Фредерик подал ей фартук, снял запонки и закатал рукава рубашки. Белль подумала, до чего же ей непривычно видеть его в чёрном, но как приятно знать, что он оделся так, чтобы поддержать её – теперь она в этом не сомневалась. Пряча улыбку, Белль надела фартук и, завязав тесёмки, по привычке опустила руку в карман.
Когда ей было девять лет, она вместе с мамой сшила свой первый фартук. И для кармашка она выбрала ткань, гладкую с одной стороны и мягкую и пушистую – с другой. Мама считала, что эта ткань не подходит для хлопкового фартука, но дедушка, как всегда, поддержал любимую внучку. Белль пришила кармашек пушистой стороной внутрь, и ей очень нравилось засовывать в него руку – зажмурившись, она представляла, что гладит котёнка. Потом, конечно, Белль выросла из того фартука, но привычка осталась. Когда ей было шестнадцать, и она только начала готовить с Фредериком, он заметил эту привычку и стал прятать в кармашек её фартука конфеты. Белль каждый раз была в восторге и, нащупав конфету, пыталась угадать, с чем она будет.
В этот раз карман был, конечно, пуст, но Белль улыбнулась, вспоминая о беззаботном прошлом.
Фредерик ловко нарезал яблоки, а Белль смешала в кружке корицу с сахаром.
– La cannelle, s'il te pla?t[13 - Корицу, пожалуйста (фр.)], – попросил Фредерик, по привычке переходя на французский и, не глядя, протянул ладонь.
– Tenez, chef[14 - Держите, шеф (фр.)], – с улыбкой ответила Аннабелль, вкладывая в его пальцы кружку с получившейся смесью.
– Спасибо. – Он высыпал корицу с сахаром в блюдо с нарезанными яблоками и стал перемешивать. – Ты знаешь, – произнёс он, взглянув на Белль, – когда мы начали вместе готовить, я не знал на английском многих слов, обозначающих пряности или даже кухонную утварь.
– Ты шутишь! – не поверила Аннабелль. – Я была уверена, что ты в основном называешь всё по-французски для моего полного погружения в язык. Когда дедушка пропал без вести, со мной никто толком не занимался, и мой французский был ужасен.
– Он никогда не был ужасен, – возразил Фредерик. – У тебя всегда было чистое произношение. Просто не хватало лексики, некоторых знаний грамматики и практики.
Белль улыбнулась. Учителя говорили, что у неё талант к языкам, но услышать от Фредерика комплимент её произношению было особенно приятно.
– Когда я понял в разговоре с тобой, что не знаю, как будет «поварёшка» по-английски, – продолжил Фредерик, ловко взбивая венчиком белки? с сахаром, – то стал заранее переводить французские названия. До этого я готовил один и не задумывался, что не знаю многих английских слов.
– Откуда ты такой ответственный, Фредерик Уильям Уайт? – спросила Белль, шутливо толкнув его в бок.
– Должны же были когда-нибудь сбыться чаяния шефа Бомо?на, – усмехнувшись, ответил он.
Аннабелль замерла. Фредерик избегал упоминать своего наставника и вообще говорить том, как начал готовить, но, кажется, сейчас…
– Но ведь он не прогонял тебя с кухни, – осторожно произнесла Белль, зачерпывая ситом муку и протягивая Фредерику.
– Может, по началу и прогонял, – ответил тот, просеивая муку над тестом, и усмехнулся. – Я ведь ни слова не понимал по-французски, а шеф никогда не снисходил до пояснений на английском. Мне было шесть, когда родители наняли его.
Он смолк, и Белль уже решила, что на этом всё. Однако спустя минуту он продолжил в задумчивости:
– Однажды я забежал на кухню, чтобы взять для нас с Генри какой-нибудь еды, и увидел, как он готовит. Это выглядело увлекательно, и я стал регулярно наведываться на кухню. А спустя, наверное, полгода спросил, можно ли порезать морковку? Шеф так ловко резал её – мне захотелось попробовать. Он дал доску, морковь и нож. Конечно, у меня получилось плохо, и он долго ворчал, хотя, очевидно, заранее знал, что шестилетний ребёнок вряд ли справится хорошо. – Фредерик помолчал. – Я несколько лет думал, что моё имя на французском звучит как «morveux[15 - Сопляк (фр.)]», пока не посмотрел в интернете перевод. – Он усмехнулся.
– Ты ему сказал, что знаешь значение слова? – спросила Аннабелль.
– Сказал. Он посмотрел меня вот так, – Фредерик повернулся к Белль, поджал губы и свёл брови к переносице, – и сказал: «D'accord, gamin[16 - Ладно, мальчишка (фр.)]». И с тех пор он называл меня только «gamin».
Аннабелль улыбнулась. Фредерик вытащил тесто из миски.
– Он постоянно ворчал и ругал меня за малейшую оплошность, – продолжил он, взяв у Белль скалку и начав раскатывать тесто. – Но я пропускал его ругань мимо ушей. Я всегда знал, что он незлой и привязан ко мне. К тому же я не понимал смысл его ругательств, – Фредерик усмехнулся. – Когда мне было двенадцать, отец услышал, как шеф ругает меня. Родители возмутились, хотели уволить его и нанять другого повара. Но мне было жаль расставаться с шефом, и я уговорил отца оставить его. С тех пор он перестал меня ругать.
Аннабелль поставила на стол, смазанный маслом противень. Фредерик аккуратно перенёс на него раскатанное тесто.
– Почему ты… – начала негромко Белль, – так редко говоришь о нём?..
Фредерик задумался.
– Не знаю, – произнёс он. – Не приходилось к слову, наверное. – Он взглянул на Белль. – А ты никогда не говоришь об отце, – заметил он.
Она кивнула.
– Да. Потому что… – Белль помолчала. – Мой отец… всегда избегал меня. Даже когда я была маленькой, – проговорила она, чувствуя, как тяжёлый камень старой обиды вновь болезненно сдавил ей сердце. – Я думаю, он всегда боялся меня.
Фредерик внимательно посмотрел на неё.
– Наверное, он просто тебя не понимал, – тихо произнёс он.
– Да, – ответила Белль. – Он так и не смог принять, что я не человек.
– Странно, что так произошло, – задумчиво проговорил Фредерик. – Он ведь был знаком с твоим дедушкой.
– Моему дедушке было много лет, и он умел жить среди людей, не привлекая к себе внимания, – возразила Белль. – А я…
Она подала Фредерику миску со смесью корицы, яблок и сахара. Он взял её и стал распределять яблоки по тесту. Подняв голову, он взглянул на Белль, точно ожидая продолжения. Ей захотелось поделиться с ним. Его ненавязчивое сочувствие было так приятно ощущать…
– Когда мне было полгода, – проговорила она, – дедушка с бабушкой ушли, маме с Вики надо было ненадолго уехать, и мама оставила меня под присмотром отца. Я спокойно спала в коляске под цветущей яблоней, но потом что-то разбудило меня, и я заплакала. Отец запаниковал, тряс коляску, пытаясь меня успокоить, но даже не подумал взять меня на руки. Я продолжала плакать, и когда вернулась мама, цветущая яблоня превратилась в высохший скелет, а отец был на грани сумасшествия. Вики боялась, что мама с папой разведутся из-за этого.
– Откуда ты об этом узнала?.. – потрясённо спросил Фредерик. Исходящее от него сочувствие смешалось с негодованием по отношению к её отцу. – Кто тебе рассказал?..
– Я несколько раз слышала, как родители обсуждали эту историю, – ответила Белль.
– При тебе?..
– Нет, конечно. Просто я…
Аннабелль услышала шаги и смолкла. Обернувшись, она увидела Марка. Привстав на цыпочки, мальчик заглянул на стол, где стоял противень с пирогом.
– Это мы с папой собрали, – обернувшись, сказал Марк доверительно. – Я рад, что вы делаете пирог.
– Мы тоже, – ответил Фредерик.
Когда Марк вышел, Фредерик сказал:
– Спасибо, что поделилась.
– Спасибо, что выслушал, – Белль улыбнулась.
Фредерик помолчал, а потом сказал:
– Давай украшать.
Белль кивнула, наблюдая, как он растягивает тонкий жгут теста, немного сплющивает и делает ножом надрезы.
Работа дальше пошла в тишине. Фредерик и Аннабелль склонились над пирогом, сплетая поверх тонких яблочных ломтиков ниточки теста в прихотливый узор.
– Что вы делаете? – раздался раздражённый голос Камиллы.
Увлёкшись украшением пирога, Аннабелль не услышала, как Камилла вошла в кухню.
– Яблочный пирог, – в один голос ответили Фредерик и Аннабелль, подняв головы и обернувшись. Белль совсем забыла про Камиллу, и оттого её голос прозвучал немного растерянно, виновато, точно её застали за чем-то не совсем законным, голос Фредерика – спокойно.
– Мы же специально заказали торт. – Камилла скрестила руки на груди. – Куда теперь столько выпечки?
Из-за её спины показалась Вики.
– Отстань от них, Кам, – сказала она. – Пусть готовят. Марк и Генри обожают яблочные пироги, если что они съедят.
– Можно тебе на минуточку, – прошипела Камилла Фредерику и потянула его за локоть.
– Конечно, – ответил тот, отряхивая руки. – Сейчас вернусь, – сказал он Белль.
Из смежной с кухней комнаты Аннабелль было слышно каждое слово, каждый интонационный оттенок.
– Ты и так каждый день готовишь! У тебя же скоро курсы, тебе мало? Сейчас уже мэр придёт и мисс Уэлш. Что вы тут устроили?
– Кам, – остановил её Фредерик, – это…
– Если ты сейчас скажешь, – перебила его Камилла, и голос её дрогнул, – что это просто пирог, я тебе…
– Это не просто пирог, – ответил Фредерик. – Это пирог с яблоками «Золото Элфина».
– Откуда вообще взялись эти яблоки?!
– Они растут на заднем дворе и как раз в это время созревают; Генри и Марк их принесли, – педантично пояснил Фредерик. – С ними получаются самые вкусные яблочные пироги. Вот увидишь, пирог будет не хуже торта.
– Да при чём тут это!.. – задохнулась от возмущения и обиды Камилла.
В коридоре раздались шаги и вскоре послышался голос мистера Купера. Белль вышла ему навстречу. Пока она здоровалась с мэром, пришла мисс Уэлш.
Эбигейл Уэлш была статной женщиной с серебристо-белыми волосами, убранными в высокую причёску и заколотыми серебряными шпильками. Её возраст было невозможно определить: она выглядела лет на сорок, но по рассказам дедушки Белль знала, что крёстная значительно старше сорока. Спину мисс Уэлш держала прямо, говорила и двигалась неторопливо, величественно, а в своих изысканных чёрных платьях, расшитых серебром, казалась героиней мистического романа.
– Моя любимая крестница, – мисс Уэлш мягко обняла Белль. – Сожалею, что не смогла прийти сегодня на кладбище поддержать тебя.
– Ничего страшного, крёстная, я понимаю, – ответила Аннабелль.
Она знала, что мисс Уэлш не любит кладбища. Белль видела крёстную там лишь однажды – полгода назад, когда хоронили погибших альпинистов. А до этого – никогда. Раньше, когда маленькая Белль вместе с дедушкой приезжала в Торнфилд, мисс Уэлш иногда сопровождала их на прогулках по городу, но только не на кладбище.
Белль повела мистера Купера и мисс Уэлш в гостиную и вдруг услышала обрывок фразы Фредерика:
– …пойти к Крис, когда я уеду. Мне важно поговорить с тобой до отъезда, Кам.
– Тогда говори сейчас, – ответила Камилла.
– Это, очевидно, будет нелёгкий разговор, – помолчав, проговорил Фредерик. – Поэтому…
– Тогда я и слышать ничего не хочу! – решительно перебила его Камилла. – В прошлый раз после такого нелёгкого, – передразнила она его, – разговора ты ни с того ни сего потащил меня в Лондон.
– Ты ведь знаешь, как эта поездка была важна для меня, – в голосе Фредерика прозвучала лёгкая обида.
– Ладно! Но сейчас… – она шумно выдохнула, – оставь свои нелёгкие разговоры на потом.
И Камилла с грохотом распахнула дверь.
– Кам! – крикнул ей вдогонку Фредерик.
Белль поняла, что протирает бокал уже в третий раз под внимательным взглядом крёстной и взяла из коробки следующий. О чём же Фредерик хочет поговорить с Камиллой? Почему Камилла так избегает этого разговора?.. Внутри зрела сладкая кружащая голову догадка, но Белль не дала ей оформиться в мысль: будет слишком больно обмануться. Лучше довольствоваться тем, что есть: Фредерик рядом, и можно снова печь пирог с ним как в старые добрые времена.
В этот момент в гостиную вошла Камилла. Поздоровалась с мистером Купером и мисс Уэлш и продолжила сервировать стол.
Вспомнив про пирог, Белль пошла на кухню. Фредерик и Марк расположились рядом с духовкой, и Марк, наблюдая за стрелкой температуры, комментировал изменения. Фредерик поднялся со стула, когда Белль вошла.
– Пришли мистер Купер и мисс Уэлш, – сказала Аннабелль. – Сходи поздоровайся, а мы с Марком последим за пирогом.
Фредерик кивнул и вышел из кухни. Он был взволнован. Аннабелль чувствовала, что разговор с Камиллой нарушил его душевное равновесие, а её приход совершенно не помог его вернуть.
– Крёстная, – неожиданный вопрос Марка вырвал Белль из задумчивости, – ты ведь помнишь прадедушку?
– Конечно, – улыбнулась племяннику она.
– Расскажи, где он сейчас.
Белль села на стул возле духовки, и племянник тут же забрался к ней на колени.
– Твой прадедушка Джеймс сейчас в Заповеднике, – с улыбкой начала она любимую историю обоих племянников. – Там всегда тепло и солнечно, деревья цветут и дают плоды в одно и то же время, а цветы не сминаются под ногами. Птицы там поют так красиво, что сердце замирает, а огромные бабочки садятся на плечи. А ещё в Заповеднике живут кентавры, единороги, фейри, варгисы и даже драконы.
– А я туда попаду? – спросил Марк.
Белль вздохнула. Она неоднократно отвечала на этот вопрос, но каждый раз было трудно, почти как в первый. Когда дедушка при Белль сказал Вики, что та никогда не сможет попасть в Заповедник, Белль плакала. Но её пятнадцатилетняя сестра весело ответила, что планирует умереть от старости в окружении внуков.
– Туда могут попасть только дети Лилит. А ты сын Адама и Евы.
– А ты можешь попасть? – Марк посмотрел на крёстную снизу вверх.
Помолчав, Белль ответила:
– Когда-нибудь… да. Если захочу.
– И ты бросишь нас? Как прадедушка? – А вот об этом Марк спросил впервые.
– Прадедушка не бросил нас, – твёрдо ответила Белль. – Он любил нашу семью, твою бабушку, прабабушку, и твою маму, и меня. Но ему пришлось уйти.
– Но почему?..
