– Пришел выполнить обещанное, – показывая глазами на футляр с кием, улыбнулся Эдуард.
– То есть?
Не догадываясь о том, что человек, заказавший игру, и Лесин – одно и то же лицо, я предпринял попытку скоординировать ход мыслей.
Опередил Эдуард:
– Три года назад я обещал взять реванш. Года минули. И вот я здесь, при мне мой кий.
– Так это ты заказал игру?
– Я. И готов начать играть в соответствии с выставленными мною условиями: пять тысяч за партию, при счете 2:2 сумма утраивается. Если, конечно, ты не против.
– Не против. Проходи, располагайся.
Рассказывать о том, как все происходило, было бы неинтересно, если бы не одно «но». После того, как я нацелился нанести удар по битку, до моих ушей донесся звук, похожий на стук в дверь.
Я обернулся.
Ритуал просить Рэя пожелать мне удачи вошел в привычку с того дня, как другу моему было позволено присутствовать в бильярдной.
Извинившись, я поспешил к бару. Там, постукивая хвостом по стойке, ожидал Рэй. Каково же было удивление, когда после привычного почесывания за ухом пес не встал на задние лапы и не попытался лизнуть меня в щеку. Вместо этого злобно рыкнул, причем рык был адресован не мне.
Испытывая недоброжелательность по отношению к Лесину, Рэй не постеснялся выразить недовольство вслух.
Мне бы задуматься, с чего собаке невзлюбить Эдуарда, куда, там… На тот момент я весь был во власти предстоящей игры.
Вдаваться в подробности первой партии не имеет смысла. Ничего особенного не происходило, не считая того, что при счете 6:6 Лесин совершил промах, который не должен был совершать.
Ошибка дилетанта – так охарактеризовали удар наблюдавшие за игрой болельщики. К тому времени их набралось не меньше десятка.
Итог – 8:6 в мою пользу.
Следующая партия складывалась по тому же сценарию: при счету 5:6 ошибка, в результате которой один шар встал напротив лузы, другой – под удар стопроцентного свояка.
Естественно, я не смог удержаться, чтобы не поинтересоваться:
– Что это было?
Лесин, пожав плечами, улыбнулся так, словно делал одолжение.
– Рука дрогнула.
Ответ не мог удовлетворить ни меня, ни тех, кто был знаком с игрой Эдуарда. При всем этом ни у меня, ни у кого-либо не было права указывать на то, что Лесин сливает партию.
«С чего это вдруг? А может, и не вдруг вовсе? Что, если действия Эдуарда – часть продуманного плана? Если так, что за план такой, когда игрок отдает две партии из пяти?»
Вопросы с яростью зверя набросились на мой мозг в то время, когда предстояло завершить партию. Слава богу, я смог заставить себя вернуться в игру, что позволило тремя забитыми шарами пополнить бюджет на пять тысяч.
Стоило последнему шару упасть в лузу, как я тут же объявил:
– Тайм-аут!
Подав знак бармену, я решил уделить внимание Рэю.
Потрепав пса за ухо, нашептал пару слов благодарности. За что? Сам не знаю. Захотелось сделать собаке приятное, отказать не мог ни себе ни ей.
И все было бы здорово, если бы не бармен.
Показав глазами на Рэя, тот произнес:
– Ведет себя не так, как всегда. Рычит злобно, словно чувствует, что что-то должно произойти.
– Что может произойти?
Вопрос был адресован в большей степени самому себе, чем бармену.
Тем не менее ответ лишь подлил масла огонь.
– Тебе видней.
«Бармен прав, – подумал я, – Кому, как не мне, должно быть виднее. Вот только не вижу я ни хрена. Еще меньше понимаю, какая связь между собакой и игрой с Лесиным».
Ход мыслей остановил призыв вернуться к игре.
Шары расставлены. Болельщики замерли в ожидании продолжения поединка. Оставалось, взяв в руки кий, подойти к столу. И я подошел, установив шар, достал мелок.
Зачем посмотрел на Лесина? Не знаю. Повернул голову и к своему удивлению увидел, насколько изменился взгляд Эдуарда. Словно не было ни проигранных партий, ни попыток исправить положение. Лесин пребывал в таком расположении духа, словно знал заранее, каков будет исход игры.
Меня это и удивило, и насторожило. Прими Эдуард на грудь грамм пятьдесят, я не стал бы искать причину в изменении настроения противника. Но Лесин не подходил к бару. Мало того, насколько мне было известно, спиртное Эдуард употреблял только в особых случаях и исключительно в малых дозах.
В моих действиях произошла заминка. Дабы сгладить ситуацию я, вместо того, чтобы начать игру, взялся натирать полотенцем кий.
Со стороны болельщиков послышался шепот непонимания: с чего при счете 2:0 тянуть время?
Натерев кий, я, взяв в руки биток, поднес к свету. При этом проделывал всё так, словно собирался проверить, нет ли чего внутри.
То была шутка. Смех в стане болельщиков стал тому подтверждением.
Единственным, кто не понял или не захотел понять, был Лесин.
Изменившись в лице, Эдуард произнес фразу, которая меня почему-то разозлила:
– Играть будем или собой любоваться?
Ответом стал удар по шарам. Тот оказался настолько сильным и точным, что один шар упал в дальнюю правую лузу, другой замер у противоположной. И это в начале партии!
––
Последняя фраза оказалась ключевой.
Виктор не покинул кресла, не изменил местоположения, мало того – даже не стал выключать камеру.
Молчание длилось минуты полторы. Глядя перед собой, Виктор вел себя так, словно не видел ни зеленого огонька, ни отражения.
Взгляд выпал из реальности настолько, насколько сознание может позволить себе затеряться там, откуда вернуть способно, только время.
И оно вернуло. Не того Виктора, который на протяжении часа снимал себя на камеру, стараясь не упустить ни единой мелочи. Он будто очнулся ото сна. При этом речь стала торопливой, что наводило на мысль – человек решил исповедаться.
Так оно и было. То, о чем в дальнейшем поведал Виктор, больше походило на исповедь, чем на рассказ о том, как он встретил друга, ради которого готов был на все.
Другом этим был красный ирландский сеттер по кличке Рэй.
Ему было суждено украсить жизнь человека, который год назад думать – не думал, что такое может произойти.
––
– Два шара, которые я забил в начале партии, оказались единственными.
Произнеся это, Виктор улыбнулся.
– Слава богу, хоть эти забил, а иначе стал бы посмешищем перед братьями-бильярдистами. Как ни крути, проигрыш всухую – все равно, что нокаут в боксе.
«Раздел» меня Лесин за двадцать минут. Достанет шар – и на полку, чтобы все видели.
Больше всего бесило, когда Эдуард до того, как совершить удар, припадал перед лузой на правое колено. Припадет и выцеливает, выцеливает… Многие игроки так делают, чтобы отследить траекторию удара. Но то, как исполнял Лесин, выводило из себя.
Не помню, как дождался, когда Эдуард забьет последний шар. Забил и пошел исполнять победный танец, наполеон хренов.
Дальше должен был последовать пятиминутный перерыв. Думал, передохну, с мыслями соберусь. Нет же, откуда ни возьмись бармен нарисовался:
– Рэй бесится. Лапой по паркету бьет, словно сказать что-то хочет. Может, в гардеробной закрыть?
Услышав про Рэя, пришлось забыть про перерыв.
Пес и вправду был в не себе. Завидев меня, скулить начал так, словно хотел что – то сказать.
Следовало успокоить пса, и я не зная что сказать, произнес:
– Я тебя понял. Спасибо.
Рэй успокоился. Этого было достаточно, чтобы обстановка нормализовалась и я смог вернуться туда, где меня ждала четвертая партия. Судя по настрою Лесина, продолжение поединка не предвещало ничего хорошего.
На мое извинение Эдуард не отреагировал никак.
Стол, шары, болельщики замерли в ожидании продолжения игры, и Эдуарду не терпелось её начать.
Не скажу, что я окончательно пришел в себя, но то, что обрел прежнюю уверенность – это, как говорится, «к бабке не ходи».
Подтверждением тому стал забитый шар. После этого пришлось отыграться. Шары встали на ударную позицию, чем не замедлил воспользоваться Эдуард.
1:1, ноль намеков на продолжение атаки. В душе я торжествовал. Нет удара – нет забитого шара.
Лесин же, обойдя стол, припал на колено перед лузой, забить в которую было нереально настолько, насколько нереально в баскетболе попасть от кольца в кольцо. Случается такое, конечно, но крайне редко – на сотню бросков одно попадание.
С минуту Эдуард выцеливал. Подумав, перешел к другой лузе. Постоял, прикинул, что к чему, вернулся к прежней.
Я понять не мог, по какому шару Лесин собирается бить и какой шар забивать.
Когда же противник встал в стойку, я перевел взгляд на стоявших за спиной болельщиков. Ответом стал всплеск голосов, полных недоумения.
Лесина это нимало не смутило. Пройдясь мелком по кончику кия, он с еще более невозмутимым видом встал в стойку.
Удар. Шары, натыкаясь друг на друга, отскакивали без намека на попадание. Как вдруг один, пролетая мимо лузы, перед которой минуту назад преклонял колено Лесин, устремился туда, куда не должен был попасть по определению.
Тишину, длившуюся мгновения, разорвал взрыв аплодисментов. Я же, пребывая в состоянии глубочайшего «нокдауна», не мог понять, как такое может быть.
Как и что происходило дальше, словами не описать.
Победный «танец» Лесина, овации болельщиков, шум, выкрики смешались в порыве выражения восторга.
И даже когда голоса смолкли, в воздухе продолжал витать кураж человека, поразившего воображение всех, кто знал толк в бильярде не понаслышке.
Единственным, кто оставался безучастным к происходящему, был я. Сдерживая бурлящее внутри негодование, я как мог, старался не показывать того, что творилось на душе.
Творилась же полная хрень: злость душила, непонимание пресекало попытку дать ответ произошедшему. От этого я терял уверенность. Продолжать игру было бессмысленно.
Лесин же дав понять, что игра не закончена и самое интересное впереди, приступил к изучению позиции, которую я к тому времени успел просветить насквозь.
Не найдя ничего для продолжения атаки, я предпринял попытку представить, что будет, если противник решит отыграться.
Попытка была нарушена новым вздохом удивления. И ведь был повод!
Лесин нацелился на шар, забить который мог только профессионал мирового уровня, и то не каждый.
Два круга вокруг стола, стойка, выцеливание. Дальше должен был последовать удар.
И он последовал бы, если бы не крик со стороны бара, который заставил всех, включая меня и Эдуарда, обернуться.
– Рэй, стой! Ты куда?
Бармен успел покинуть пределы стойки в то время, когда Рэй со скоростью ветра несся в направлении толпившихся вокруг стола людей.
Пролетев мимо меня, пес устремился к лузе, возле которой выцеливал шар Лесин.
Подскочив, Рэй встав на задние лапы, ухватил зубами предмет, по форме напоминающий спичечный коробок, в два раза меньшего размера.
Спустя секунду предмет лежал у моих ног.
