– Для начала договоритесь со Степанычем, чтобы он не просто продал вам щенка, а предоставил возможность выбрать самому.
Владимир говорил с такой уверенностью, словно знал, что я соглашусь.
Помедлив с минуту, я произнес:
– Идет.
В ту же секунду новый знакомый потребовал, чтобы я спустился вниз и переговорил со Степанычем. Мне ничего не оставалось, как пойти к выходу.
Степаныч отреагировал по-деловому:
– Пятьсот рублей сразу, тысячу потом.
На вопрос, смогу ли я выбрать щенка сам, ответил:
– За двести рублей позволю принять роды.
Вернувшись в бильярдную, я доложил, что договоренность достигнута.
Здесь нужно сказать, что с момента заключения пари меня начал мучить вопрос: каким образом новый знакомый собирается контролировать мое участие в жизни еще не родившейся, но уже получившей кров собаки?
Поразмыслив, я пришел к мнению, что вопрос по поводу контроля прозвучит некорректно. Во-первых, я еще не проиграл. Во-вторых, пари есть пари. Не выполнить условие означало поставить под удар слово чести.
И вот шары расставлены. Оставалось кинуть жребий, кому разбивать первым.
Удача в этом раз сопутствовала Владимиру.
Поначалу партия складывалась, как и предыдущие пять. Забив три шара, я совершил ошибку, за которую пришлось поплатиться двумя. Затем обменялись свояками, после чего я умудрился изобразить дуплет в среднюю лузу.
Ход событий воодушевил, и я попытался забить дальний шар по прямой. Тот, задев губку, откатился к противоположной лузе, где встал так, что Владимиру оставалось лишь подкатить два шара сразу. Что он и сделал. Счет сравнялся – 5:5.
Кураж исчез, будто и не было. Вместо него в душу закрался червячок, начавший точить изнутри.
«Только б не проиграть, только б не проиграть», – постукивали молоточками в голове мысли.
Очередь совершить удар была за Владимиром.
Резка под большим углом в среднюю лузу должна была разрулить ситуацию в корне. Забей соперник шар, все могло кончиться раньше, чем хотелось мне. Но Владимир промахнулся.
Помню, когда шар катился, я не чувствовал ни ног, ни рук. И то, и другое было при мне, но в тоже время будто не мое. Зато, какое пришло облегчение, когда шары встали под удар с двух сторон сразу. Бильярдисты такое расположение называют «подставой».
Мне ничего не оставалось, как начать праздновать победу. Забив шестой, а затем седьмой шар, я направил восьмой в дальную лузу.
––
Последняя фраза была произнесена на выдохе. Отражение, покинув кресло, исчезло из поля зрения видеокамеры.
Через минуту со стороны кухни раздался звук открывшейся дверцы холодильника, затем шаги по коридору, щелчок выключателя.
Свет, проникший через приоткрытую дверь, отразился в зеркале очерченной полоской. Вслед за ним появилась тень, за тенью явление в образе человека.
Какое-то время в зеркале отражалась спина, потом рука с зажатой в ладони бутылкой пива, после чего все исчезло.
Приложившись к бутылке, Виктор сделал пару глотков. Смачно икнув, глянул в сторону видеокамеры. Убедившись, что запись идет, сделал ещё глоток.
––
– Итак, на чем мы остановились? Ах, да! На том, что победа в первой партии досталась со счетом 8:5.
Испытал ли я удовлетворение? Ничего подобного. Была настороженность, предстартовое волнение, я бы даже сказал, чувство опасности. Хотя какая могла быть опасность? Никакой. Ну, проиграл пари, ну завел собачку. Делов – то на сто рублей.
Отражение, глянув, улыбнулось.
– Это я сейчас такой смелый. А тогда…
При мысли, в случае проигрыша я не только обрету кучу проблем, но и потеряю тридцать тысяч, пот прошибал насквозь.
Тут еще Володенька со словами «Что-то радости в глазах не вижу» будто знал, о чем я думаю.
Пришлось мобилизовать остаток сил, чтобы вернуть себя к настрою на борьбу.
Следующие три партии проходили под девизом «Выиграть любой ценой».
При счете 2:0 я позволил себе проиграть две партии кряду. Потеря инициативы предоставляла противнику фору.
Пятую партию до счета 7:7 нет смысла раскладывать детально, было по три отыгрыша с каждой стороны. Такое случается, когда игроки не хотят рисковать.
Первым попытку взять игру на себя предпринял Владимир.
Порыв забить шар, который не рискнул бы трогать даже профессионал, привел к тому, что шары, разойдясь, заняли позицию диагонального удара.
У меня появился шанс – небольшой и неоднозначный. Надлежало совершить удар, который я делал не раз и не два. Но, то в обыденной ситуации. Когда же на кону тридцать тысяч, уверенности не было никакой.
Видя, насколько внимательно Владимир следит за моими действиями, я обошел стол вокруг. Взяв в руки мелок, прошелся по кончику кия. Прикинув, что будет, если промахнусь, решил отыграться.
Отыгрыш оказался точным, но не расчетливым по силе. Шары ударившись, разошлись по коротким бортам. Отрекошетив от бортов, встали напротив одной из центральных луз.
Игра была сыграна.
Сопернику оставалось завершить партию ударом, который был под силу даже новичку. Владимир так и сделал, поставив как в пари, так и в игре точку.
Тридцать тысяч помахали ручкой, прислав взамен щенка, имя которому предстояло придумать. Заодно научиться обращению с животными, о которых я знал только то, что у собаки имеется хвост и что передвигается на четырех лапах.
Владимир тем временем с абсолютным спокойствием в глазах положив кий на стол, произнес:
– Игра закончена. Можно пожать друг другу руки.
Обмен рукопожатием был сравним с подписанием акта о капитуляции. Взгляд победителя тем временем не выражал ни радости, ни восторга – будто не было ни пари, ни победного шара.
Я же, не дожидаясь, когда новый знакомый наденет куртку, задал вопрос, который хотел задать до начала игры.
– Скажите, почему собака? И почему у Степаныча?
Владимир словно ждал, что я задам именно этот вопрос.
– Об этом вам лучше спросить у нее самой.
– У кого? У собаки?
– Да. У сеттера, кличку которому вам предстоит придумать.
Столь странного ответа принять было трудно, если не сказать большего. Глядя, как удаляется спина непрочитанного мною человека, как открывается и закрывается дверь, и все время пытался понять, что хотел человек сказать, говоря о собаке, как о человеке.
Попытки найти ответ оказались настолько тщетными, что я вынужден был, подписать еще один акт – на этот раз акт о капитуляции внутреннего состояния.
Подойдя к окну, я долго смотрел сквозь умытое дождем стекло. Не видя ничего, кроме прильнувшей к ногам Степаныча псины, думал: «С чего вдруг судьбе понадобилось связать мою жизнь с жизнью еще не родившегося щенка? Кто за всем этим стоит? И что вообще все это значит?»
Глава 4. Кто он, мой щенок?
Не могу сказать, что последующие два дня меня не одолевали вопросы относительно произошедшего. Пусть не так нервозно, как в день проигрыша, тем не менее, неопределенность нет-нет, да и царапала когтями по сердцу.
Слава богу, ждать пришлось недолго.
После суток на работе наведался в биллиардную. Не потому, что соскучился по атмосфере, по стуку ударяющихся друг о друга шаров…. Начался отсчёт времени для выполнения условий пари, а значит, об играх на биллиарде на какое – то время следовало забыть.
Выяснив в подвале какого подъезда находилось пристанище Степаныча, я заручившись поддержкой коллег направился к месту, где надлежало обрести друга в лице щенка, кличку которому я должен был придумать сам.
С долей сокрушения по поводу проигранного пари, я, подойдя к каморке, постучал. В ответ ни звука. Стукнув еще раз, потянул дверь на себя. Та со скрипом отошла, освободив пространство, протиснуться в которое оказалось не так-то просто.
Первое, с чем пришлось столкнуться – запах собачьего дерьма вперемешку с перегаром, спящего на засаленном диване Степаныча.
Повсюду ползали щенки. Их было столько… Столько могла родить не одна, а как минимум две собаки. Так мне казалось на тот момент.
При моем появлении дремавшая в углу мать вскочив, обнажила клыки. Я на всякий случай оставив дверь открытой, окликнул хозяина каморки. Тот не отреагировав продолжал храпеть.
Собака, издав рык, ощетинилась. Я попятился. Сделав шаг в мою сторону, псина гавкнула так, что мне стало не по себе. Пришлось, вняв предупреждению, шагнуть за порог.
В этот момент проснулся Степаныч. Прикрикнув на собаку, глянул в мою сторону.
– А, это ты? Проходи.
Я, прикрыв дверь, покосился на стоявшую в трех метрах от меня собаку.
– Не укусит?
– Не должна. – Усмехнувшись, Степаныч погрозил собаке пальцем. – Грозная потому, что щенки рядом. А так добрее не бывает.
– Сколько их здесь? – Окинув каморку взглядом, решил поинтересоваться я.
– Десять.
– И все здоровые?
– Судя по тому, насколько прожорливы, да.
Степаныч ногой подвинул табурет.
– Присаживайся. В ногах правды нет, тем более что пришел ты не просто так.
– Пришел, потому что проиграл.
– Проиграл – не то слово. Позволил сопернику взять верх. И знаешь почему? Потому что потерял контроль над собой, а значит, и над игрой тоже.
– Ты-то откуда знаешь?
– Оттуда. Среди бильярдистов такие матчи бесследно не проходят.
– И что, до сих пор обсуждают?
– А ты думал! Не на щелбаны играли – на пари.
Окинув взглядом конуру, я предпринял попытку определиться, какого взять щенка.
Степаныч тем временем, сняв с колен того, что ползал в изголовье, поставил щенка на коробку из-под телевизора, заменявшую стол.
– Хочешь, бери этого. Хочешь – того, что в ногах копошится.
Опустив голову, я встретился взглядом со щенком, который справлял нужду на мой ботинок.
Убрав ногу, я поднял наглеца, положив на колени, провел по спине ладонью.
Щенок, заурчав, закрыл глаза.
– Ишь ты! Сутки, как на свет появился, а уже различает, кто с лаской, кто со злобой.
Произнеся, Степаныч задал вопрос, на который я знал, что ответить:
– У тебя душа к кому больше лежит – к кобелю или суке?
– К кобелю.
– Тогда бери того, что на руках держишь. Первым осмелился от матери отползти.
– И о чем это говорит?
