Алекс Веагур "Цветы в паутине"

– Да уж! Фантазии вам не занимать! И что же этот дар, – эти необыкновенные ниточки?

Человек пододвинул к нему папку с рукописью:

– Он понял, что нахрапом его не взять. И что придется приложить немало усилий… Прочитайте. Здесь все написано. Персонаж заслужил, чтобы о нем узнали.

Редактор улыбнулся:

– Вы так считаете?

Возможно, кривоватую ухмылку писателя, вылепленную из желтых зубов и тонких сухих губ, также следовало считать за улыбку.

– От слабохарактерных обрываний нитей к хитросплетениям истин начала и конца. Разве это не развитие?

Отвечать на подобное «хитросплетение» слов вряд ли можно было назвать адекватной реакцией. И потому редактору не оставалось ничего другого, как, тактично выкашлявшись в кулак, сказать:

– Говорю же вам: материалов у нас уже на полгода скопилось. Попробуйте куда-нибудь в другое место: в «Серпантин», или же в «Книги мира», например.

Помолчав, он добавил:

– Поверьте: мне было интересно с вами пообщаться. Да и рассказ довольно занимательный. Уверен, что и с вашей книгой все получится. Однако, поймите: у нас все забито.

– Вы знаете, что такое смерть? – неожиданно спросил писатель, просканировав редактора.

Евгений Трофимович удивленно, и как ему же показалось, немного раздраженно пожал плечами.

– Почему вы спрашиваете об этом?! Я думаю, все знают.

– То, что вы знаете, это всего лишь иллюзия. Я же разгадал ее тайну… Загадку смерти.

– Загадку?!

– Именно!

Блеск в глазах писателя снова оживил его бледное лицо.

– Прочтите. Здесь мир, каков он есть – безо всяких иллюзий и лжи…

Евгений Трофимович процедил:

– Ну, уж знаете!

– С открытыми людскими пороками, – продолжая говорить о своей рукописи, человек глубоко вздохнул, – которые не спрятать под личиной добродетеля. Здесь только правда, и ни капли вымысла.

Нещетный покачал головой. Да уж, неделька выдалась богата на новые имена. Без иронии, начистоту. В день по нескольку самоцветов, и в огранке не особо нуждающихся. А парочку авторов и вообще самородками можно назвать – была б его воля, по сто тысяч экземпляров каждому бы в печать запустил. Ну а этот же… Как его лучше-то охарактеризовать?! Странный – это почти ничего не сказать. Совсем ничего. Ненормальный. Да, так-то будет ближе. Не такой, как все, кто удосужился принести в редакцию свои вымученные бессонными ночами творения. Предлагает опубликовать так, будто его роман тянет на Нобелевскую премию, но при этом удосужился придти неопрятным. И как же он сам по этому поводу выразился? Ах да: мол, оболочка – это совсем не главное, и что он просто не успел привести ее в порядок! Да и это еще не все. Ко всему он заставляет поверить в то, что фантастическая история, рассказанная им – правда.

– То есть, это правда?! – переспросил писателя Нещетный.

– Самая что ни на есть. – Ну, другого редактор и не ожидал уже услышать. Писатель же не унимался: – И поверьте: не нужно больше тому доказательств.

– А по-моему, это уже че-рес-чур. Даже слишком!

Писатель слегка наклонился вперед:

– Слишком было бы отказаться! Но ведь вы не глупы. – Не обратив внимания на пожимание плечами несговорчивого собеседника, он продолжил: – Ваши мысли сейчас заняты только тем, как бы побыстрее от меня избавиться. Ведь так? – Редактор сдержал желание прокашляться, а его визави за столом, отодвинувшись назад, сказал: – Я знаю, что так. Можете не сомневаться. Но не забывайте, дорогой друг: когда случайным обстоятельствам выпадает джокер, не стоит перегибаться через край колодца.

Нещетный, сдержавшись от парирования на «друга», сказал:

– Мне не совсем понятно…

С акцентом на местоимения, невзрачный человек с блеском в глазах проговорил:

– То, что я здесь, не случайно. То, что вы здесь – это сила обстоятельств. То, что мы здесь вместе, это – шанс.

– Шанс на что? – устало спросил Евгений Трофимович.

– На то, чтобы остановить уже начатое. Начатое много лет назад, когда я был еще ребенком. Иными словами, это шанс поставить последнюю точку в этом романе. Ведь, даже и не подозревая… – писатель пристально посмотрел в глаза редактору, – вы теперь тоже… на его страницах.

Человек с крысиными зубами, оттопыренными ушами и глазами-щупальцами встал со стула и зашагал по комнате, сцепив коряги за спиной. Противно заскрипели босоножки. В такт шагам заколыхалась ржавая скрепка. Запах цветов стал более настойчивым. Редактор сделал глубокий вдох, откинулся на спинку кресла и так же глубоко выдохнул. До конца рабочего дня оставалось всего каких-то сорок минут, так почему бы не позабавить себя обществом такого странного человека? Евгений Трофимович покорно сделал вид хорошего слушателя, не забыв поставить перед собой настольные часы, и слегка качнул головой.

Не поворачиваясь к редактору, писатель тоном лектора, которому уже порядком надоели непослушные студенты, громче обычного проговорил:

– Его нужно опубликовать, и только тогда все закончится!

«Да опубликуем, не волнуйся так – только как-нибудь в другой раз!» – подумал про себя раздраженно Нещетный, а вслух же промычал:

– Угу.

– Вы знаете, что такое Смерть? – снова задал тот же вопрос небритый человек с футболкой Спайдермена. И, не дожидаясь ответа, сказал: – Это всего лишь место, куда должна вонзиться стрела.

Перестав мерить шагами кабинет, он снова сел на стул и снова просканировал Нещетного:

– А если этим местом научиться управлять…

Писатель продолжал говорить о смерти и о людских пороках, которые не спрятать под личиной добродетеля, а редактор продолжал молчать, удивляясь своей непонятной терпеливости. Ему на ум пришла фраза из анекдота: «тебе легче дать, чем объяснить, что мне не хочется». Еще он подумал, что в этом человеке, говорящем тоном лектора, действительно что-то есть. Да и о персонаже тот говорил так, будто сам и был им. А если отбросить на задний план всю нереальность рассказа, туманность его последних высказываний и его странное отношение к смерти, то этому писателю сейчас должно быть сто двадцать пять лет. Но вместо феноменального долгожителя перед ним сидит сорокалетний мужчина. Тогда что удерживает его, Нещетного Евгения Трофимовича, редактора со стажем, – от того, чтобы не указать на дверь сию же минуту?!

Писатель улыбнулся, будто догадался, о чем подумал Евгений Трофимович. И сказал:

– Я столько раз обманывал саму Смерть. Вы думаете: это удача? Будьте уверены: все далеко не так, мой друг. Далеко не так…

Пролог

Бог великий музыкант, вселенная – превосходный клавесин, мы лишь смиренные клавиши. Ангелы коротают вечность, наслаждаясь этим божественным концертом, который называется случай, неизбежность, слепая судьба.

Карамзин Н. М.

Среднего роста мужчина вошел в больничное отделение. В одной руке он держал букет цветов и пакет с фруктами, а другой поправлял темно-синий галстук. Запылившиеся туфли, в тон черному костюму, все равно блестели. Весь его вид говорил о солидности. Хотя что-то оставалось и от небрежности. Мужчина провел пальцами по небритой щеке и кивнул вышедшей из ординаторской медсестре. Звали его Артем Родионович Делега. Ему было сорок семь лет, и он считал себя успешным бизнесменом.

Делега скривил нос. Запахи медикаментов и хлорки, смешанные с подсознательным страхом стать одним из пациентов больницы, заставляли его невольно поеживаться.

Навстречу ему шаркающей походкой шел по коридору заведующий травматологическим отделением Мелешко.

– Здравствуйте, Виктор Палыч, – поздоровался Делега.

– Здравствуй, Артемчик. – Мелешко пожал ему руку и протараторил: – Спешу тебя обрадовать: у Катерины твоей ничего серьезного. Но недельки две-три ей определенно придется побыть у нас.

Доктор отвел Делегу в сторону:

– Я тут подготовил список необходимых лекарств – для быстрого выздоровления. Ну, там, плюс бинты, процедуры… Но готов помочь и так, не обременяя тебя… так сказать…

– Что я могу для вас сделать? – сразу понял Делега.

– Да, в принципе, ничего особенного. Ты же знаешь: лишнего не прошу. У меня тут теща дачу перестраивает – и надо бы твоих ребят. Поштукатурить кое-где, пошпаклевать, обои… Да и с крышей порядок навести. Все уже куплено, лежит и ждет. Как раз недельки бы за две и справились. Ну, а я в долгу не останусь. Все будет на высшем уровне. Поставим твою на ноги. – Мелешко кивнул в сторону палаты, где лежала жена Артема Родионовича.

– Спасибо, Виктор Палыч. Насчет бригады, считайте, договорились.

– Ну, вот и отлично. – Мелешко хлопнул Делегу по плечу. – Пойдем, познакомлю с Зинаидой Сергеевной. Опытный врач, всю неделю будет с твоей Катериной. Так что езжай, работай и ни о чем не беспокойся.

Они направились в конец коридора. Мелешко открыл дверь:

– Зинаида Сергеевна, можно вас на минутку?

Из палаты вышла миловидная женщина лет сорока пяти. Взглянув на нее, Делега понял, что может быть спокоен за жену – эта женщина в белом халате внушала доверие.

Виктор Павлович представил их друг другу. Внезапно из-за двери раздался крик:

– Не надо туда, соленый! Не ходи на красный! Соленый! Не ходи туда, не ходи!

– Это еще что такое?! – встрепенулся Мелешко.

– Лисицын, – пояснила Зинаида Сергеевна. – Находит на него временами. Сейчас успокоим. – Она вежливо улыбнулась Артему Родионовичу и скрылась в палате.

– На красный! Не ходи на красный, соленый! – продолжало доноситься из-за двери.

– Психушка, однако, по нему плачет, – заметил Виктор Павлович и снова хлопнул Делегу по плечу. – И такие у нас пациенты бывают, Артем. Ну, все, договорились. Пошел я! Дела-с.

Проведав жену, Артем Родионович уже покидал травматологическое отделение, когда вновь услышал хриплые крики насчет Соленого, которому куда-то не надо ходить.

Спускаясь по лестнице, Делега невольно изучал ступени. Они выгодно отличались от ступеней в их подъезде – были шире и ниже.

«И как ее угораздило упасть? – думал он, вспоминая вчерашний несчастный случай с женой. – С чего вдруг у нее голова закружилась? Давление?»

Слава Богу, скорая приехала уже через десять минут. Да и повреждения, как потом выяснилось, были не самыми страшными: два сломанных ребра, легкое сотрясение мозга и вывихнутая нога. Не считая синяков. Могло быть хуже, гораздо хуже.

«Хорошо все-таки в этой жизни иметь связи», – в который раз подумал Делега. Не успели они вчера приехать в больницу, как для Кати была готова отдельная палата.

«Завтра, наверное, прийти не получится – позвоню. А приду послезавтра», – решил он, выходя из ворот больницы.

Вскоре в боковом кармане его пиджака раздался вибросигнал мобильного телефона. Делега поднес его к уху и, по привычке не глядя на экран, нажал кнопку ответа.

– Слушаю.

– Привет, дорогой, – промурлыкал голос в трубке.

– Ленка, ты, что ль? – усмехнулся он, хотя и сильно обрадовался звонку.

– Я, дорогой, и уже по тебе очень сильно соскучилась. – В трубке раздался причмокивающий звук поцелуя. – Ты вчера был такой вкусный, необычный, солененький. И мне это очень понравилось.

«Черт, – подумал Делега. – Надо было вчера все-таки помыться после больницы. Издевается, малолетняя негодница».

– Дорогой мой, я жду. Приезжай поскорей!

– Да, моя красавица, через час-полтора буду у тебя. Только шампанское и конфеты куплю. Да и домой еще заехать надо. Побриться бы не мешало.

– Как там твоя?

– Сказали, недели три пролежит. Вроде бы ничего страш…

– Я жду-у. Любимый мой, соле-оный! – в трубке раздались гудки.

Артема Родионовича вдруг передернуло: «Соленый!»

Тот псих в больнице…

По спине пробежали мурашки, хотя осенний вечер был теплым.

«Соленый, не ходи на красный!»

Еще в больнице у Делеги возникло ощущение, что эти слова были адресованы именно ему.

«Светофор! – осенило Артема Родионовича. – Говорят, ущербные могут предсказывать будущее… Это же он о светофоре!»

Как раз в этот момент Делега подошел к перекрестку. Горел красный свет, но кое-кто перебегал улицу перед машинами.

«Глупцы! – подумал он. – Со смертью играете».

В это время загорелся желтый, потом – зеленый. И Артем Родионович, посмотрев по сторонам, благополучно перешел дорогу.