Мила Дрим "Криминальная любовь"

Иван. Мои губы дрогнули в улыбке. Так непривычно было слышать это имя. Привыкла уже, что Калаш.

– А я – Аня.

– Таня, – эхом отозвались сестры.

– А ты кто? – не сводя с Калаша пристального взгляда, строго вопросила Аня.

– Я – друг Василисы.

– А-а, друг, – разочарованно протянула Аня. – А я думала – жених.

С водительского сиденья послышался смех, я покраснела, а Калаш лишь широко улыбнулся и сказал:

– А у самой-то, поди, женихов полно?

– Да ну их! – подала голос Таня, и Аня, соглашаясь, закивала головой.

– Дураки они! – с жаром добавила она.

Салон машины наполнился смехом. Теперь смеялся и Калаш.

… – А когда приедет мама? – Таня выразительно посмотрела на меня.

Её губы были перепачканы взбитыми сливками, которым были наполнены пирожные, и она напомнила котенка, испачкавшегося в сметане.

Мы приехали в дом Калаша полтора часа назад. Сперва переоделись, потом немного отдохнули и занялись изучением первого этажа, а там и доставка подоспела.

Детские блюда с ресторана, а на десерт – вкуснейшие пирожные, которые даже я попробовала. Взбитые сливки, воздушное тесто и наверняка сотни калорий…

Но последнее сегодня мало волновало меня.

– Как только закончится её лечение, – проглотив остаток пирожного, ответила я.

– А папа, – Аня нахмурила свои бровки, отчего её лицо стало по-взрослому серьезным, – он не придет сюда?

Сердце мое сжалось от того, каким тоном произнесла свой вопрос Аня.

Не было в нем тоски по отцу. Только страх.

– Нет, папа сюда не придет. Никогда, – с непоколебимой уверенностью ответила я.

По лицу Ани пробежало облегчение. И Таня, как зеркало, тоже повторила за сестрой.

– Это хорошо, – откусывая пирожное, заявила она, – пусть не приходит.

Она звонко облизала пальцы и откинулась на спинку дивана. Теперь пришел черед Ани повторять за сестрой.

Та так же облизала – по очереди – каждый пальчик, а потом опрокинулась назад.

Вид у сестер был довольным и спокойным, что не могло не радовать меня.

– Давайте, дуйте в свою комнату, мойте руки, а я пока уберу тут, – я поднялась и стала складывать на поднос грязную посуду.

Аня с Таней сползли с дивана и непонимающе огляделись по сторонам. Забыли, видимо, в какой стороне комната.

Пришлось подсказать.

– Вот же, – я потянула за ручку двери, и сестренки облегченно заулыбались.

Они юркнули внутрь. Убедившись, что сестры направились прямиком в ванную, я вернулась к столу и продолжила складывать посуду.

Пока делала это, думала о Калаше.

Вернее, об его улыбке.

Вот ведь досада – улыбка шла ему так сильно, что мне хотелось снова увидеть, как он улыбается.

Полная мужского шарма, его улыбка заставляла мое сердце – против воли – взволнованно биться.

Эх! Знал бы Калаш о чем я думала, сразу же бы выгнал из дому. Уж ему-то точно не нужна была влюбленная глупая девчонка.

Не то чтобы я ощущала влюбленность, но трепет сердца немного напрягал меня.

Я четко понимала, что между нами ничего не может и не должно быть. И точка.

На кухне никого не было. Создавалось впечатление, что все мужчины куда-то ушли. Но я знала – это не так. Скорее, каждый разбрелся по своим комнатам, давая нам, девочкам, освоиться на месте и спокойно поесть.

Закончив мыть посуду, я убрала мусор и протерла стол. Окинула комнату внимательным взглядом.

Кухня была просторной, из дерева и закаленного стекла. В середине стоял массивный, грубо сколоченный, и от того еще более уютный, стол. Большие окна открывали вид на ели и дорожку, змейкой терявшейся среди них.

Интересно, куда она ведет?

В голове возникло сравнение собственного жизненного пути с этой дорожкой. Так же я и не знала, куда она приведет меня.

Разве могла я когда-либо подумать, что обращусь за помощью к мафии?

Вот уж точно – не зарекайся.

От дальнейших размышлений меня отвлек телефонный звонок. Я быстро достала телефон из кармана. Удивилась, прочитав «Майя».

Потому что еще полтора часа назад, когда я приехала с сестрами, мы переписывались с ней и условились созвониться завтра утром.

– Да?

– Василиса! – голос её дрожал, и в ответ мое сердце тоже наполнилось дрожью.

– Что случилось? Говори! – не узнавая собственный голос, потребовала я.

– Я попрощаться. Кажется, меня сегодня убьют.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Все два часа, ожидая, когда ситуация с Майей прояснится, я провела расхаживая по комнате.

Как же хорошо, что сестры были слишком заняты мультиками, чтобы путаться у меня под ногами.

Может, звучало это грубо, но сейчас я плохо справлялась с собственными эмоциями, и мне было не до того, чтобы развлекать Аню и Таню.

Каждая минутка тянулась мучительно долго. Каждый шум отражался дрожью в моем теле.

Я вздрагивала от малейшего шороха. Знала – пока не увижу подругу – не успокоюсь.

За Майей уехал Макс. Не знаю, хорошо это было или плохо.

Он же ведь такой… Бешеный. Как бы не случилось чего.

Калаш остался дома – и теперь был единственным зрителем, наблюдавшим за моим тревожным шествием.

Откинувшись в кресле, он молча смотрел на меня. И хотя Калаш не сказал мне и слова, я не могла забыть о его присутствии – потому как ощущала изучающий взгляд на себе.

Словно из-за кустов за мной наблюдал хищник.

За окном уже начало темнеть. Первые признаки сумерек – серая дымка – медленно расползалась меж елей.

Свет включать не спешили. И потому стало вполне объяснимым, когда я налетела на угол дивана.

– Ай! – вскрикнула я и согнулась пополам от боли.

Слезы брызнули из глаз. Так не вовремя!

– Садись уже, – Калаш потянул меня назад, и я плюхнулась на диван.

– Покажи, где болит, – склонившись надо мной, потребовал он.

Я отрицательно мотнула головой. Калаш и так сегодня нанянчился со мной! Не хватало еще продолжения.

– Капризничать вздумала?

Я промолчала, а он сделал свой собственный вывод:

– Ну покапризничай. Царевнам положено.

Мне хотелось промолчать, однако предательский всхлип вырвался из моей груди.

Калаш поднял на меня взгляд. Серые глаза в оправе черных ресниц глядели так пристально, что мне показалось, что мы остались на всей планете одни.

Странное это было чувство. Впервые я ощущала его.

– Очень больно?

– Не сколько больно, а обидно, – призналась я.

– Бывает. Навалилось, да? – его темные брови сошлись на переносице, отчего выражение лица Калаша стало трагично-печальным.

Как в наше первое знакомство.

– Навалилось, – я опустила голову, потому что слезы снова закапали из моих глаз, а мне не хотелось, чтобы Калаш видел как я плачу.

Только плечи, выдавая мое состояние, беззвучно подрагивали. А хотелось бы сейчас – замереть, испариться, не чувствовать – ни собственной слабости, ни той горечи, разъедавшей мне душу.

Калаш присел на корточки и стянул с моей ноги носок. Всего лишь носок, а мне виделось, что это не он был, а кружевной чулок. Вот фантазерка-то!

Я перестала дышать. Только сердце забилось от странного трепета. А потом и вовсе, как сумасшедшее, начало прыгать в груди, когда горячие пальцы Калаша обхватили мою стопу и коснулись несчастного мизинца.

Он аккуратно потрогал его и чуть подвигал.

Той яркой боли уже не было, лишь небольшой дискомфорт.

– Так больно?

– Чуть-чуть, – не поднимая глаз, тихо ответила я.

Знала – стоит нашим взглядам сейчас встретиться, как Калаш догадается о моих чувствах. Тут не нужно было обладать особой проницательностью, потому как наверняка все было уже написано на моем лице.

– Вроде перелома нет. Скорее всего, ушиб. У меня так было в 15 лет. Мой мизинец и угол кресла встретились. Незабываемая была встреча. Аж звезды из глаз посыпались. Думал перелом, но нет, пронесло.

– Спасибо, – выдохнула я и потянулась к своему носку.

Дрожащими пальцами я начала натягивать его на ногу, но то ли руки меня не слушались, то ли носок отчего-то стал неудобным, но я никак не могла справиться с ним.

– Дай я, – видимо, устав от моих жалких попыток, Калаш натянул носок, и, о чудо, он налез на мою стопу без каких-либо запинок.

– Спасибо, ты так помог мне… Даже не верится, что ты согласился. Для меня никто так многого не делал. Я даже не знаю, как отблагодарить тебя, – взволнованно затараторила.

Волновалась еще и потому что пальцы Калаша сжимали мою щиколотку, а сам он смотрел куда-то вниз.

Казалось, теперь пришла его очередь прятать глаза. Но я знала – Калаш был не из тех, кто трусил.

В отличие от меня.