– В шкафу. – Чижик съежился под взглядом Антона. – Мы хотели Аньку разыграть.
– Разыграли, – процедил Антон, возвращаясь к телефонному дисплею.
Сейчас он рассмотрел рисунок помадой на зеркале: дверь и лесенка. С Нинкой Ерошкиной они вызывали Кровавую Мэри без рисунков.
«Может, поэтому не вышло?» – каркнул внутренний голос.
На видео Аня сказала:
– Пиковая Дама, приди.
– Громче, – велела Катя.
«Советница, блин».
– Пиковая Дама, приди.
Свеча двоилась в треснувшем зеркале.
– Пиковая Дама, приди.
Заскрипело. Катя повернулась к камере, удивленная. Сквозняк задул свечу. Оператор водил окуляром по комнате, выискивая источник шума.
– Шкаф! – воскликнула Катя наигранно.
В кадре появилось перекошенное личико Ани.
«Выписать бы им хорошего наваристого ремня», – подумал Антон.
Отворившийся гардероб исторг монстра. Маска демона из «Зловещих мертвецов», погремушка в кулаке. Аня завизжала. Камера услужливо продемонстрировала, как девочка заслоняется ладошками. За кадром хихикала Катя, похрюкивал оператор.
Матвей стащил маску, довольно скалясь. Антон отметил, что он был симпатичным мальчишкой, рослым, с копной золотистых волос: такой бы и в спорте преуспел, и девочек охмурял бы… А его сожгли в крематорской печи, прах не успел остыть.
– Скинешь мне видео потом, – сказал Матвей. Бракованное сердце отбивало в его груди последние удары.
– Дураки! – запричитала Аня. – Дебилы.
«Вот-вот», – мысленно поддержал отец.
– Ань, ну брось. Пошутили мы.
Ролик закончился.
* * *
– Пошутили. – Антон зыркнул на Чижика. В подъезде басило эхо. – Вам по семнадцать лет, малахольные. Катьке вообще восемнадцать. И вы над семиклассницей издеваетесь.
– Мы же по-дружески.
– Я б тебя выпорол по-дружески, да толку мало. Это все доказательства?
Чижик почесал за ухом.
– Я тоже не увидел сразу. Дома пересмотрел. На пятнадцатой секунде, дайте…
Чижик перевел бегунок на сенсорном экране. Картинка пошла медленно, по кадрам. Аня словно барахталась в киселе, поворачивалась разом с Катькой.
– Стоп. – Антон нажал на паузу. – Вот она.
Поверх Аниной головы лоснилось продолговатое зеркало. Глубокое – кажется, куда глубже отраженного помещения. Действительно, дверь. И в дверях – ночной визитер.
Желудок Антона наполнился ледяшками.
Чтобы оператор не снимал в темноте, молодежь включила коридорную лампу. Рассеянный свет подчеркивал черноту фигуры, стоящей за спинами ребят, меж поддельных колонн деревянной рамы. Лысая голова над зазубренной трещиной. Миг – и камера отплыла в сторону.
– Бред какой-то. – Антон ткнул Чижику телефон. Помассировал переносицу. – Вы прикалывались над Анькой, а кто-то прикололся над вами.
– Ага. Особенно над Матвеем.
На площадке затрещало. Ожила рация, которую Чижик засунул в карман пуховика. Шорох, словно в уоки-токи роились жуки.
– Пойдем-ка, – поманил Антон.
– Я в лифте не поеду, – застопорился Чижик.
– А, ну да. Спектрофобия.
– Что?
– По лестнице – шагом марш!
* * *
Марина стряпала на кухне. Запах жареных грибов пробудил голод и взбудоражил ностальгию.
– Марин, я тут с Аниным приятелем. Мы зайдем?
«Ну конечно. Это больше не моя квартира. Полагается спрашивать».
– А, привет, Саша. – Марина вытерла руки о фартук.
Домашний вид жены вызвал прилив нежности и тоски по утраченной семейной идиллии.
– Драсьте, теть Марин.
Гости разулись.
– Они в спальне, проходите.
Аня сидела за компьютерным столом. Катя – на диване. Только сейчас Антон обратил внимание: у девочек одинаковые прически. Значит, Анька косит под старшую подружку. Он надеялся, что в восемнадцать дочь не притащит к себе тридцатишестилетнего мужика, не будет вертеть перед ним задницей.
– Я вам Чижика привел.
– Я – Саня.
– Как хочешь. – Антон сел возле дочки, приобнял. Ощутил, как она сжалась от его прикосновения, но руки не убрал. – Будем экспериментировать. Алехандро!
Парнишка сдвинул в центр комнаты розовый пуфик и положил на него уоки-токи.
– Что ваш Ван Хелсинг говорил?
– Кто? – переспросила Катя.
– Эх, юнцы. Это из «Дракулы». Классика. Ну, Экзорцист-самоучка ваш, что сказал?
– Он не самоучка, – обиделся Чижик. – У него диплом есть.
– Хогвартский? Виноват.
– Он сказал: рация – популярный способ общения с миром духов.
– Я думал, ведьмина доска.
– Пап, – стрельнула глазами Аня.
Антон провел рукой у губ, застегнул невидимую молнию: нем как рыба.
– Ведьмина доска, – сказал Чижик важно, – позапрошлый век. Спириты используют передатчики… Томас Эдисон, изобретатель радио, мечтал об аппарате, который позволил бы связываться с умершими. Он допускал, что души могут путешествовать.
– Души? – В дверном проеме появилась Марина. – Вы чем тут занимаетесь? Опять друг друга пугаете?
Молодежь стушевалась. Антон вытянул губы трубочкой:
– Ну…
– Ты подыгрываешь им? – насупилась Марина. – Хочешь, чтобы эта паранойя усугубилась?
– Напротив, – мягко сказал Антон. – Хочу опытным путем доказать, что в зеркалах никого нет.
– Есть, – упрямо прошептала Аня.
– Заканчивайте валять дурака.
– Марин, погоди. Это же терапия.
– Антон… Ради бога…
– Ты просила меня вмешаться? Я вмешиваюсь. Давай или ты, или я.
Марина вскинула руки – сдаюсь! – и удалилась на кухню, нарочито громко топая.
– На чем мы остановились? – спросил Антон.
– Звукозаписывающие устройства, – сказал Чижик, – ловят и обрабатывают электромагнитные волны. Для их генерации не обязательно наличие голосовых связок. Источником колебания могут быть разные объекты…
– Мертвецы, – сказала Катя.
Антон ощутил легкий холодок в районе солнечного сплетения.
– В девяносто третьем группа американских физиков исследовала заброшенный аттракцион, в котором якобы водились привидения. Они оставили включенный диктофон на ночь в комнате с кривыми зеркалами. Когда прослушали пленку, там были голоса, стоны. Они говорили, что застряли в зеркалах. – Чижик перевел дыхание. – Есть запись голоса Гагарина. Сделанная после его смерти. Космонавт кричит: «Звезды черные и живые».
– И это точно-точно Гагарин? – спросил Антон.
– Не знаю. А в шестидесятых один западный орнитолог записывал в лесу пение птиц. На записи он четко услышал голос покойной матери: «Мы визжим в гробах».
– Так, ладно. – Антон взъерошил волосы дочери. Та отстранилась. – Что с рацией?
– Выбираем частоту, где не идет трансляция. – Чижик настроил уоки-токи на монотонный треск. – Зеркало придется открыть.
Антон встал, подошел к трюмо и жестом трюкача сорвал простыню. В зеркало не глянул. Чего он не видел в зеркалах?
– Пусть каждый положит свою вещь. Любую. – Чижик опустил рядом с шипящей рацией связку ключей.
– А это зачем? – спросил Антон.
– Сказано так.
– Не смею перечить. – Антон вынул автомобильный брелок. Катя положила на пуфик агатовый браслет, а Аня – колечко с красным камнем.
– Готовы? – Чижик оглядел присутствующих. Склонился к рации: – Пиковая Дама, приди.
Пришла не Дама, а Марина. Молча оперлась о косяк, неодобрительно цыкнула и скрестила на груди руки.
– Повторяйте, – сказал Чижик.
Нестройный хор провозгласил:
– Пиковая Дама, приди. Пиковая Дама, приди.
Марина посмотрела на трюмо и поджала губы.
– Пиковая Дама, приди.
Антону показалось, что свет потускнел. Клен терся ветвями о карниз. Надо в ЖЭК обратиться, чтобы спилили к чертовой матери.
Пять пар глаз сканировали приемник. В голове Антона мельтешили разрозненные картинки: снимок мертвого заштопанного Матвея, парящее в воздухе лицо. Черные глаза и шов вместо рта. Образ из ночного кошмара: черный силуэт за холодильником, ползущие по кухне щупальца мрака. Кричащая женщина в блокноте Аньки.
