– С деньгами, – вздохнул Олли.
Лекса резко остановилась, поставив руки на бока, недовольным взглядом всматриваясь в замершего рядом друга.
– Эй! – театрально взмахнув руками, воскликнула девушка. – Для чего тебе я, мой друг? Помнишь, я говорила, что устроилась официанткой в бар без ведома родителей? Конечно, платят там не слишком много, но моя зарплата увеличивается с каждым месяцем. Знаешь, это местечко открылось совсем недавно, поэтому они берут туда всех, кому не лень. Могу замолвить за тебя словечко. Станешь барменом.
– Лекса, ты с ума сошла? Я даже никогда не видел напитки, которые они делают! – ужаснулся Оливер.
– Ой, перестань, – закатила глаза девушка. – Я же тебе сказала: это новое заведение! Всему научат. Олли, ты струсил? Это совсем не трудно.
Расмуссен тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что у него нет других вариантов. Он не в том положении, чтобы выбирать и воротить нос от предлагаемой работы.
– А как это происходит? И… и когда?
– Олли, когда открываются все бары и клубы? – недовольно протянула Лекса. – Вечером, конечно! По выходным, так что школу не проспишь, заучка. Единственное, что может тебя смутить – это алкоголь, который ты будешь продавать взрослым дяденькам, – девушка хитро прищурилась. – Вероятнее всего, это та работа, которой тебе не стоит хвастаться папе. Вероятнее всего, мальчику Олли придется уходить из дома без разрешения.
Расмуссен громко проглотил образовавшийся в горле ком. Парень привык рассказывать своему отцу практически всё, никогда не укрывая от него никаких серьёзных вещей. А тут Оливеру придётся врать и прятать много тайн. А ещё юноше придется сильно рисковать, потому что бар по своему определению – место, не славящееся репутацией сказочного домика. Вероятнее всего, у Олли возникнет много проблем. Но он ведь делает это всё на благо семьи, верно?
– А если… у меня не получится…
– Слушай, мальчик! – возмущённо прикрикнула Лекса. – Ты общаешься с профессионалом! Мои родители до сих пор не знают и половины всех моих гениальных деяний, а они страшные люди. Так что с твоим отцом у нас вообще проблем не возникнет. Я всё придумаю и со всем разберусь, – девушка гордо задрала нос. – Ой, кстати, для посетителей, работников и начальства я – Салли Смит. Ну знаешь, чтобы никто ничего не заподозрил.
– Хорошо, я запомню, мисс Салли Смит, – усмехнулся Оливер.
– Тебе я тоже предлагаю «поменять» имя. Знаешь, чем меньше они о нас знают, тем нам с тобой лучше.
– Как скажешь.
Мог ли Оливер когда-нибудь подумать, что станет добровольно работать барменом в недавно открывшемся баре для отчаянных разбойников и отчаявшихся мужчин и женщин? Что бы сказала бабушка, если бы узнала, во что ввязался её дорогой и любимый внук? О, вероятнее всего, она бы обвинила во всём Йоханесса, потому что у отца с его матерью были напряжённые отношения. В любом случае, это было решение Оливера, взрослое и точное, так что теперь он в ответе за свои поступки.
– Тебя сегодня забирают на машине? – спросил Расмуссен, открыв школьные ворота и пропустив Лексу вперёд.
– Да, доверие матери ко мне уменьшилось. Она боится, что я куда-нибудь опять убегу. Или что меня до дома проводит какой-нибудь парень, – надулась девушка. – Я бы попросила Роберта довезти и тебя, но ты знаешь, что этот придурок каждое моё действие докладывает прямиком наверх, родителям.
– Да, знаю. Ничего страшного, – Оливер подбадривающе улыбнулся. – Я рад, что ты есть.
– Убери в сторону эти телячьи нежности, мальчишка! – вскрикнула Лекса, эмоционально взмахнув руками. – И катись, катись, пока на тебя не обрушился гнев богов за твоё омерзительное поведение!
Расмуссен искренне рассмеялся и действительно бросился прочь, в сторону остановки общественного транспорта, чтобы добраться оттуда до дома.
– Беги быстрее, любая девчонка может тебя обогнать! – продолжала кричать подруга где-то вдалеке. – Но я тоже рада, что ты есть, – шёпотом продолжила девушка, когда Оливер уже почти скрылся за горизонтом.
•••
Panic! At The Disco – Nicotine
Вставать ночью от настырной трели телефона – это, скажем так, не самое любимое занятие Йоханесса. Изначально мужчина страстно желал проигнорировать звонок, но человек на том конце провода продолжал настаивать на своем. После семи минут мучений Ольсен не выдержал и сдался, кое-как разлепив глаза и включив лампу. Он мучительными шагами добрался до несчастного разрывающегося телефона и поднял трубку, лениво поднеся её к уху.
– Соберись и выйди на улицу. К твоему дому подъедет чёрный Chevrolet. Садись туда и подчиняйся всему, что тебе приказывают, – прошипел кто-то Йенсу, после чего резко прервал телефонный звонок.
Спустя несколько минут замешательства Ольсен понял, что оно началось. Да-да, мафия уже запустила чёртов механизм отмщения за невозможность закрыть долг. Это конец, теперь бежать некуда. Если Йенс воспротивится, то гангстеры ворвутся в дом и возьмут его силой, а Ольсен всё ещё лелеял надежду, что сможет хоть как-то уберечь Оливера от всего этого кошмара.
И всё-таки, пусть жертвой будет Йоханесс. Он не особо держался за эту жизнь, во всяком случае, был готов отдать её ради близких людей. Если потом Эрика (или Кристиан?) угомонится и не будет трогать Гловера, Эльфриду и Олли, то всё произойдёт не зря. Расмуссен не останется один, потому что Йенс до последнего надеялся, что дядя не бросит своего племянника. Хотя, наверное, Ольсена бы не стали вывозить подальше от дома, чтобы банально убить его. Кто знает, что творится в голове Ричардсон? Может быть, мужчина нужен ей для других целей?
Йенс быстро оделся, написал сыну записку, где соврал о срочном вызове на работу, после чего вылетел на улицу, где под окнами уже стоял чёрный автомобиль. Ольсен неуверенными шагами двинулся вперед, пытаясь растянуть минуты между жизнью и смертью.
– Быстрее! – раздался громкий голос из машины.
– Не указывай мне!
Однако Йоханесс всё-таки решил повиноваться и быстро залез в машину на заднее сиденье. С правой стороны на диване сидел гангстер, который тут же потянулся к мужчине, держа в руках чёрную ленточку.
– Наклонись, – приказал мафиози, после чего завязал Ольсену глаза, перед этим стащив с мужчины очки.
– Зачем это? – недовольно спросил Йенс, не сопротивляясь.
– Я бы с удовольствием заклеил тебе ещё и рот, однако босс просила не злоупотреблять твоей беспомощностью, – гаденько усмехнулся в ответ незнакомец.
– Твой босс учил тебя вежливости, мудак? Я не разрешал тебе обращаться ко мне на «ты», – язвительно прошипел Йоханесс.
– Уж не знаю, нахуя ты так понадобился боссу, но я бы пристрелил тебя с большим удовольствием, – прошипел гангстер, вытащив свою пушку и приставив ее к лицу мужчины. – Босс приказал не убивать тебя, но она ничего не говорил про легкие ранения. Ещё одно слово – и ты, клянусь Богом, попробуешь порох моего пистолета.
Ольсен мерзко улыбнулся и послушно замолчал, утомившись разговором с шестёркой. Мимо его ушей не прошло обронённое местоимение «она». Выходит, инициатором данного ночного похищения являлся не Кристиан. В груди поселилась странная надежда. Йоханесс успел заметить, как Эдвардс разбирается со своими должниками, быть может, у Эрики другие методы? Думать об этом слишком глупо и наивно, но, возможно, Ричардсон пощадит их?..
Весь оставшийся путь мужчина покорно молчал, ожидая остановки. Внутри нарастало чувство беспокойства. Йоханессу определённо не шла роль героя, он волновался, потому что, как и все нормальные люди, боялся смерти и опасности. Может быть, где-то глубоко внутри Ольсен осознавал, что его коленки начинали трястись банально от осознания того, что через несколько минут мужчина может встретиться лицом к лицу с Эрикой.
– Вылезай, идиот, – фыркнул уже знакомый голос гангстера, когда автомобиль остановился. – Шаг в сторону – расстрел, ясно?
Йенс, стиснув зубы, кивнул головой и на ощупь вышел из машины. Его тут же схватили под руки и потащили куда-то вперёд, заставив подниматься по небольшой лестнице, проходить через дверь, по всей видимости, в здание, в котором, в отличие от прошлого места встречи, не пахло плесенью, пылью и сыростью. Может быть, за этим домиком даже ухаживали? Может быть, это здание полноценно принадлежало мафии?
Один из гангстеров постучался в находящуюся впереди дверь, когда небольшая процессия остановилась.
In This Moment – A Star-Crossed Wasteland
– Босс, мы притащили его, – гаркнул мафиози.
– Прекрасно, – раздался мягкий женский голос за дверью. Сердце в груди Ольсена невольно вздрогнуло. – Затащи его сюда и уходи.
– Но босс! – взвыл гангстер.
– Vafa Napole[4 - Иди в Неаполь; слэнг итальянской мафии]. И быстро, – с ноткой раздражения в голосе продолжал голос из-за двери. – Чтобы не видела и не слышала.
Мафиози шумно вздохнул, после чего послушно открыл дверь и неосторожно пнул Йоханесса вперёд.
Сам Ольсен, несмотря на такое обращение к собственной персоне, теперь был тише воды и ниже травы, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы случайно не разозлить криминального босса, с которой сейчас находилась в комнате, но всё ещё не мог видеть из-за повязки на глазах. Раздался удар закрывающейся двери, после чего уходящие шаги.
– Piacere[5 - Рада тебя видеть; слэнг итальянской мафии], мой друг, – протянула Эрика сладким голосом, вызывая по коже Йоханесса тысячи мурашек. – Можешь развязать ленту, она больше не нужна.
Йоханесс послушно, но медленно стащил с себя чёрную ленточку, кинув её куда-то в сторону, и только потом неохотно разлепил глаза, тут же прищурившись из-за яркого света. Мужчина прекрасно знал, в какой части комнаты находится Эрика, но смотреть на неё совсем не хотелось. Ольсен достал из кармана куртки свои очки и надел их на нос, принявшись разглядывать интерьер помещения, в котором оказался.
Комната была небольшой и находилась, вероятнее всего, в покинутом полноценными хозяевами доме, однако можно было заметить, что за зданием всё-таки кое-как ухаживают. Правда, со стен свисали порванные обои, а занавески на окнах были заштопаны по несколько раз. На полках старого шкафа, стоящего возле стены и прикрывающего трещину на ней, находились разные причудливые статуэтки, хотя некоторые из них были очень даже пугающими, например, фигурка женщины с вырванными глазами и сердцем. Также на полках были взвалены огромные стопки бумаг, некоторые из которых пожелтели от старости и сырости. Возле большого окна, закрытого занавесками, стоял деревянный стол, на котором так же было полно всяких документов, записок и писем. С другого края стоял красный бархатный диван и кофейный столик, на котором находилась единственная в комнате свеча, благодаря чему помещение было погружено в полумрак. Но смотреть в эту часть кабинета Ольсен не хотел, потому что на мягкой ткани расположилась сама Эрика.
– Йоханесс, посмотри на меня, – нетерпеливо произнесла мафиози.
Йоханесс с большой неохотой перевел взгляд на женщину, которая пафосно развалилась на диване, держа в руках бокал, наполненный бордовым вином. Эрика таинственно ухмылялась, прикрывая свои бирюзовые глаза. Изъяны её лица вновь прятал толстый слой пудры, но Ольсен всё ещё помнил очаровательный шрам, пересекающий бровь и до неправильности пухлые губы. При таком освещении лицо Ричардсон казалось мертвенно-бледным, словно у мраморной статуи, над внешним образом которой работали самые искусные мастера. Тёмные ресницы вздрагивали от спокойного дыхания, которое Йоханесс отчётливо слышал сквозь тишину комнаты. Мафиози примкнула губами к бокалу вина, сделав несколько небольших глотков. По подбородку стекла красная капля, а Ольсен уже забыл, как дышать и совершенно потерялся в пространстве и времени, словно Эрика, так красиво пьющая вино, грациозно сжимающая тонкими длинными пальцами бокал – это настоящее искусство, шедевр, увидеть и понять который могут лишь избранные.
– Ты так смотришь, словно увидел восьмое чудо света, – усмехнулась Ричардсон, странно сверкнув глазами.
Йоханесс быстро отвёл взгляд от мафиози на бархатный диван, почувствовав, как к щекам зачем-то прилила кровь, а руки задрожали, поэтому мужчина решил засунуть их в карманы брюк.
– Мисс Ричардсон, – осипшим голосом начал Ольсен, взяв себя в руки. В самом деле, он же пришёл сюда не для того, чтобы Эрика так жестоко издевалась над ним, теша свое самолюбие! – Зачем я вам понадобился?
Ричардсон слегка прищурилась, улыбнувшись ещё шире, словно наслаждаясь непониманием Йоханесса и жадно питаясь его страхами. Кто знает, может быть мафиози действительно доставляло удовольствие знание о том, что в маленьких гниющих домиках в уголках сидят зашуганные люди, с болезненно ускоренным биением сердца ожидающие звонка в дверь. Кто она такая? Талантливая актриса и глубоко несчастная женщина или настоящая глава мафии?
– Когда ты был пьян, ты вёл себя более естественно, – внезапно поменялась в лице Ричардсон, надув губы и щёки, словно обиженный ребенок, которому не досталась игрушка. – Подойди ко мне. Я налью тебе вина! – приказала Эрика.
– Спасибо, я не хочу, – с ноткой раздражения в голосе отозвался Ольсен. – Мне кажется, вы позвали меня не для того, чтобы пить вино с простым смертным.
Однако мафиози уже налила в ещё один хрустальный бокал, подготовленный на столе заранее, несколько капель вина, не забыв при этом добавить волшебной жидкости и себе.
– Ты, кажется, забыл, с кем разговариваешь, cafone[6 - Мужлан; слэнг итальянской мафии], – уже более серьёзным тоном произнесла Ричардсон, намеренно понизив голос, чтобы казаться еще более устрашающей.
И почему Ольсен её так испугался? Прямо сейчас Эрика вела себя как маленький ребенок с дурным капризным характером, не умеющая сдерживать себя и свои глупые желания. Всё верно, эта женщина не может быть главой мафии – она всего лишь глупышка, может быть, такая же, как та куколка Анджелль Андерсон. Может быть, ей даже нравится услуживать своему богатому красивому и жестокому мужу. Слишком много предположений и загадок – Йоханесс начинал путаться.
– Ты прав, я позвала тебя не ради того, чтобы угощать тебя дорогим вином. Я позвала тебя для того, чтобы проверить одну примечательную вещь, —оскалилась мафиози, а в её глазах заплясали чертята. – Клянусь тебе, я хотела тебя убить. Я думала об этом. Однако, взвесив все «за» и «против» я решила, что это глупая затея. Понимаешь ли, Йоханесс, я во всём стараюсь искать выгоду. Ты болен астмой, значит, твои органы повреждены, не здоровы. К чему мне мусор, которого у меня и так полным-полно?
Ольсен невольно вздрогнул, представив, как Эрика маленьким ножичком вырезает из груди какого-нибудь парня или прекрасной девушки сердце, безумно хохоча. Ей не шёл этот образ, чертовски не шёл! Она не может быть убийцей. Где сейчас находится Кристиан – тот самый жадный до крови кукловод? Прячется за диваном, контролируя движения своей марионетки?
– Кажется, у тебя есть сын? Юная кровь, живая и трепещущая, – Ричардсон сделала глоток вина. – Надо сказать, что Оливер в этом плане мог заинтересовать меня гораздо больше, чем астматик или старик. Но я более чем благородна. Я не убиваю детей, тем более за грехи своих отцов. Пусть отвечает тот, кто виноват. Хотя я почти уверена, что ты бы без лишних размышлений выбрал свою смерть, чтобы сохранить жизнь своему сыну, – Эрика протянула застывшему в немом страхе Йоханессу бокал вина. – Мой друг, возьми бокал, иначе я вылью его тебе на голову.
Ольсен дрожащими руками взял протянутую хрустальную посуду, все ещё пытаясь унять бешеное сердцебиение. Он сжал тонкую ножку бокала и внимательно посмотрел на алеющую жидкость, словно пытаясь в вине отыскать разгадку страшной тайны Эрики Ричардсон. Как ему поступить дальше? Что говорить? Как вести себя? Йоханесс стиснул челюсти и с неожиданным даже для самого себя рвением вылил всё содержимое собственного бокала на кофейный столик, при всём при этом глядя прямо в бирюзовые костры.
На чужом лице сквозь тщательно выкованную маску вдруг проступило удивлению. Бирюзовые костры продолжали пылать, но, вместе с тем, в чужих глазах проступило нечто весьма странное, словно бы… Эрике понравилось увиденное. Йенс решил ковать железо, пока горячо.
– Ты не обязана потакать своему мужу, – чётко и уверенно произнёс Ольсен с серьёзным выражением лица.
Эрика ничего не сказала в ответ, но теперь удивление в её глазах сменилось на недоумение.
– Мне… мне правда очень жаль, что этот урод посмел тебя использовать. Но ты же понимаешь, что то, что он там тебе льёт в уши, не обязательно является правдой? Он тебя использует, и ты совсем не обязана подчиняться ему только из-за того, что он мужчина и твой муж, – вероятно, Ольсен и сам понимал, какой бред сейчас несёт, но у него больше не было никаких адекватных идей, позволивших бы ему спастись из этой ситуации. Всё было откровенно хуево, но лучше уж было молоть чепуху, чем со счастливой улыбкой ожидать собственной смерти, даже если смерть он примет от таких прекрасных маленьких ручек. Возможно, Йенсу получится убить двух зайцев одним выстрелом? Он спасёт не только собственную шкуру, но и Эрику от рук её мужа-маньяка. – Я понимаю, что я не кажусь тебе кем-то заслуживающим доверия, но я искренне хочу тебе помочь! Я не могу просто стоять и смотреть на то, как прекрасная девушка страдает от рук тирана. Ты заслуживаешь куда большего, чем быть заложницей его деяний. Клянусь, Эрика, ты имеешь право выбрать иную жизнь, и ещё не поздно спастись. Понимаю, тебе может быть страшно, но ты справишься, и я правда готов тебе помочь.
Эрика ещё некоторое время гипнотизировала взглядом Йенса, словно пытаясь понять искренность его слов, и Ольсен состроил наиболее торжественное и серьёзное выражение лица, чтобы у женщины не осталось сомнений, но отчего-то вместо слёз и благодарностей Ричардсон… начала смеяться. Она смеялась так громко и долго, но мужчина всерьёз начал беспокоиться о её психическом состоянии. До чего довёл Эдвардс жену, раз всё, на что она осталась способна – это безумный хохот. Срывающийся, громкий, практически отчаянный. Ольсен прикусил нижнюю губу, размышляя над тем, как помочь женщине. Предложить воды? Йоханесс понятия не имел, где её взять, а запивать смех вином – плохая идея.
– Mi piace se[7 - Ты нравишься мне; итальянский язык], – что-то прошептала она себе под нос, пытаясь отдышаться.
Ольсен рассеяно захлопал ресницами. Да что, в конце концов, он такого сказал? Неужели Эрика настолько лишилась надежды, что выказанное кем-то желание помочь теперь могло вызывать только истерических смех?
– Ладно, ладно, – Ричардсон тихо раскашлялась, пытаясь прийти в себя. – Крис меня использует, говоришь? А с чего ты решил, что это он меня использует, а не я его?
Данная фраза прозвучала излишне зловеще, и Йоханесс нахмурил брови. Быть может, это всего лишь стадия отрицания (или как там это называется в психологии?) А может, Эрика не хочет потерять лицо?
– Э… думаю, ты бы выбрала кого-нибудь поумнее, чем дегенерата, который сжигает дома на виду у всех, – пробурчал Йоханесс.
Красивое лицо на мгновение ожесточилось, но Эрика тут же пришла в себя, вновь нацепив маску спокойствия. Йенс не отрывал от неё взгляда.
– Fottuto figlio di puttanа[8 - Чёртов сукин сын; итальянский язык], – снова прошипела себе что-то под нос Ричардсон. – Мне жаль, что тебе пришлось увидеть мафию именно с этой стороны, – без намека на извинения и жалость произнесла Эрика, подняв глаза на Йоханесса. – Мы работаем иначе, просто во всякой организации есть ебланы, если ты понимаешь, о чём я. Я не одобряю неоправданную жесткость, хотя, очевидно, иногда она необходима, чтобы всякие cafone не забывали о том, где их место в пищевой цепи, – женщина сцепила руки между собой. Она казалась совершенно расслабленной и спокойной, и Ольсену вдруг стало не по себе от этого спокойствия. Он… он ошибся? – Кристиан не такой дегенерат, как тебе кажется.
– И что это значит? – хрипло спросил Ольсен.
– Что вы, мужчины, слишком часто позволяете себе думать, что жизнь женщины крутится исключительно вокруг таких же, как вы, – Эрика мягко улыбнулась. – Не страшно. Я понимаю, что некоторые люди не одарены интеллектуально, в мире полно идиотов, которые не понимают, о чём говорят. Я встречала подобных тебе слишком часто. Знаешь, сколько раз в свой адрес я слышала слова «шлюха», «подстилка» и прочее и прочее?
Йоханесс настороженно сделал небольшой шаг назад. Хоть его от женщины и отделял кофейный столик, внезапно этого расстояния стало слишком мало. Бирюзовые глаза смотрели на мужчину пытливо, поглощая каждое движение, каждый дрогнувший мускул, каждую эмоцию, промелькнувшую в разноцветных глазах. Йоханесс ощутил себя обнажённым.
– Ты хотя бы не опустился до подобного, – она хрипло усмехнулась, после чего осушила свой бокал с вином до дна.
Допив вино, Эрика медленно поднялась со своего места. Несмотря на иррациональный страх, вызванный непониманием происходящего, Йоханесс всё равно с жадностью впился в длинное облегающее алое бархатное платье, прекрасно подчёркивающее хрупкую красивую фигуру. На острые плечи был накинуто тонкое красное пальто с чёрными кружевными рукавами и подолом. Эрика выглядела одновременно роскошно и опасно. Словно полыхающий пожар, она демонстрировала свою власть и убийственность, вызывала желание бежать без оглядки, но вместе с тем – привлекала внимание. Верх платья держался на груди, из-за чего были видны и тонкие ключицы, и длинная шея, и Ольсен сходил с ума от желания прикоснуться к мягкой коже. Дурак! Он должен бояться, а не кусать губы, разглядывая чужое тело.
– Я не дама в беде, Ольсен, – бросила Эрика. – Я и есть беда.
Ольсен поднял затуманенный взгляд на глаза Ричардсон. Женщина выглядела так, словно ощущала себя победительницей, и ведь действительно – она победила. По всем фронтам победила. Обыграла. Эрика поставила острую коленку на кофейный столик и слегка наклонилась, поманив пальцев Йоханесса к себе ближе. Словно загипнотизированный, он действительно сделал шаг вперёд, несмотря на то, что пару мгновений назад собирался бежать прочь.
– Мафия никогда не подчинялась Кристиану. Он всего лишь пешка в моей игре. И ты тоже пешка. Жалкая, которую не страшно потерять, – красные губы изогнулись в жестокой усмешке. Но рука, противореча обидным словам, опустилась на колючую щеку, мягко проведя по ней костяшками. Ольсен громко проглотил слюну. – Ты здесь, потому что я этого захотела. Потому что ты не сможешь мне отказать. И никто не сможет. Потому что никто не посмеет меня осудить. А знаешь почему?
– Почему? – переспросил Йоханесс, случайно зацепив взглядом линию декольте Эрики. Щеки за считанную секунду стали цвета платья Ричардсон.
Он чувствовал себя одураченным и глупым. Жалел женщину, которая в этой жалости никогда не нуждалась. Казалось бы, только что узнал, что на самом деле глава мафии – это действительно Эрика, что Кристиана она считает не более, чем жалким пушечным мясом, но не испытывал и грамма отвращения. Сколько он размышлял о том, что гангстеры – это мерзость, это грязь, убийства и кровожадность? Но, о Боги, Ричардсон! Как часто вы встречаете женщин, которые способны в тонких маленьких руках удержать управление целой мафией?
Йенс не мог поверить, что люди в Детройте боятся действительно именно Эрику – эту обворожительную и жестокую женщину, которая не боится пользоваться своей красотой. Она определённо знает, что приковывает взгляды мужчин, и наслаждается этим, заманивает, чтобы потом растерзать, поглотить целиком, высосать всю кровь.
Это пугало. Да, это до безумия пугало! Йоханесс не был бесстрашным или излишне храбрым, он никогда не был рыцарем или героем, и гангстеры, как и прочих нормальных людей, пугали Ольсена. Страх действительно закипал в жилах, сердце в груди стучало с бешеной скоростью. Сколько смертей было совершено этими маленькими прелестными руками? Сколько пыток видели эти очаровательные бирюзовые глаза? Сколько раз пухлые алые губы отдавали смертельные приказы?
Йоханесс прекрасно осознавал, что ошибался. Во всем и везде. Эрика не была жертвой, она истребляла с холодным сердцем и разумом, прорывала ногтями путь к власти, пожирала всех, кто осмеливался ей помешать. Ричардсон была главой мафии. Это невозможно, странно и необъяснимо, но это факт.
Эрика придвинулась ещё ближе, коснулась губами мочки его уха и тихо-тихо прошептала:
– Потому что я есть судья и палач. И никто в этом мире мне не указ. И ты, Йоханесс Ольсен, отныне в моих руках.
После Эрика тут же отдалилась, издав очередную усмешку. Мужчина почти что ощутил разочарование, вызванное прервавшимся контактом, но тут же мысленно отругал себя. Почему он под её взглядом плавится, словно мальчишка? Она только что буквально прямым контекстом сказала, что собирается уничтожить Йоханесса, а он и рад умереть в этих красивых руках. Ольсен с ужасом посмотрел на Эрику: что с ним вообще происходит? Мозг превращается в жидкую кашу, тело охватывает сладкой дрожью. Идиот… идиот!
В глазах Эрики только веселье и надменность. Ей нравится мучить и издеваться, и от лицезрения покрасневших щёк Йоханесса женщина получает искреннее удовольствие. Да, у Ольсена всегда получилось плохо скрывать свои эмоции! Он как открытая книга, читай – не хочу. Все мысли, все чувства – всё вывернуто наизнанку и открыто чужим пытливым глазам.
Глава мафии, собирающаяся растерзать Ольсена за неуплату долга. Его должны волновать другие вопросы: каким образом Эрика так скоро узнала о банкротстве Гловера? Почему он не смог наскрести хоть что-то для того, чтобы защитить их семью? Почему Ричардсон до сих пор его не убила? Что именно она хотела от него?
Но мысли путались, мешались между собой, а стоило бросить на Эрику хоть один взгляд – и Ольсен вообще терялся в пространстве. В мире было столько красивых женщин, но Йоханесс больше не позволял им пользоваться собой, больше не разрешал себе робеть, как глупый мальчишка, больше не терял голову и не сходил с ума по чужим острым коленкам. По крайней мере, до этого дня.
Он чувствовал себя утопающим, который с каждой попыткой всплыть всё глубже и глубже уходит под воду. Как это возможно? Не иначе Эрика Ричардсон самая настоящая ведьма! Как ей другим образом удалось добиться столь высокого положения?
– Я сделаю все, что ты скажешь. Только, прошу, не трогай моего сына и брата, – с трудом вытянул из себя Йоханесс. Он опустил в глаза, отчаянно повторяя про себя цель прибытия в это место.
