Павел Сергеевич Иевлев "Кровь на воздух"

***

В режиме нормального полёта («нормаль») астрогатор не нужен. Строго говоря, никто не нужен. Буксир с баржей (впрочем, учитывая соотношение инерционных масс, скорее уж, «баржа с буксиром») летят в обычном пространстве, сохраняя скорость и направление, заданные при разгоне. Прямолинейно и равномерно, как при Евклиде. На то она и «нормаль». Надо набрать минимальное расстояние от точки выхода с «траверса», чтобы уйти на следующий. Расстояние в космических масштабах ничтожное, основной маршрут покрывают «траверсы», но и скорость у буксира не так чтобы большая. В космических, опять же, масштабах. В общем, ближайшие несколько дней никакого управления ДТБ-шке не потребуется. По регламенту в рубке всё равно должен кто-то торчать, на всякий случай. Но по факту даже при обычном полёте это правило соблюдается не очень строго. Чэпэ в космосе – это либо «хренак и в клочья», либо у вас полно времени, чтобы смириться с неизбежным. Уж точно больше, чем нужно, чтобы добежать до рубки из каюты.

В общем, убедившись, что все огоньки зелёные и все стрелки в правильных секторах (аналоговая индикация имеет свою прелесть – её можно считать даже с моим зрением), я отправился в каюту. Капитанскую, разумеется. Не столько потому, что я капитан, сколько из-за дублирующего пульта. Его наличие как-то успокаивает. Наверное, я и правда «кап-соло», засыпающий и просыпающийся перед приборной консолью.

– Капитан?

– Чего тебе?

– Вы направляетесь в каюту?

– Да, мне надо отдохнуть. Не до конца отошёл от контузии.

– Могу я подключиться там к динамику и микрофону?

– Собираешься петь мне колыбельные?

– Если попросите. На самом деле я хотела бы иметь возможность обратиться к вам в случае нештатной ситуации на борту.

– На этот случай там есть аварийная сирена. Если что-то случится, она меня разбудит.

– Вижу, вы против. Почему?

– Если ты не галлюцинация, мой храп будет тебе мешать. А если она – то динамик тебе не нужен.

– Я не могу понять, говорите вы серьёзно или шутите.

– А я не могу понять, говорю я с кем-нибудь вообще или нет. Так что мне хуже. Всё, я пошёл спать.

– Спокойного времени суток, капитан.

***

В каюте кровать застелена свежим бельём, рундуки и шкафчики пусты. Семейное фото на стенах… Или это какие-то репродукции картин, элемент интерьерного дизайна. Хотя, с другой стороны, где космики – и где дизайн? Утилитаризм как учение его не то чтобы не одобряет, скорее, игнорирует, но космики обычно демонстративно аскетичны в быту. Они же не «балласт» какой-нибудь! Зрелище «Космик вышел из порта в город» всегда слегка комическое – словно ворона приземлилась в стае волнистых попугайчиков. Считается хорошим тоном надеть самый затасканный бесформенный комбез, обязательно серого цвета, технические боты и защитные очки. Зачем очки? Демонстративный жест: «Глаза бы мои на вас не глядели». Короткие стрижки, отсутствие макияжа, обломанные ногти и не очень чистые руки дополняют образ, хотя на борту экипаж может и принарядиться по случаю. Но строго среди своих, а «этим паразитам» надо дать понять, что мы не такие…

Надо же, сколько всего я помню, оказывается. А вот имя своё забыл.

Снял комбинезон, залез под одеяло и начал засыпать. В полусне показалось, что к койке кто-то подошёл и пристально на меня смотрит. Открыл глаза – никого. Но что-то такое слабо уловимое… Запах? Тепловой след? Движение воздуха? Ничего не обнаружил, уснул.

***

Проснувшись, кинул взгляд на пульт – неплохо, семь с половиной часов продрых. Индикация в норме, все системы работают штатно: если бы что-то вышло за рамки, меня бы разбудил звуковой сигнал.

Зрение ещё немного улучшилось. Динамика положительная, что не может не радовать – нервные связи восстанавливаются, лечение действует. Может быть, однажды смогу вспомнить, кто я такой и какого чёрта делаю на буксире, летящем… Кстати, куда? Вчера при манёвре я определился по рассчитанному заранее вектору. В его конечной точке может быть что угодно —

орбитальная база, планетарная колония, перевалочный порт, точка дозаправки или даже буксирное депо – голый причальный узел посреди ничего, где ДТБ-шка оставляет баржу на подвесе и возвращается домой, а груз потом забирает другой буксир. «Парадигма Экспансии» широко разбросала по космосу наше присутствие, так что грузовая логистика бывает местами весьма причудлива.

С терминала в каюте информацию о конечной точке не нашёл. Это не значит, что её нет, просто я ещё не очень хорошо вижу. Скорее всего, промахиваюсь мимо нужного меню, потому что оно не входит в число тех, которые использую «на автомате». Это и не удивительно, если я «соло», то разделы, касающиеся грузов, мне и не должны быть знакомы. Мы, «капсюли», перемещаем по космосу только свои личные жопы. За казённый, что характерно, счёт. ДТБ-шки, в основном, частный бизнес, коммерсы, а вот дальняя разведка – сплошь бюджетники. Если «антиэкспансионисты» придут к власти, нас выкинут на мороз первыми; буксирщики ещё сколько-то полетают. Всё-таки космический грузооборот не так бесполезен, как говорит оппозиция, и на самом деле даже они это понимают.

Чёртова память – с одной стороны, хоть политинформацию проводи, а с другой – не знаю, женат ли. Кольца нет, но космики не носят кольца, потому что пальцы на перепадах давления отекают.

Вообще говоря, «капитаны-соло» одиночки. Разведрейс – это долгая-долгая автономка с высоким риском невозврата. Мало кто согласится связать свою жизнь с человеком, который может однажды исчезнуть на пару лет, а ты жди, вернётся он, или всё, с концами. Но даже это не самая большая проблема в длительных отношениях. Хуже то, что крыша у нас, «капсюлей», от длительного одиночества и регулярных стрессов сидит не так чтобы очень крепко. Кто знает, сколько «соло» не вернулись не потому, что разбились при посадке на неизвестную планету или неудачно выскочили с траверса посреди астероидного пояса, а просто из-за того, что сошли с ума и забыли, кто они, куда летят и зачем возвращаться. Даже среди космиков «соло» считаются хреновой партией, про «планетян» я уже и не говорю. И тем не менее, то, что во мне осталось от памяти, подсказывает, что исключения есть. Вдруг я из таких? Вдруг меня где-то ждёт жена? А то и дети?

– Капитан на мостике! – отрапортовала Катерина в рубке.

Чёрт, то ли мне не становится лучше, то ли кто-то и в самом деле зачем-то засунул ИИ на буксир. Даже и не знаю, что хуже.

– Капитаны галлюцинировали-галлюцинировали, да не выгаллюцинировали, – сказал я задумчиво.

– Я тоже рада вас видеть, кэп.

– Ну, я-то тебя только слышу… Кстати, а можно на тебя посмотреть?

– Я, наверное, могу вывести на терминал визуальный аватар, – с сомнением сказал голос, – но качество изображения будет не очень хорошим. Здесь цифробуквенные технические интерфейсы…

– Нет-нет, картинками любоваться мне неинтересно. Хочу, так сказать, «вложить персты». Знакома цитата?

– Да, я поняла смысл, но не совсем уверена в его практическом наполнении…

– Если ты ИИ, а не моя галлюцинация, то ты точно не в бортовом компе, он такое не тянет. Где-то на борту должен быть вычислительный кластер, и я хочу его увидеть. Это будет, так сказать, «железным» доказательством твоего существования.

– А как вы определите, что это «железное доказательство» не является очередной галлюцинацией?

– Никак. Но это повысило бы вероятность твоей реальности в моей системе координат, потому что я никогда не видел вычислительных кластеров ИИ на буксирах, не представляю себе, где они могут быть инсталлированы. Это был бы вызов моему воображению.

– В ваших рассуждениях есть логика, – признал голос, – и я бы с удовольствием поучаствовала в попытке развеять ваши сомнения, но, к сожалению, не знаю, где расположена физически. До недавнего времени я даже не знала, что нахожусь на корабле, поскольку не имела доступа к его системам. Боюсь, вам придётся удовольствоваться аватаром. В конце концов, попытку вывести на цифровой экран управления анимированный аватар вы тоже вряд ли видели.

Вспомогательный экран зажёгся, подёрнулся рябью, на нём проявилось сильно пикселизированное женское лицо. Катерина выбрала для самопрезентации довольно стандартную внешность – глазастая брюнетка с пухлыми чувственными губами. Губы улыбнулись, глаза моргнули – анимация примитивная, схематичная, но есть. Действительно, не припоминаю, чтобы видел такое раньше.

«Гражданские» технологии, которыми пользуются планетяне, могут давать визуализацию голографической достоверности, что широко используется в сфере медиа, рекламе, развлечениях, много где ещё – но только не в рубке. Утилитаризм относит их к «вредному усложнению». Зачем все эти красивости, когда для управления достаточно цифровых терминалов с примитивной графикой, а аналоговая индикация реализована физическими устройствами? Чтобы при сбое слишком сложной видеоподсистемы экипаж оказался слепым? Впрочем, доводилось мне слышать версию, что эта традиция порождена тотальным дефицитом графических процессоров в самом начале космической экспансии. Они все были выкуплены на годы вперёд, потому что именно на них работали первые ИИ. Производители вычислительных кластеров для искусственного интеллекта бились за них на биржах, перекупая фьючерсные контракты втридорога, интриговали, подсиживали конкурентов и даже, говорят, воровали целые партии, перехватывая в море грузовые суда. От ИИ тогда ждали чёрт знает каких чудес. И нельзя сказать, что не дождались… но совсем других.

ИИ давно уже работают на каком-то другом железе, но космофлот силён традициями: в ходовых рубках стоят простые мониторы невысокого разрешения, которые, в отличие от развлекательных графстанций, могут работать почти вечно, потребляя при этом сущие крохи энергии. У экипажа есть индивидуальные «визики» – медиаустройства, на которых смотрят кино и играют в игры, – с вполне современной голографической графикой. Такой вот парадокс.

По экрану пробежала рябь, лицо стало чётче, мимика усложнилась.

– Оптимизировала видеодрайвер, – пояснила Катерина. – Но, боюсь, это технический предел монитора. Как вам?

– Не впечатляет, если честно. Раз уж к слуховым галлюцинациям у меня добавились зрительные, то качество их могло бы быть и повыше.

– Отключиться?

– Нет, оставь, так веселее. Может быть, сработает от обратного – воображение перенапряжётся, и я вернусь к реальности.

– Вы по-прежнему считаете меня галлюцинацией?

– У альтернативной версии концы с концами не сходятся. Например, если ты, находясь на буксире, не имела никакого доступа к его системам, то на кой чёрт ты тут вообще нужна? Зачем тратить деньги на дорогущий ИИ?

– Если я не имела доступ к системам корабля, это не значит, что я скучала без работы, – изображение на экране обиженно надуло губки. – Я и сейчас, между прочим, задействована на восемьдесят семь процентов вычислительной мощности, не считая нескольких тысячных процента, расходуемых на наш разговор.

– И эта мощность уходит на?..

– Обслуживание капсул, разумеется.

– И как именно ты их «обслуживаешь»? – поинтересовался я.

Изображение на экране подняло бровки, хлопнуло глазками, сделало губки бантиком. Ну, скажем честно, достоверность анимации так себе.

– Я создаю реальность, в которой они живут.

– Живут?

– Ну да, создаётся виртуальная симуляция. Сюжеты, бэкграунды, общая и в то же время индивидуальная для каждого среда. Я стараюсь понять их, угадать желания, спрогнозировать реакции, сделать так, чтобы пребывание в пространстве моего воображения было максимально комфортным и продуктивным.

– Но зачем?

– Это снижает вероятность капсул-шока при длительных рейсах. А ещё они просто счастливы!

– И я тоже был счастлив?

– Я не могу соотнести физическую капсулу с виртуальной личностью, – аватарка печально сдвинула бровки.

– Да ладно, – удивился я, – там же всего человек полста. Неужели так сложно вычислить одного конкретного?

– Какие полста, капитан! – нарисованные брови поднялись в карикатурном удивлении. – Пятьсот две тысячи шестьсот четырнадцать человек!

Глава 4. Колыбельная

– Что с вами, капитан? – спросил голос в динамике.

Лицо на мониторе приняло карикатурно-озабоченный вид.

– Кажется, мои галлюцинации окончательно теряют правдоподобность, – вздохнул я. – Только что одна из них ляпнула, что на борту полмиллиона человек.

– Пятьсот две тысячи шестьсот четырнадцать, – уточнила ИИ-шечка, – не считая вас.

– Простой арифметический подсчёт показывает, что в буксир столько не влезет, даже если их утрамбовывать слоями в коридорах. И это без капсул.

– Справочная информация по типовым конструкциям ДТБ подтверждает ваши слова, – не стала спорить Катерина. – Корабль штатно оборудован всего полусотней капсул. Тем не менее, я совершенно уверена в численности людей, подключённых к моей системе симуляции.

– Ну что же, – констатировал я, – опять три варианта. Первый – у меня галлюцинации. Его мы уже рассматривали. Второй —

ты не галлюцинация, просто врёшь. ИИ обожают врать, это все знают. Третий – не ты галлюцинация, а галлюцинации у тебя. Есть ещё вариант «Ты галлюцинация, у которой галлюцинация», но он мне кажется чрезмерно рекурсивным.

– Есть ещё один вариант.

– Какой?

– Капсулы с людьми не являются моей галлюцинацией, а я не являюсь вашей, просто они размещены вне буксира.

– В космосе, что ли? Тьфу, понял. Ты имеешь в виду баржу, —

я сначала фыркнул от нелепости этой мысли, но потом

задумался.

– Допустим, теоретически задача решаема. Если на стандартную открытую подвеску вместо контейнеров смонтировать изолированные модули, воткнуть там реактор, который будет работать на обогрев, вентиляцию и питание капсул, закачать цистерну питательной смеси, здоровенный бак с кислородом… Да, наверное, так можно и полмиллиона человек загрузить. Буксир потянет.

– Рада, что вы признали мою правоту, – расплылась в улыбке аватарка на экране.