Часть третья – Капитан.
Капитан…
Его, я должен, нет, непременно обязан упомянуть. К концу моей жизни читатель поймёт почему.
Уже слегка седой, невысокий, коренастый. С голосом человека повидавшего жизнь, пройдя по её морским путям в одной каюте с десятками невзгод и лишений, бессменными спутниками жизни моряка. Несмотря на качку, он стоял стойко, как статуя, прибитая к полу стальными заклёпками, и казался частью корабля. Плотно сжимая в левой руке табачную трубку, по виду, такую же старую и потёртую, как корпус, иллюминаторы и всё вокруг.
– Не спится, но смею вас уверить, что ничего недоброго я не задумал. Я знаю ваши инструкции. Подойти, побеседовать, расспросить, вдруг, что не так. Не первый раз на корабле. Поумничал я.
– Я знаю, что не первый. На моём борту вы во второй раз. Внешность у вас запоминающаяся. Вас зовут – Аргель… штототам. А! Нет. Арчибальд. Вас зовут – Арчибальд. Однажды забирал вас с буровой в Северном и как-то раз со Стамбульского порта.
Слегка опешив от такой точности, я создал тишину.
Капитан просмеялся и сказал:
– Не удивляйтесь. Говорите вы не первый раз на борту? А я на нём – всю свою жизнь. Профессиональные привычки знаете ли. Прошу меня простить, если прибавил в ваше настроение толику недоверия. Запоминаю иногда некоторых пассажиров и ничего не могу с этим поделать. Сегодня, я не смог не заметить, что у вас была весьма тяжёлая поклажа на загрузке.
На слове поклажа он сделал некую одобрительную интонацию, и я понял, что он хотел сказать.
Эмбер…
На первых ступеньках трапа мне пришлось едва ли не тащить её, словно она – ещё один наш маленький чемоданчик. Я рассмеялся и хотел уже продолжить диалог, но капитан перебил меня. Согнув руку в локте и направив ладонь вверх, он сказал:
– Если человек стоит так долго на борту и не собирается прыгать в пучину, значит, ему есть что рассказать. Поэтому выдвигаю предложение! Тут недалеко есть моя адмиральская каюта, а в ней, весьма предусмотрительно, прошу вас заметить, мной спрятана бутылочка хорошего рома. Продолжим нашу беседу там. Мы уже достаточно далеко отошли от архипелага и ближайшие десять, а то и более, часов – путь безопасен и моё участие в нём не требуется. Команда справится сама.
Отказать было невозможно.
Преодолевая качку, я двинулся вслед за капитаном. Идя в нескольких шагах позади него, я изумлённо наблюдал, как его шаг не прерывался постоянными порывами ветра, а ноги не скользили на мокрой палубе. Опыт, как ни крути!
Добравшись до его каюты, мы сбросили влажные пальто на вешалки и уселись за старый деревянный стол, обитый железными клёпками и стальными пластинами. Прикрученный к полу болтами он занимал немалую часть всего свободного пространства, казалось, что сам корабль построили вокруг этого стола. Из потайной дверцы, неотличимой от деревянной обивки стен, капитан достал не откупоренную бутылку без этикетки и с серьёзным тоном заявил:
– Это отличный ром, забрал его из порта Кубы. Плавал со мной больше пяти лет и всё ждал подходящего момента. Ну, чтож, дружок, настал твой подходящий момент. Настала пора напомнить мне и рассказать нашему спутнику, каково там, на жарких берегах Кубы.
Завершив описание безымянной бутылки, он рассмеялся. Разлив его по двум алюминиевым кружкам с помятыми боками и не пролив ни капли он сел напротив, взял кружку первым едва подняв её над столом, и стукнул по моей. Отпив солидный глоток, он поудобнее уселся в капитанском кресле и, не опуская кружки на стол сказал:
– Ну? Пей, давай. И рассказывай чего так долго стоял там?
Я выпил. И рассказал. Обо всём, о неизвестных мне родителях, о жизни, которую я жил, об Эмбер и жизни после. Я не умолкал, пожалуй, пару часов, но сейчас мне кажется, что я проговорил всю ночь, замолкая только чтобы сделать ещё один глоток рома. И наш разговор с каждым моим глотком становился всё более похожим на монолог. Нет, скорее на исповедь. И старый капитан был моим священником.
Не знаю, что подействовало на меня так, может ром, может личность капитана, внушающая доверие одним своим присутствием, а может, потому что я ни с кем и никогда не делился подробностями своей жизни и переживаниями, которые она несла.
Позже я решил, что повлияло всё вместе в одинаковой степени.
Мы просидели так всю ночь, ром был действительно отличный, он пробирал и согревал, но не брал. Не брал моё сознание себе, оставлял контроль. И за ночь я успел опьянеть и отрезветь дважды, пока бутылка не иссякла.
Не помню, о чём говорил капитан, как прошла почти вся ночь, но помню, чем она кончилась.
Она кончилась словами, которые он сказал перед моим уходом в кровать к Эмбер:
– Арчибальд, у тебя сложная, но интересная жизнь. Поверх серых оттенков она окрасилась красками невиданных цветов, не оставляя ни одного участка непокрытым. Твоя палитра ждёт тебя в каюте. Так иди же к ней! И не смей терять! Без этой женщины не разукрасить тебе так же ярко весь остаток полотна, что отведено тебе судьбой!
Подойдя к двери своей каюты, я остановился. Ладонь сжимала рукоять, но не открывала. Остатки рома ещё гуляли по голове, но сознание не участвовало в этом кутеже, и обратиться к нему я всё ещё мог. Я обдумывал слова капитана всю дорогу до каюты, пробираясь по качающимся от качки коридорам корабля, словно по кишкам железного монстра сожравшего и переваривающего меня. И вот я пришёл к двери, но не к выводу. Вот почему рука не подчинялась, не открывала дверь. Сознание требовало от меня ответа. Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с капитаном и со своим сердцем.
Я ещё больше укрепился в мысли, что в следующем году сделаю Эмбер предложение на Холлоу Бей.
Часть четвёртая – Украденное платье.
Ром растворился ближе к полудню. Эмбер толкала спящего меня со словами:
– Вставай, я есть хочу! Скоро уже обед подавать будут, а ты всё дрыхнешь. И почему от тебя алкоголем до сих пор пахнет?! Мы портвейн пили больше десяти часов назад.
Выслушав эту небольшую гневненькую тираду, я приподнялся на локтях, и, зевая, ответил:
– С капитаном ночь провёл.
Она рассмеялась и, поставив руки в бока заявила:
– Ах вот как?! Стоит мне уснуть, так ты тут же со всякими капитанами ночи проводишь?.
Слово капитанами она произнесла с отдельными ударениями на каждый слог.
– Вставай уже, твоя любимая женщина голодная!
Пришлось повиноваться, противостоять голодной женщине, знаете ли, опасная затея!
Я собрался, и мы выбрались из каюты в поисках еды.
Дальнейшие сутки дороги прошли гладко, глаже поверхности моря. Вскоре на горизонте показалась береговая линия Америки.
За время отпуска мы обставили дом, накупив кучу декоративных штучек, как их называла Эмбер и, сделав небольшой косметический ремонт, не смотря на то, что, по моему мнению, дом требовал капитального. Мы провели половину остатка отпуска, обсуждая поездку и даже планируя следующую. Что для меня было особенно тяжело, учитывая, что ни один из планов Эмбер по посещению какой-либо страны после отпуска не согласовывался с моим. И мне приходилось всегда увиливать с подобных диалогов словами «ну посмотрим», «да идея отличная, но посмотрим, будет ли туда корабль с буровой» и тому подобными фразами.
Такой подход работал, и позволил не выдавать себя оставшиеся два месяца, благо, что очередная идея куда поехать, посещала Эмбер не реже чем чуть ли не раз в сутки и поглощённая своими планами, она особо не обращала внимания на мои комментарии и извёртливые ответы.
Бедная, бедная моя Эмбер. Столько сил впустую, ведь что бы ты ни запланировала, всё пойдёт по моему сценарию. И, очень надеюсь, что после его реализации я смогу сказать – нашему сценарию.
В такой суете прошёл остаток отпуска, Эмбер завела небольшую записную книжку, куда записывала «разные разности», как она говорила мне каждый раз, когда я задавал вопрос, что она туда пишет, оказавшиеся потом списком стран, блюд и мест, которые нам предстояло посетить и попробовать.
Весь отпуск занял три страницы календаря, с конца декабря по март. Наступал апрель. Приближаясь с океана, держа в охапку, он нёс ворох весенних ароматов, которые не могла перебить даже совокупность всех запахов окраины севера Нью-Йорка. Но, к сожалению, он нёс с собой ещё один запах – смесь смога, масла, мазута, дизельного топлива и ржавого железа, запах отбытия в очередную командировку.
Собравшись в дорогу на буровую, в этот раз Эмбер уже взяла на порядок меньше вещей, и я смотрел на четыре больших сумки вместо шести. Хорошее начало!
Дальше всё было по обычному сценарию, ключи соседке, такси, ну хоть на этот раз не грузовое, порт.
Ожидание, тёплый воздух весны, всё как в прошлый раз. За исключением одного, самого главного – всё это, сумки, вещи в них, такси с нами и таксистом, корабль на верфи, сам воздух Нью-Йорка, были смешаны с одним только мне известным секретом. Ох, Эмбер, знала бы ты, что я планирую организовать!
Утрамбовались в маленькую каюту корабля, везущего нас на буровую. Двое суток в пути, минус два дня от шести месяцев ожиданий! Как же я нервничаю…
Прибытие на буровую было обыденным, как и работа там. Они прошли без эксцессов, и под конец пятого месяца нашей смены там – подошло, наконец, время начать мою секретную операцию.
Договорившись с Диего, с которым я очень хорошо сдружился за столько лет, что мне нужно уехать с буровой на три недели раньше в связи с подготовкой к свадьбе и, попросив держать истинную причину в секрете от всех, включая Эмбер – он пошёл мне навстречу. Договор был таков, что я уезжаю в якобы, внеплановую и срочную командировку на соседнюю буровую для помощи в организации ремонтных работ.
Я шёл по коридорам буровой, окутанные и пронизанные трубопроводом они были похожи на лабиринт, испещрённый железными червями. Журчащие в них пар, вода и нефть наперебой давали мне советы. Мало прислушиваясь к их голосам, я прокручивал в голове, как буду объяснять Эмбер, что уеду на три недели раньше неё. Предвкушал её расстроенный взгляд, возможно, скандал.
Но, на удивление, она отреагировала спокойно и сказала:
– Если по работе так надо, значит отправляйся туда. Но ты же вернёшься, и мы вместе в отпуск поедем? У меня тут целый список вариантов, я очень хочу твоё мнение услышать.
Быстро проговаривая это, она разворачивала свой маленький дневничок–записную книжку и, перелистывая страницы, тыкала пальцем то в список с названием «блюда», то в список с названием «места». В одном из них я мельком успел разглядеть «Галапагосы». Поняв, что впереди ещё с десяток исписанных страниц и вариантов я перебил её:
– Конечно, я вернусь к тебе за день-два до начала отпуска. И мы уедем вместе.
Услышав это, внимание Эмбер ушло от записной книжки, как ушла и её тревожность, явно проявляющаяся во всех движениях и интонации.
Мы провели эту ночь вместе. И, ближе к началу следующего вечера, я сел на корабль до Америки, предусмотрительно захватив с собой одно её платье, из самого большого всё ещё неоткрытого чемодана.
Глава четвёртая – Подготовка.
Часть первая – Всё в соответствии с планом.
Морской путь от Найервика до Америки, обычно, занимает двое суток, но при плохой погоде может растянуться до трёх, реже – четырёх. Мне не повезло и море к концу первого дня моего плавания начало вести себя по-скотски, нещадно поливая и так потрёпанную годами палубу везущего меня корабля. Моя поддельная «командировка» сжималась тисками времени ещё сильнее. Проведённые четыре дня пути в море я потратил на планировку и перепланировку своего маршрута.
Первым этапом по прибытию в Америку был ювелирный магазин где-нибудь в центре Манхэттена. Кольцо. Но какое выбрать? Как узнать, что ей понравится? Определюсь по месту. Взгляд упадёт, нутро подскажет.
Ну, что я, в конце-то концов, не смогу жёлтый кружочек выбрать?
Отпросившись у начальника для моей несуществующей командировки и получив поздравления, я получил от него ещё кое-что – очень старую, потрёпанную по всем углам и выцветшую, крайне простую, без тиснений и золотых текстов, но, тем не менее – не потерявшую своего изящества визитку. С одной стороны, по центру, на ней гордо красовалась надпись, аккуратно написанная от руки слегка поблекшими чернилами – Портной Виллиам. Фамилия, выцвела окончательно и не читалась, но смещённое относительно центра имя давало понять, что когда-то давно она там была. На другой стороне – адрес в Питтсбурге.
Вручая этот скромный подарок, Диего, покручивая золотое кольцо на своём безымянном пальце, добавил:
– Когда я организовывал свою свадьбу, мне, как и тебе сейчас, советовали этого портного. И он сшил самое красивое платье для моей будущей жены. Подобного ему я не мог найти во всём Питтсбурге и его окрестностях. Если он всё ещё живёт по тому адресу и занят тем же делом, то я категорически запрещаю тебе покупать платье где-либо ещё! Но, подожди, как ты собрался покупать платье без невесты?! А как же ты подобьёшь размер?!
Выпалив эти вопросы так громко, что вероятно распугал проплывавшие мимо колонн буровой косяки рыб, он стукнул кулаком по столу и замер в ожидании. Возможно, нет, весьма вероятно, ему почудилось, что он застал меня врасплох и одновременно тем самым помог не совершить ошибку.
Сделав крохотную, но достаточную, драматическую паузу и несвойственным мне горделивым тоном, я ответил:
– Я позаимствовал её платье. Их так много, что она не заметит. Подстраховавшись, я взял его из ещё не открытого чемодана и даже если она заметит пропажу, то, вероятнее всего, решит, что забыла его взять. Оно самое подходящее по размеру. С него можно снять мерки.
Диего искренне засмеялся и, подавая мне руку на прощание добавил:
– Ах, ну ты и пройдоха! Удачи в пути.
Таким образом, я получил золотой билет на белое платье.
Дальше – покидаем континент и двигаемся в Рейкьявик. Холлоу Бей входит в состав Исландии. Знакомых в этой стране у меня точно нет, не имея никаких связей и рычагов, придётся выкручиваться. Ну и ладно, всегда остаётся старый добрый способ решения множества проблем – деньги. Может, удастся подкупить кого-нибудь в мэрии, чтобы получить разрешение на организацию свадьбы на острове.
Доставка, украшения, подготовка места, священник и прочее. Это прямо головная боль, как решать не знаю. Сидя в каюте на корабле и глядя на этот список вопросов я понимал, что они оставались без ответа.
Без ответа оставался и ещё один, самый главный вопрос – родственники. С моей-то стороны родственников нет, возможно, они были где-то далеко на островах Великобритании, но ещё давно, в моей прошлой жизни, я принял решение, что в ней не будет для них места. Друзья? Мой образ жизни не располагал к созданию длительных знакомств, но неплохо было бы, конечно, пригласить на свадьбу парочку тибетских монахов и повара грузина из хинкальной с гор Грузии, вот он бы точно устроил там весёлую шумиху! Ладно, со мной, пожалуй, всё понятно, список моих гостей будет весьма коротким, в нём не будет никого.
Но Эмбер? Однажды я спросил её про родителей или родственников, но она вмиг помрачнела. Её просьба больше не спрашивать об этом – вот на чём закончился наш разговор тогда. Друзей у неё оказалось немного, я никого из них не знал, почти со всеми она потеряла любые контакты. Когда уезжаешь на полгода, а отпуск проводишь вне дома – многое меняется в жизни окружающих тебя людей. Полгода это достаточный срок, чтобы потерять множество знакомств и часто недостаточный, чтобы завести новые.
Спланировав всё, я провёл остаток пути в ожидании и был незаметно атакован дурными, но не беспочвенными мыслями. Своим нападением они прогнали сон, который мне так нужен был в преддверии беготни в Америке.
А вдруг, откажет? Мы знакомы всего чуть больше полутора лет. И в возрасте у нас разнобой солидный. В свои тридцать два я могу быть уверен в себе, в своих чувствах, но она… Ей двадцать шесть лет, двадцать семь уже виднеется на горизонте. Разница в пять лет сознания – это пропасть аналогичная одному году между шестью и семью, когда твои, казалось бы, сверстники не берут в свою взрослую компанию.
Сидя с ворохом этих мыслей за столом в каюте, я всё же перебрался в кровать, усталость и качка делали своё дело. Сон нагрянул незаметно, тихо забрал мои мысли, как дурные, так и хорошие и отпустил меня в путешествие по своим водам.
Часть вторая – Кольцо.
Проснулся рано утром, за пару часов до прибытия в порт Нью-Йорка. Сходя с трапа с ясной головой и, почти цельным планом действий, я встречал этот быстро изменяющийся город, а он – ждал моих действий. Небоскрёбы сверкали окнами, каждое из них отражало свой вопрос – успеешь, осилишь, верен ли выбор?
Успею, осилю, всё по будет идти по моему плану. Цель номер один – кольцо, и мой выбор попадёт в яблочко!
Такси едва продвигалось в зыбком потоке утренних пробок. Я заметно ёрзал на заднем сиденье. Торопясь замечаешь замедление всего вокруг кроме стрелки часов. Квартал, второй, четвёртый, нужный – за поворотом. Трёхдневное плавание от буровой прошло быстрей, чем катилось это такси!
Спустя час, первый пункт назначения был достигнут.
Двери ювелирного мягко раздвигались передо мной. Первый этап плана был озарён золотым светом и блеском россыпи камней. Едва переступив порог, озарён был и я.
Я знаю, какое кольцо я выберу! Простое, без витиеватых вензелей и бесчисленного множества камней. С камнем цвета её глаз, с голубым сапфиром и парой алмазов в пятьдесят семь граней.
Производство этого образа в моих мыслях едва ли заняло и пары секунд, но их хватило, чтобы я успел заметить направленные на меня косые взгляды продавцов. Недоумевая и несколько негодуя этому осмотру, я подошёл к витринам и начал поиск. Долгим он не был, едва я просмотрел пару стендов, как взгляд остановился.
Вот оно.
Деликатная огранка двух алмазов, и чуть большего размера светло-голубой сапфир в центре. Эта троица помещалась на двух золотых нитях сплетённых друг с другом. Узел наверху поддерживал три драгоценных камня. В этом кольце не было ничего лишнего и одновременно с этим было всё. Оно сверкало и требовало забрать себя со стеллажей. За блеском его красоты я не видел стоимости, не хотел видеть. Плевать на ценник, я выйду отсюда с ним!
Кольцо было всего в одном экземпляре и в одном размере. И этот размер подходил идеально. За небольшую доплату ювелир за несколько минут нанёс на внутреннюю часть гравировку – A&A[4 - A&A – Archibald and Amber – Не смотря на то, что в русском языке имя Эмбер произносится и пишется с буквы Э, в английском используется буква А.].
