– А это ты приехал на джипе? Откуда у тебя такая тачка?
На Мишу посыпался град вопросов от новых одноклассников, и он не знал, на что отвечать и что делать.
– Так, тихо, – Лидия Владимировна, видя растерянность мальчика, решила дать ему передышку. – Иди садись к Перепёлкиной. Она показала на девочку за первой партой. Перепелкина покраснела. Миша сделал вид, что не расслышал слов учительницы, и направился к пустой парте в конце класса. Пока он шел, Виталик вдруг, толкнув Лёху, закричал:
– Слушай, это же тот парень, которого коровы чуть не затоптали вчера, помнишь? Дядя Вася его спас.
– Точно, – откликнулся Лёха, – точно он. А я смотрю, лицо знакомое. Вчерашняя доярка, значит.
Класс вместе с Лидией Владимировной взорвался смехом.
– Ну, добро пожаловать в класс, доярка. – Лёха самодовольно ухмыльнулся, и эта улыбка не обещала Мише ничего хорошего.
ГЛАВА 7
Первое занятие прошло более-менее гладко. Мишу ни о чем больше не спрашивали, и он сам не тянулся к общению. Периодически ловил косые взгляды, иногда Виталик строил ему рожи, как маленький. Лёха новенького игнорировал, посчитал пока достаточным, что наградил того прозвищем, от которого нелегко будет избавиться.
В классе было немного учеников, около пятнадцати. Почти вполовину меньше, чем когда Миша учился в старой школе. Почти все сидели по одному. Мише с задней парты было легко наблюдать за своими новыми одноклассниками. Кроме Перепёлкиной, которая знала ответы на все вопросы, мало кто добровольно тянул руку, чтобы выйти к доске. Лёха, хоть и не вызывался, но по его коротким репликам с места Миша понимал, кто у него здесь главный конкурент. Лёха был начитанный и пытался спорить с Лидией Владимировной по поводу прочитанного. Виталик, естественно, поддакивал своему вожаку. Была еще пара подростков, на которых Миша обратил внимание, – на второй парте сидели, по всей видимости, близнецы, Кузьма и Матфей Ерохины. Оба рыжие и конопатые. Еще была симпатичная и модно одетая девчонка Алла. Когда она отвечала, Лёха усиленно начинал сыпать остротами.
К концу урока Миша практически успокоился, решив, что он не хуже других, и когда окончательно освоится, то окажется если не среди первых учеников, то не в конце точно. В старой школе главными предметами считались уроки русского языка и литературы, и если ты успевал по ним, то остальные как-то подтягивались или их подтягивали.
Но успокоился Миша рано. Главным предметом в этой школе были уроки музыки, которые спонсировались лично Жиганом. Предлагалось три инструмента на выбор – фортепиано, скрипка и флейта. Класс фортепиано вела вернувшаяся из Москвы Мария Викторовна Козлова. Поговаривали, что она была востребована в столице, но по семейным обстоятельствам вернулась в деревню, откуда была родом. Два раза уже её ученики выигрывали конкурс и уезжали за лучшей жизнью.
В глаза Марию Викторовну хвалили. А за спиной говорили, что дети у нее выигрывают не просто так, а потому, что у нее интрижка с братом Жигана, отцом Лёхи. Но отдать своих детей к ней на обучение все равно хотели многие.
Ее фаворитом и царем среди местных пианистов был Лёха. Это было заметно по тому, как он сел за фортепиано, не дожидаясь приглашения и даже звонка на урок, и по тому, как уверенно он играл, как легко бегали по клавишам его пальцы.
Миша не мог не оценить его музыкальности и артистичности. Хоть он и не знал лёхиного произведения, но понимал, что играет конкурент красиво, не придерёшься. Он встал на пороге, засмотревшись и заслушавшись.
– Что стоишь, доярка? Класс не перепутал? – Лёха заметил Мишу в дверях. – Хочешь сказать, тебе тоже сюда? Тебе как доярке пойдет рожок, – захихикал Виталик, – может, пойдешь на флейту? Или на колокольчик?
Миша не успел ответить, сзади его подтолкнула в класс Мария Викторовна.
– У нас новенький?
Класс встал. Лёха продолжал сидеть на концертном стуле.
– Как тебя зовут? – обратилась учительница к Мише.
– Миша, Миша Козырев.
– Ты играешь?
– Немного.
– Хорошо, сядь за инструмент. Гудинов, иди на свое место.
Лёха нехотя встал, но, уходя, забрал с собой и стул.
– Это мой, если что.
Мария Владимировна пододвинула к Мише свой стул и встала рядом.
– Сыграй, что хочешь.
Миша что-то прошептал себе под нос, втихую попробовал ногой педаль и заиграл то единственное, что хорошо знал. Сначала все слушали молча, но уже на второй минуте Лёха не выдержал и громко вынес вердикт.
– Мария Викторовна, он же фальшивит, доярка фальшивит, мимо нот играет.
Миша остановился.
– Достаточно. Да, Лёша, тебя не проведешь. Миша, а где ты учился?
Миша должен был признаться:
– Нигде.
– Как это нигде? А как ты к нам попал?
– Я учился сам… на баяне.
– Я же сказал, классом ошибся, Мария Викторовна!
– Виталик, сядь! Ты знаешь, – снова обращаясь к Мише, продолжала Мария Викторовна, – что ты сейчас играл? Откуда ты знаешь «Марш»? Ты знаешь, что это из балета «Щелкунчик»? Кто его автор?
– Не знаю, я подобрал на слух.
– То есть по нотам ты не читаешь?
– Нет.
– Недоделанный какой-то Щелкунчик, Мария Викторовна!
– И кто такой Чайковский, ты тоже не слышал?
– Нет, – Миша чувствовал, как резко теряет все накопленные с утра очки. Он видел, как презрительно ухмыльнулись все в классе. Даже у Перепёлкиной глаза как будто стали шире и круглее от удивления. Только Мария Владимировна почему-то зажглась любопытством:
– Как интересно… И многое ты можешь подобрать на слух?
– Почти всё, всё, что слышал.
Мария Владимировна аж потерла руки от предвкушения.
– Гудинов, давай за рояль со своим креслом. Сыграй что-нибудь несложное.
Миша встал и отошел в сторонку. По тому, как Лёха улыбнулся, похоже, он не собирался исполнять что-то «несложное» и заиграл Прокофьева «Танец рыцарей».
Мерной поступью тяжелой
вступили в зал
рыцари.
Вражда двух кланов
на острие клинков
тревожной музыкой звучит
Средневековья.
Вбивается пунктиром
ритм фанфарный.
(*здесь и далее текст автора, если не указанно иное)
На втором провидении Мария его остановила.
– Достаточно. И что? Сможешь?
Миша каким-то шестым чувством понял: именно сейчас, в эту самую секунду, решается его судьба в этой школе, в этой деревне. Его будущее в данным момент целиком зависит от него самого, от того, как он схватит судьбу за рога и в какую повернет сторону.
Прежде чем заиграть, он несколько раз повторил в голове услышанное. Не касаясь клавиш, пробежался над ними пальцами, напевая себе под нос. Он даже не представлял, что со стороны выглядит неким факиром, который кончиками пальцев совершает в воздухе магические пассы, от которых должны ожить звуки. Судьбоносность момента передалась всем. Все замерли в ожидании, случится ли чудо или все-таки нет. Гений перед ними или нет.
Миша заиграл.
И чуда не произошло.
Напряженное ожидание класса сменилось громким вздохом разочарования. Громче всех выдохнул Лёха.
– А сказал «могу всё», неуч.
– Гудинов, ты не прав, – Мария заступилась за новенького. – Для первого раза, с нуля, только на слух…
Миша сидел прибитый позором. Мария Викторовна похлопала его по плечу.
– Это было потрясающе, – сказала она, – никогда не видела среди учеников ничего подобного.
– Зачем вы это говорите? – Лёха внезапно проявил горячность. – Он же ужасно играл, вы что, не слышали? И далеко от того, что у меня было.
– Хорошо, давай тогда попробуем наоборот? – предложила Мария Викторовна. – Пусть Миша что-нибудь сыграет, а ты повторишь.
– Да запросто! – Лёха встал в позу.
– Миша, давай, сыграй что-нибудь?
– Сыграй! – внезапно Виталик забылся, против кого выступает, и тут же огреб за свою неосмотрительность.
– Ты кому говоришь? – Лёха дал Виталику подзатыльник.
– Так интересно же, все равно ты лучший, – вернулся Виталик в образ преданного оруженосца.
– Я не знаю, что сыграть, – Миша, опустив голову, пошел на попятный.
– Хорошо, – Мария Викторовна не стала настаивать. Видимо, понимала, что ещё не пришло время для свержения признанных лидеров.
В конце занятия она поймала выходившего последним Мишу за рукав.
– Миша, извини, я не стала говорить это при всём классе, чтобы никого не настраивать против тебя, но то, что я услышала… Это, действительно, потрясающе. Да, ты играешь неверно. Но как-то своеобразно. Как будто, я бы сказала, импровизируешь. Ты понимаешь, о чем я? – она заметила, что мальчик смотрит на неё недоуменно.
– Если честно, не совсем.
– Чтобы так играть, надо знать материал и на его основе вносить своё. А ты импровизируешь, материала не зная. Я не могу утверждать, но как будто ты перепридумываешь музыку на лету. Хотя я могу ошибаться, – тут же себя поправила Мария Викторовна. – Не буду спешить с выводами, в любом случае, тебе надо заниматься. Очень много. Я помогу тебе освоить нотную грамоту, догнать остальных. И, может, даже… – Мария Викторовна хитро улыбнулась. – И, может, даже кого-то обогнать. Ну, иди.
Она наконец-то отпустила Мишу и поспешила в учительскую рассказать о своей находке. Миша пошел на следующий урок. И никто из них не заметил свидетелей их разговора.
– Это кого они имели ввиду обогнать? Тебя, что ли? – Виталик по привычке решил пошутить, но сразу осекся, увидев бледное от злости лицо друга.
– Значит, «обогнать»…
Виталик никогда не видел Лёху таким злым, а видел он многое, за его отцом не раз приезжала «Скорая», спасая от «белой горячки».
– Хорошо, посмотрим, чья возьмет. Что смотришь? Пойдем, предатель!
Виталик в очередной раз получил от друга оплеуху.
ГЛАВА 8
Миша мог бы себя поздравить. Он все-таки сумел завоевать расположение учительницы музыки. До сих пор в его сердце эхом звучали её слова «это было потрясающе». И с какой интонацией это было сказано! В голосе Марии Викторовны, как уловил тонкий слух Миши, слышалось… восхищение. На этот счет он не мог ошибаться. Она была им очарована. И это было главное. А Лёха. Он как коровы, которых стоит опасаться, не задирать и обходить стороной.
Дома Мишу ждала записка от матери. Она поздравляла сына с первым учебным днём и сообщала, что вернется поздно. «Ложись спать, если будет совсем поздно. Целую. Мама». Миша сел за фортепиано и попытался наиграть мелодию, которую услышал в классе. Было уже совсем темно, только в их покосившейся избе горел свет, из окна навстречу припозднившейся Елене Дмитриевне скользили в танце рыцари.
