно мне нужна.
– Ты н-не злишься? – юноша посмотрел на девочку, которая теперь уже широко улыбалась, вытирая рукавом вязаной кофточки слёзы со щёк.
– На что? Ты первый одноклассник, который предложил мне помощь. Ты можешь в четверг после школы? Мы могли бы пойти в парк.
– К-конечно, – просипел Оливер в ответ.
– Чудесно! Мама очень обрадуется, – девочка легко обняла парня и убежала прочь, услышав звонок на урок.
А вот Расмуссен опоздал на занятие на целых двадцать минут, потому что ещё долго не мог успокоить бешеное сердцебиение. Внутри все пело и трепетало. У Оливера получилось обратить на себя внимание Молли? Но вряд ли парень будет брать с девочки деньги, так что можно считать, что юноша всё ещё не сделал ничего прибыльного за сегодняшний день. Хотя, вообще-то, неважно. Ничто не имеет значения, кроме её зелёных глаз!
•••
Staind – So Far Away
– Знаешь что, мистер Оливер Расмуссен? Ты очень странный сегодня, – хмыкнула Лекса, пытаясь тем самым обратить на себя внимание опять утонувшего в своих мечтах парня. – Если это Молли убивает в моём друге здравомыслящего человека, то мне придётся с ней поссориться, знаешь ли.
Последний школьный урок закончился всего пару минут назад, поэтому теперь Оливер вместе со своей подругой направлялись к выходу, чтобы наконец-то покинуть здание и вернуться домой.
– Нет, дело не в ней, – тут же оживился Расмуссен, прекрасно понимая, что Лекса не шутит. – У нас небольшие семейные проблемы.
– О, и почему мы молчим? С чем они связаны? – нахмурилась девушка.
